Глава 2— Мам, смотри, кого я привела!
Полукруглая дверь, выкрашенная синей краской, медная ручка, начищенная до блеска, и, самое главное, дверной молоток, оказавшийся самой настоящей лисой, только крохотной, ярко-красной и металлической, — эта картина была единственным, что Гарри удалось четко запомнить из пережитого им вороха событий. Вроде он держался за руку Нимфадоры, как она просила, а потом... вроде его закрутило, завертело, смяло и просунуло через садовый шланг. Вроде бы.
Нимфадора открыла дверь и втолкнула Гарри в прихожую своего дома.
— Мама!
— Сначала помоги мне слезть, — раздался приглушенный голос.
Противоположную стену прихожей от пола до потолка занавешивала тяжелая сиреневая штора, а на стремянке возле нее стояла женщина в защитной маске и с большим флаконом в руках.
— Опять докси? — спросила Нимфадора, освобождая пояс фартука матери, зацепившийся за ступеньку стремянки.
— Им определенно пришлись по вкусу шторы дяди Альфарда. Уж не знаю почему... есть подозрение, из-за запаха румынских сигар. Здравствуй, — улыбнулась миссис Тонкс Гарри.
— Мама, позволь познакомить тебя с Гарри Поттером.
Нимфадора, не глядя, вытянула руку и придвинула Гарри к себе.
Гарри решил, что вопрос: «А вы тоже меня знаете? Как удивительно», совершенно не нужен по причине бестолковости. К тому же широкая улыбка на лице мамы Нимфадоры погасла.
Миссис Тонкс несколько секунд молча смотрела на него, потом встрепенулась, кивнула сама себе и снова улыбнулась:
— Добро пожаловать в наш дом, Гарри.
Ему никто никогда не говорил «Добро пожаловать». А ведь это настоящее убежище волшебников. И полукруглая дверь, и лисица с подозрительным взором, и прихожая, и загадочные докси, и, самое главное, она — хозяйка дома. Настоящая волшебница. Такая, как в той книжке, что ему удалось украдкой пролистать в школьной библиотеке, пока миссис Мид выдавала учебники старшеклассникам, — да, именно такая волшебница помогала маленькой красивой королеве Озме из страны Оз. Немудрено — королева же была феей. Феи нисколько не разбираются в людях, всего лишь исполняют мечты. Миссис Тонкс просто ускользнула от сказки, Гарри сразу понял, потому заговорщически подмигнул Нимфадоре, чтобы она знала, что он все понял и что теперь можно не скрывать: ее мама — настоящая волшебница.
— Мам, Гарри не знает, что он волшебник.
— Сначала мы поужинаем. Гарри, проходи в гостиную, не стесняйся, — ласково велела миссис Тонкс, отступив в сторону, чтобы дать ему пройти. И незаметно удержала Нимфадору за рукав, когда та, спотыкаясь о порог, уже почти догнала Гарри.
— Что с ним? — прошептала миссис Тонкс. — Он очень худой. У него затравленный взгляд, суетливые движения. Будто чуть-чуть — и он бросится наутек.
Ее пальцы мяли старинные тончайшие кружева ручной работы, нашитые на обыкновенный передник, из тех, что на большой фабрике мастерят суровые работницы, используя для этого клеенку со странным покрытием и вставки с непременной улыбающейся уткой в качестве украшения.
— Мама, он не знает, что он волшебник, — повторила Нимфадора. Это было самым невозможным, что могло случиться.
— И это тоже.
— Я отправила Шизоглазу патронуса.
— Он поверит? — миссис Тонкс в отличие от дочери не разделяла ее оптимизма по поводу подозрительности Аластора Моуди. — Если бы сказали, что самый знаменитый волшебник не знает... даже я... даже любой... я бы очень удивилась.
— Шизоглаз придет.
Миссис Тонкс и Нимфадора обменялись понимающими взглядами, какими обмениваются генерал и солдат за пару секунд до взрыва, затем обе выдохнули, и Нимфадора поспешила в гостиную.
Миссис Тонкс еще долго смотрела на дверь.
Мальчик-Который-Выжил явно и в настоящее время всего лишь выживает. Сколько ему лет? Завтра тридцать первое июля, значит, почти десять. А выглядит он от силы на восемь. Что же... да его свитер на два размера больше. А то и на три. И очки сломаны.
