Глава 2. Ощущать, но не чувствовать- Здравствуй, Белла.
Бывшая Пожирательница стремительно обернулась, выказав приобретенную с опытом битв молниеносную реакцию. Она совершенно не ожидала увидеть этим утром Темного Лорда. Ровно такого, каким он был всегда, сколько она его помнила. С холодно-насмешливым голосом, по звуку которого готова была отдать свою жизнь за его идеалы. С пронизывающим взглядом, от которого невозможно скрыть ни одной мысли. Какая разница, что они оба больше не маги? Разве такое незначительное обстоятельство способно изменить того, чье имя все еще боятся произносить почти все волшебники Британии?
- Доброе утро, милорд, - поприветствовала его Белла, сопроводив свои слова легким полупоклоном.
Ее искрящийся радостью и обожанием вид вызвал в Лорде новые приступы возмущения и желания что-то доказать. Он прекрасно понимал, что это глупо, но даже великие маги (то есть, бывшие великие маги) не способны управлять своими эмоциями. Контролировать их можно, конечно, и Волдеморт воспользовался этой возможностью. Натренированное окклюменцией сознание подчинилось воле неожиданно легко.
- Как ты устроилась здесь? – спросил он, усаживаясь в кресло.
- Не так уж плохо, - ответила она, чуть поморщившись. На самом деле ее слова были ложью, и они оба знали это еще до того, как прозвучал ответ. И дело далеко не в том, что условия здесь были гораздо ниже тех, к которым привыкла аристократка. И даже не в тоске о свободе и могуществе. Белла знала, что главная проблема нынешнего существования – это Лорд, и тот тоже понимал это. Зачем озвучивать то, что ясно и так, если эта правда была бы неприятна им обоим?
Беллатрикс смотрела на Волдеморта, в свою очередь, тоже наблюдавшего за нею. Это было крайне странное зрелище – величайший маг столетия, долгое время сражавшийся против грязнокровок, в обычной маггловской гостиной.
Бывший величайший маг, конечно, но разве это меняет дело? Разве что-то изменилось? Еще вчера Белла, не раздумывая, ответила бы, что да, но сейчас…
Он не изменился и не изменится никогда, - в сладком восторге думала она. –
Не важно, что с нами сделали эти предатели крови! Не важно, что мальчишка Поттер с такой уверенностью утверждал, что теперь Лорд смертен! Он не изменился и не изменится никогда! Он вечен и совершенен, как и всегда! А его состояние в прошедшие дни… неужели это имеет какое-то значение?
Чувства, охватившие Пожирательницу, как и всегда ясно отобразились на ее лице. Лорд был даже немного разочарован – цели оказалось добиться слишком легко. Закрепить успех одной небрежной фразой, и… И что делать дальше? Опять придется придумывать новое занятие для себя… А это дело очень и очень сложное.
Хотя… - забралась в голову непрошенная мысль. –
Зачем же придумывать, если идея у меня появилась еще вчера?
Иногда случается, что человек не видит замечательную возможность годами, хотя та маячит прямо перед ним. А замечает, только когда кто-нибудь откроет ему глаза на это, или же пока не придет к нужной мысли путем логических заключений. И искренне недоумевает, почему раньше не догадывался об этой возможности.
Что-то такое происходило сейчас и с Лордом. Пока не появилась идея переспать с Беллой, он ни разу и не задумывался о ней, как о женщине, замечая лишь как преданнейшую из Пожирателей. Даже в тот день, когда та впервые призналась Волдеморту в любви, он ни капельки не заинтересовался ей.
Вот именно это и называется косностью мышления… Хотя, зачем же Лорду нужна была Белла, если ему вполне хватало отношений с Нарциссой?
А сейчас он, абсолютно неожиданно для себя, открыл, что Белла очень даже привлекательна.
Совершенное утром открытие на весь день выбило его из колеи. План доказать Белле, что освоиться в новых условиях может не только она пришлось на время отложить. Куда важнее было попытаться разобраться в своих эмоциях.
Лорда не волновало, откуда взялось это желание, что уже само по себе было странно. Обычно он тщательно анализировал любое свое побуждение, выискивая его корни, а уже потом, в зависимости от первопричины, решал, что делать. Еще месяц назад он бы долго удивлялся, как он мог не замечать Беллу, но теперь это было уже не важно. Гораздо больше его занимал вопрос, как поступить, чтобы не потерять чувство собственного достоинства. Не подойти же к Белле просто так и не… Хотя, почему бы и нет? Если придумать причину, оправдывающую этот поступок, и убедить себя в ней, то такой вариант Лорда вполне устраивал.