Нимфадора обязательно должна во всем разобраться.
Нимфадора этим и занималась. Разбиралась «во всем». Самое актуальное на настоящий момент из этого «всего» — попробовать понять, как снять каминные щипцы со щиколотки, не сломав их. Щипцы были серебряными, дорогими маме как память — когда-то именно ими прапрабабушка Виолетт угрожала тогдашнему министру магии. Может быть, щипцы были частью их с министром отношений, Нимфадора не задумывалась, но сейчас здесь, в настоящем, эта часть ей порядком досаждала. Например, тем, что все время попадалась ей под ноги.
— Тебе помочь? — вежливо просил Гарри.
— А? А нет, все в порядке. — Раздался треск разрываемой ткани. — Когда наступает ночь, они иногда перебираются к приятелю в соседнюю клетку и устраивают заговоры.
— О! — Гарри прижал нос к прутьям клетки и с удвоенным любопытством принялся рассматривать толстых крыс в ней. Две крысы держали друг друга за хвосты, третья, самая круглая, лениво прыгала через импровизированную скакалку. При этом она в упор глядела на Гарри и явно красовалась, делая временами сальто или прыгая на одной ноге.
— Какой заговор?
В соседней клетке спала розовая морская свинка.
— Думаю, планируют подраться с садовыми гномами. Их Йо-йо подговаривает, — с нежностью ответила Нимфадора.
Морская свинка резко распахнула глаза.
— Йо-йо — это такая игрушка. У Дадли есть. Она скачет на резинке, и еще это хорошее оружие. Так считает мой кузен, и его мнению можно доверять. Оно, да, больно бьет. Он приделал к ней гайку, которую потом дядя Вернон у него отобрал, ведь он снял ее с его машины, — бодро поведал Гарри, не сводя взгляда с крыс. — Они тоже волшебные? Ну, то есть, я знаю, что волшебные, но они могут разговаривать?
— Крысы? Вряд ли они скажут что-то хорошее. Не то воспитание.
— Было бы здорово, если бы умели. Я хочу узнать, о чем они думают, — задумчиво продолжал Гарри.
Круглая крыса фыркнула.
— Рассказывай, малыш. — Нимфадора сидела на диване, пристально вглядывалась в вихрастый затылок, будто хотела немедленно проникнуть туда, в голову Гарри, и прочесть его мысли. Или подглядеть.
— Я точно не знаю, но мне кажется, что вот эта, что прыгает — она просто набирает форму. И я ей понравился. А те две... ты права, они все что-то замышляют.
— Гарри, посмотри на меня, — тихо сказала Нимфадора.
Он обернулся, готовясь извиниться за свои выдумки. Тетя Петунья ненавидит их, выдумки. Может быть, и волшебники тоже?
— Гарри, случается так, что когда ты сильно боишься, происходят необыкновенные вещи?
Гарри удивленно глядел на нее.
— Ну, бывает, что болит шрам, но тетя Петунья говорит, что это нервное.
— Нет, Гарри, очень необычное.
— Я быстро бегаю.
— Это понятно. А еще? Например, когда тот толстяк обижал тебя... он ведь обижал тебя раньше? — Дождавшись кивка, Нимфадора продолжила: — Когда ты его сильно боялся, не случалось ли с ним что-нибудь необычное? Смешное, может? Плохое?
Необычное. То есть совсем не то, что подразумевают дядя Вернон и тетя Петунья, когда говорят: «Завтра воскресенье. Можно надеть другой галстук. Достать выходной столовый прибор. Проснуться позже, пойти втроем в парк». Плохое? Да.
— Вспоминаешь? — Нимфадора энергично расчищала диван от думок-подушек — в волнении они улетали у нее к углам комнаты — чтобы вошедшая с подносом миссис Тонкс могла накрыть на стол. — Ты просто забыл. Если очень-очень постараться, обязательно вспомнишь.
— Что я волшебник?
— Конечно. — Тонкс потянулась к миссис Тонкс за большим подносом с пирожками — миссис Тонкс не успела отпрянуть назад, и Нимфадора смахнула несколько на пол.
— Но это не так.
Нимфадора подняла пирожки и непринужденно закинула их в клетку с Йо-йо.
— Все так.
— Однажды бульдог тети Мардж загнал меня на дерево, — Гарри было, правда, жаль ее разочаровывать. Но обманывать, или притворяться, что он тот, кем не является — он себе ни за что не простит. Нимфадора похожа на фею Озму. Ее нужно оберегать. — Я никогда так не боялся. Но ничего необыкновенного не произошло. Если только не считать, что Дадли отказался в тот вечер от пятой порции мороженого... что с тобой?
Ярко-розовые волосы Нимфадоры выцвели до невзрачно-серого цвета.
— Идемте к столу, — быстро сказала миссис Тонкс. — Гарри, садись рядом со мной. Давай я тебе положу. Любишь мясные булочки? Вот, возьми пирог с курятиной, Дора у нас его просто обожает.
Гарри повернул голову и тепло улыбнулся Нимфадоре, она ответила ему не менее теплой улыбкой. И зажмурилась изо всех сил, потому что вернуть волосам прежний цвет никак не получалось. Если максимально сосредоточиться... нет.
После ужина, когда Гарри решил, что с нынешнего дня его самыми любимыми яствами станут пирожки с мясом и тыквой, пирог с патокой и любимый пирог Нимфадоры (Гарри даже показалось, что у него щеки лоснятся, так он сыт), миссис Тонкс и Нимфадора убрали со стола и сложили подушки на диван.
Потом миссис Тонкс достала из кармана палочку, взмахнула ею, и — Гарри смотрел во все глаза — в маленьком камине загорелось яркое пламя.
— Нравится? — спросила миссис Тонкс. — Ты скоро тоже сможешь так. Какой у тебя любимый цвет?
Гарри задумался. Вопрос был не из легких, если учесть... Вот однажды его школьный психолог задал. Учительница рисования, мисс Тайлер, все это устроила. Она любила свободные темы. А Гарри на свободную тему рисовал всякую ерунду, так она сказала. Сказала, что дети не должны изображать себя в лесу, где лес страшный и недобрый, и тянется со всех сторон рваными тенями, или себя на дне реки, с вбитыми в песок кандалами, или себя бредущего по пустому черному шоссе, когда над головой и рядом лишь зло прищурившиеся тучи.
Тогда Гарри сказал психологу, что ему нравится коричневый. А тот вдруг отложил свои записи и велел:
— Твой любимый цвет — это желтый. И рисунки твои любимые — небо, воздух, радость, солнце, допустим. Рисуй щенят и котят. Себя на футбольной площадке, в парке, на катке, в окружении людей. Рисуй, что ты бежишь, а не ползешь. Что летишь. На чем угодно, хоть на мотоцикле.
Гарри согласился с ним. Даже почти решил нарисовать все это. Когда-нибудь.
— Зеленый, — улыбнулся он миссис Тонкс.
— Я так и думала, — кивнула она в ответ. Еще один взмах волшебной палочкой — и огонь в камине вспыхнул изумрудно-зеленым. — Обычно подобное пламя бывает, когда мы путешествуем по Каминной сети, — пояснила миссис Тонкс. — Скоро мистер Тонкс по ней придет, мы его встретим... я добавила золотые искры, что скажешь, Гарри? Но... да, кажется, Аластор уже здесь. Аластор, добрый вечер.
В камине, прямо в изумрудном пламени, как будто ставшем еще изумруднее, появилась некая волчком вертящаяся фигура.
— Как я вам? — Фигура остановилась и, аккуратно стряхивая пепел на дорогущий ковер миссис Тонкс, шагнула из портала в гостиную. — Нимфа, что думаешь? Не будешь больше за глаза обзывать стариком? Чувствую себя
чудесато.
Аластора окружал ореол золотых искр. Местами он распадался, сосредотачиваясь отчего-то на его видавшей виды мантии разными интересными пятнами. А одна особая наглая искра сияла прямо на лбу, делая Аластора похожим на циклопа. Наверняка его это радовало.
— Здорово, парень, — последнее относилось к Гарри, который... внезапно он поверил. Если это сон, как он думал, то сон очень правдивый. Столько чудес, сколько случилось за сегодняшний вечер, ни в одно сновидение не уместится. Значит, это реальность. Только в реальности может быть так страшно.
Стеклянный глаз Шизоглаза бешено вращался.