И через несколько минут поиска обоснований и пары часов взращивания в себе веры, что те не просто уловки, предпринятые для компромисса с самомнением, а самые, что ни есть, непреложные истины, Волдеморт был полностью убежден, что его действия будут полностью согласовываться с его целями. Он найдет себе развлечение и чем-то скрасит бессмысленное существование. А заодно вознаградит Беллу за предпринятое во время сражения…
Лорд ни секунды не верил, что именно ее вмешательство спасло им обоим жизнь, но полагал, что такую преданность следует поощрить. Навязчивую же мысль о том, что все это будет обозначать потерю независимости, Лорд старательно отгонял, как ненужную.
Белла весь день перебирала в памяти такие краткие мгновения разговора с Лордом. Ну как же она могла хоть на секунду разувериться в нем? Ей было ужасно стыдно за недавние мысли и чувства, мысль о том, что сказал бы Волдеморт, узнав о них, приводила ее в ужас. Как она посмела думать о
нем, как о простом человеке, забывая о том, что он гораздо выше и совершенней всех людей на земле? Для Беллатрикс это было равноценно предательству.
Она верила в
него, когда все утверждали, что он умер. Она не побоялась попасть в Азкабан, внушавший ужас каждому волшебнику, ради своей веры. Да, это был только знак, только символ, и, с какой-то стороны, наиглупейший поступок, но Белла знала, просто
знала, что именно это и будет правильным.
Она смогла перенести его связь с Нарциссой. Ей всегда было невыносимо больно, что
он выбрал не ее, самую верную свою Пожирательницу. Причину она видела в своем неосторожном признании. Разумеется, он был прав, как и всегда – Беллатрикс не должна была испытывать ничего подобного… Она остро понимала свою неправоту, понимала, что поэтому Лорд может и даже должен презирать ее. Но в глубине души Белла гордилась и превозносила это чувство, словно ставящее ее выше остальных Пожирателей и делающее ближе к Милорду, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
До того, как выбор Лорда пал на Нарциссу, Белла была очень привязана к своей сестре, хрупкой и трогательно несамостоятельной, но всегда умевшей великолепно прятать это под маской холодности и изысканной аристократичности. Стоит ли говорить, как изменилось отношение Беллатрикс к ней после?.. Вот только дело было отнюдь не в ревности. Любовь любовью, но решение Волдеморта для Пожирательницы было единственно возможным и верным. Если ему нужна не она, Белла, а Нарцисса, значит, так и нужно. Было больно, но было правильно.
Беллатрикс ненавидела свою сестру за то, что та ненавидела Лорда. В голове преданнейшей из его сторонников не укладывалось, как можно обладать привилегией быть с Темным Лордом и не осознавать своего счастья. Ей было в высшей степени не ясно, как можно быть влюбленной в какого-то там Малфоя, когда есть
он. Белле неосознанно хотелось, чтоб весь мир видел совершенство и превосходство Волдеморта надо всеми остальными магами, и вынести ненависть, испытываемую к нему собственной сестрой, удавалось Пожирательнице с трудом.
Она готова была пытать Нарциссу Круциатусом, когда та впервые с жалобой сообщила о своей связи с Лордом. Если бы это было нужно, Беллатрикс собственноручно заставила бы свою сестру подчиняться Лорду во всем. Эгоистичное желание быть с ним самой не выдерживало конкуренции с потребностью делать так, как будет лучше для него.
А вот теперь, стоило ему лишь однажды ошибиться, вера Беллы пошатнулась. Разве можно было не корить себя за это? Белла не чувствовала себя настолько виноватой ни когда поняла, что в ней больше не осталось ни капли любви к Родольфусу, ни когда после гибели Лорда ее схватили авроры, лишив возможности хоть как-нибудь приблизить его возвращение.
Конечно, в это же время, Белла была очень обрадована переменой в настроении Милорда.
Все сложится хорошо, - появлялась в ней твердая уверенность в завтрашнем дне. Разве могут быть сомнения, что Лорд сумеет вернуть магию? Разве возможно, что через какую-нибудь неделю все не вернется на свои места? Как может он не вернуть утраченные позиции? И Белла верила.
- Милорд! – радостное восклицание сорвалось с ее губ, как только она услышала скрип отворяемой двери и каким-то пятым чувством ощутила взгляд Лорда на себе.
- Милорд… - в восторженном полувздохе, казалось, отражалась вся сущность Пожирательницы. Волдеморт не смог сдержать усмешки, глядя на то, как Белла безуспешно старалась взять себя в руки, не давая переполнявшим ее эмоциям вырваться наружу.
Интересно, как она прореагирует на то, что произойдет сегодня? – думал он.
Она казалась непреодолимо привлекательной, и Лорд мог лишь удивляться, почему он не видел этого никогда раньше. Почему страх и ненависть Нарциссы казались ему заманчивей любви Беллатрикс? Понять себя гораздо сложней, чем кого бы то ни было.
- Скажите, мы ведь скоро сможем выбраться отсюда? – Белле не удалось сдержать рвущиеся наружу слова. Присутствие Лорда всегда плохо сказывалось на ее самоконтроле. А сейчас – тем более. Ей было жизненно необходимо подтверждение своей надежды, она хотела верить в то, что вскоре жизнь вернется в привычное русло. Ей были нужны полнейшее разрешение сомнений и вера.
- Не думаю, - чуть отстраненно ответил Волдеморт. Ему не хотелось лгать Белле. Только не сейчас.
Глаза Беллы, не ожидавшей такого ответа, испуганно расширились. В ее сознании не укладывалось, как Милорд может так спокойно и будто бы равнодушно говорить это. Он решил смириться? Не собирается бороться? Но… как же так? Это ведь… Милорд…
Мне показалось. Разумеется, я просто ослышалась, - лихорадочно убеждала себя Беллатрикс.
Белла, такая близкая, такая красивая, такая испуганная, глядящая на Волдеморта, словно от следующего его слова зависит вся ее жизнь, в какой-то момент показалась ему даже более притягательной, чем обычно. Куда делась вся ее неколебимая внутренняя сила, вся энергия, вся гордость, аристократичность и независимость? Он не знал, да и она, пожалуй, тоже не смогла бы ответить на этот вопрос. Лорд еще долго вспоминал эти медленные мгновения, как первый и, наверно, единственный в его жизни случай, когда он был наделен настолько огромной, всеобъемлющей и нестерпимо затягивающей властью над другим человеком.
- Нет смысла что-то делать, Белла, - произнес Лорд, не сумев полностью скрыть нотки горечи в голосе. – Просто нет смысла…
Незаметные для него шаги к бывшей Пожирательнице заставили ее участить дыхание и сменить выражение лица на какой-то почти суеверный ужас напополам с нараставшим предчувствием того, что будет лучше всей ее прошлой жизни. Прежде чем губы Лорда соприкоснулись с губами Беллатрикс, в его сознании успела промелькнуть мысль, что он все-таки сумел реабилитироваться в ее глазах. Ну, а значит, и в своих тоже.
Когда она проснулась, в памяти были еще свежи воспоминания о минувшей ночи. Находясь в такой теплой и спокойной полудреме-полубреду, она вновь и вновь переживала эти моменты, наслаждаясь тем, что они были, практически так же, как тем, что они миновали. Оказывается, она не была готова к исполнению одного из сильнейших своих желаний.
Белла снова переживала эти восхитительнейшие и, в то же время, наитяжелейшие моменты своей жизни. Она словно вновь чувствовала его прикосновения, такие требовательные и в то же время осторожные. Будто заново испытывала то странное чувство, являвшееся, наверное, смесью наслаждения и страха, нежности и отчаяния. Ей казалось, что она опять, находясь в эйфории, вызванной этим вихрем эмоций, лихорадочно и сумбурно шепчет слова любви и преданности, не сдерживая льющихся из глаз слез, не сводя взора с его лица, самого дорогого и необходимого на свете…
Внезапно Белле стало стыдно. Что мог подумать о ней Милорд? Как можно оправдать вчерашнее глупое поведение? Почему она, аристократка, вела себя как глупая девчонка? Остатки сна слетели, изгнанные неожиданной тревогой. Должно быть, сейчас он презирает ее… И сейчас придется выдерживать насмешки, или, того хуже, холодное равнодушие Лорда… А даже если он никак не прореагирует? Разве сможет она находиться с ним в одной комнате, помня обо всем, что было? И… Мерлин, да она просто не сможет жить без него сейчас, когда они уже были вместе!
Когда из коридора донеслись шаги, звук которых она всегда бы узнала, и, пронзительно в окутывающей тишине, скрипнула отворяющаяся дверь, эмоции достигли своего пика. Она не хотела, чтоб Волдеморт ее видел, нет, только не сейчас!.. Беспомощно всхлипнув, Белла, собрав всю свою волю, подняла глаза на него. Узнать, что он сейчас думает о ней, было страшно, но мучительно необходимо.
Панически испуганная Беллатрикс, должно быть, удивилась бы, расшифровав, как всегда, тщательно скрытые от посторонних и не очень глаз мысли Лорда. Он вовсе не собирался презирать Пожирательницу за сказанное минувшей ночью. Пожалуй, те слова, как и слезы, как и наполненные обожанием взгляды были даже приятны ему. Она была его, она принадлежала ему, зависела совершенно и абсолютно, скованная влюбленностью и отчаянием. И это чувство власти будто возвращало Волдеморта в те, увы, минувшие дни, когда он мог повелевать не только ею, но и находился в двух шагах от полного контроля магической Британии. И он снова был Темным Лордом, Тем-Кого-Нельзя-Называть.
И в этом вся она, - чуть снисходительно думал он, глядя на растрепанную, напуганную и смущенную Беллу, явно собиравшуюся заговорить, но от волнения забывшую, с чего начать. Он находил довольно забавной ее растерянность, но все же решил вступить в разговор первым.
- Что-то случилось? – он дословно предугадывал ее ответ, но все же хотел лишний раз увидеть, как на ее лице появляется страх, голос дрожит, и вся она кажется хрупкой и зависимой, а от этого, почему-то, особенно притягательной.
- Нет, милорд.
Белла так предсказуема…
- Ты уверена? – ему нравится провоцировать ее. Присев на краешек ее кровати, Лорд небрежно перебирал черные пряди, слегка задевая смуглую кожу. От каждого прикосновения Беллатрикс вздрагивала.
- Н-наверно. Это зависит от вас, милорд, - выдохнула она. Его пальцы медленно обводили контур ее губ, и Белле стоило огромного труда не начать целовать их.
- Все не так уж плохо, Белла, - слова сорвались с языка неожиданно даже для него самого. После заточения в этой квартире в нем явно начало что-то меняться. Разве бы раньше ему захотелось бы успокоить кого бы то ни было? Разве бы раньше в нем возникла эта странная, болезненно-острая необходимость быть с нею?
Разве бы раньше он стал целовать ее долго, нежно и почему-то осторожно, словно боясь причинить ей боль?
Мир создан из противоречий, - эта фраза пробралась в мысли Лорда, когда тот, сидя в кресле, прислушивался к шуму изредка проезжавших, несмотря на поздний час, по улице машин и к мерному дыханию спящей Беллы. Самому ему не спалось. Ночь всегда была для него замечательным временем для размышлений. Мысли, соответствуя времени суток, в голову приходили темные. Не в смысле злые, жестокие или что-то еще из того, что недалекие люди называют тьмой. Нет. Просто темные. Дневные, «светлые» мысли Лорда обычно бывали ясными и логичными, понятными и обоснованными. Ночью причинно-следственные связи затушевывались темнотою, и очертания идей становились размытыми, нечеткими от окутывавшего их черного тумана. Логика уступала место интуиции, думы текли медленно и постепенно, и порою невозможно было проследить, откуда взялась та или иная из них.
Мир создан из противоречий. Разве не странно, что Белла до сих пор видит в нем своего повелителя, Темного Лорда? Разве нет контраста между ее восприятием и действительностью? Безусловно, Лорду была приятна ее всепоглощающая преданность, но в то же время ему было до ужаса досадно на ее слепоту. В этом было еще одно противоречие. Да и не ему бы рассуждать о непонимании реальности, да и себя самого. Как можно почувствовать, лишь догадавшись о такой возможности? Вот еще две противоположности. Они повсюду, разве нет?
В данный момент Лорда наиболее занимала та, что заключалась в его нынешнем отношении к Белле. С одной стороны, ему хотелось доказывать свою власть над нею, заставляя страдать. Хотелось переложить на нее весь ужас, все отчаяние их нынешнего положения, чтоб не чувствовать этого самому. А с другой… Хотелось, чтоб ей было хорошо. Причем желание это основывалось вовсе не на альтруистических побуждениях, и он сам прекрасно видел это очередное несоответствие. Тщеславие и эгоизм – вообще очень многозначные черты характера.
Лорда с юности интересовала эта странная особенность. Немного поразмышляв, он мог легко оправдать практически любой поступок практически любого человека, основываясь лишь на этих двух качествах, в большей или меньшей степени присущим каждому. Да и с чувствами дело обстояло ничуть не сложнее. Пожалуй, в этом и заключалась основная причина презрительного его отношения к любви – как можно верить в чувство, провозглашаемое высшим и противопоставляемое разуму, если видишь несколько вполне приземленных и банальных причин для его возникновения?
Вот, к примеру, почему меня сейчас тянет к Белле? – думал он, вставая с кресла и подходя ближе к ней. –
Да только потому, что, оказавшись в нынешнем положении, мне некуда девать амбиции. Легко прикасаясь к ее коже и испытывая при этом что-то, для определения чего не мог подобрать слов, он внезапно почувствовал резкое отвращение к себе. От мысли, что все это ощущение близости Беллы, вся растущая привязанность к ней вовсе не являются настоящими, ему становилось мерзко. Он четко понимал – ему нужно это
неопределимое, должно быть, чтоб чем-то заполнить пустоту, оставшуюся после поражения. Нужно истинным, а вовсе не выдуманным собственной гордостью. И он в очередной раз понимал, что ненавидит этот мир, глупый и неправильный, созданный из противоречий.
Белла вздохнула во сне.
