Глава 2Homo locum ornat, non homĭnem locus.*
Шагая по проходу между столами в большом зале, на ходу подняв голову и зачарованно вздохнув, неопытные первокурсники могли увидеть тёмное, словно кто-то перевернул пузырёк с синими чернилами, ровное небо в густых сумерках. Окружавшие их люди и предметы были по большей части незнакомы, а потому казались до дрожи таинственными. И весёлый гомон, и игриво пляшущие в воздухе свечи, которые оставляли огненные отблески на золотой посуде и оконных стёклах, – всё это вовсе не нарушало торжественного очарования момента, а напротив, усиливало его, превращая неровную колонну спотыкающихся через шаг первогодок в праздничную процессию, целью которой был простой деревянный табурет да старая шляпа, казавшиеся некоторым особенно впечатлительным детям ни много ни мало, а троном и венцом, с которыми им предстояло познакомиться поближе, как только будет пропета традиционная песня, и заместитель директора профессор Флитвик начнёт объявлять по списку тех, для кого этот год станет первым в Хогвартсе.
Первой распределение предстояло пройти розовощёкой и пухленькой Боанн Аддерли, попавшей на Когтевран, следом за ней шёл тёмноволосый Эйден Албертсон, зачисленный на Пуффендуй, после – его однокурсник Гвидион Берч. Была определённая доля злой иронии в том, что первой, зачисленной на Гриффиндор, оказалась никто иная как Бригитта Эрцбергер – та самая девочка с книгой и печеньем, которая оттолкнула первого же пожелавшего познакомиться с ней в поезде человека. Она была поражена решением шляпы, так как искренне полагала, что окажется на факультете змей. Сама кровь в ней, казалось, взывала к тому, чтобы занять место за столом под зелёными знамёнами, но шляпа рассудила иначе, поэтому Бригитта, не показав своего смятения, медленно направилась к столу, стоявшему слева от входа в зал. Девочку тепло поприветствовали новые однокурсники, принявшие её неотзывчивость за волнение и не ставшие ей докучать.
Тем временем, распределение на факультеты продолжало идти своим чередом, и профессор Флитвик добрался до середины списка быстрее, чем это могло показаться стоявшим в шеренге первогодкам.
- Малфой, Скорпиус! – перекрыл голос заместителя директора царивший в главном зале нетерпеливый гомон. К тому времени, как белокурый мальчик присел на табурет, за слизеринским столом предполагаемые однокурсники поспешно освободили ему местечко. Все полагали, что Скорпиусу, как и всем Малфоям, было на роду написано учиться на факультете змей, но, видно, и у старой Шляпы имелось чувство юмора, притом довольно жестокое, так как спустя пару секунд она выкрикнула: «Гриффиндор!».
В зале мгновенно установилась тишина. Неизвестно, для кого это решение шляпы стало наибольшей насмешкой: для самого Гриффиндора, его студентов (бывших и настоящих), или отца Скорпиуса. Даже Минерва Макгонагалл недоумённо выгнула бровь. Маленький Скорпиус был настолько смущён, что, будто по инерции, подался было к столу, где сидели те самые ребята, которые как равного приветствовали его в поезде. Но профессор Флитвик остановил его, положив руку на плечо, и слегка подтолкнул в сторону гриффиндорского стола, где Скорпиуса встречали враждебно глядевшие однокурсники, ни в какую не хотевшие принимать его в своё общество, и только Бригитта, не выражая эмоций и будто из механической вежливости, слегка подвинулась, освобождая ему место рядом с собой.
- Спасибо, – испуганно прошептал Скорпиус, усаживаясь рядом с ней; она же, не поворачивая головы, лишь едва заметно кивнула. За столом установилось атмосфера, густую тяжесть которой не смог смягчить даже факт зачисления на факультет Альбуса Поттера и Розы Уизли.
Кажется, во время именно того, самого первого для Скорпиуса пира в Хогвартсе, кто-то из гриффиндорцев зло прошипел фразу, которую тут же подхватили за столами Пуффендуя и Когтеврана и которая преследовала младшего Малфоя почти до самого окончания школы: «Слизеринский змеёныш проник на Гриффиндор». И хотя в ней заключалось скрытое и беспочвенное обвинение в жестоком коварстве, которого Скорпиус не заслужил, всё же она ясно выражала мысль, которую разделяли все: ему не было места нигде, кроме Слизерина. Однокурсники младшего Малфоя не стали раздумывать над тем, что шляпа отправила его на Гриффиндор не без причины, не для того, чтобы поиздеваться над ними. Слизеринцы также легко забыли о том, что ещё совсем недавно с удовольствием принимали его в своей компании. Он стал своим среди чужих и чужим среди своих.
Храбрецы-гриффиндорцы быстро превратили его в объект травли, участия в которой не принимали только его непосредственные одноклассники – те, с которыми он делил спальню в общежитии: Исидор Уоллис, Джек Хейг, Говард Фаулер и Альбус Поттер. Объяснялось это, вероятно, тем, что тот же Исидор тоже чувствовал себя чужим на факультете, так как его дед, отец и старшие братья учились на Пуффендуе, Джек и Говард происходили из маггловских семей, а Альбус очень хорошо помнил наставления отца, ясно давшего понять, что преследовать слабых – бесчестно. Однако же эти четверо не пытались предложить дружбу Скорпиусу или хотя бы завести с ним приятельские отношения. По большей части они попросту игнорировали его. Он же, с другой стороны, и не стремился навязать им своё общество, от безысходности посвящая всё свободное время учёбе.
Однако Скорпиус не был единственным изгоем на своём факультете. Вскоре его одноклассники «раскусили» и Бригитту, выяснив, что её недружелюбие вовсе не является следствием скромности и стеснительности, и приписав его спесивости и высокомерию. Людей отталкивало её нежелание общаться, которое она демонстрировала открыто и почти бестактно, а также отсутствие уважения как к однокашникам, так и к старшим студентам. Никто ничего не знал о её семье, откуда она родом, чем увлекается, кроме чтения своих проклятых книг.
Именно в библиотеке и проводили большую часть времени две парии гриффиндорского факультета. Скорпиус скрывался там, чтобы не раздражать своим присутствием остальных одноклассников, Бригитта – чтобы те не раздражали её. Поэтому не было ничего удивительного в том, что вскоре эти двое стали одними из лучших учеников на курсе. Конкуренцию им составляли только Роза Уизли и Альбус Поттер. Однако, в отличие от них, Скорпиус и Бригитта не слышали от одноклассников слов благодарности и восторга за принесённые факультету очки. В целом, то был странный первый курс. Даже Филиус Флитвик тоном, в котором едва заметно улавливалось негодование обделённого собственника, сказал, что гриффиндорцам набора нынешнего года самое место на его факультете – до того выдающиеся достижения они демонстрируют в учёбе.
Однако высшие баллы не приносили радости ни Скорпиусу, ни Бригитте. Казалось, в Хогвартсе не было места этим двоим. Вероятно, именно по этой причине они и начали составлять друг другу компанию сперва только в течение трапез, вскоре на занятиях и, наконец, в остальное время.
Если установившиеся между ними отношения и можно было назвать дружбой, то довольно странной. Они почти не разговаривали, но вопреки этому или, быть может, напротив, благодаря сумели развить удивительное понимание. Первый их словесный обмен был таким:
- Могу я сесть рядом с тобой? – спросил Скорпиус, приблизившись к сидевшей за одним из столов в библиотеке Бригитте.
- Да. И можешь называть меня Бри, – не отрывая взгляда от книги, спокойно ответила та. Скорпиус обрадовался, ведь это значило, что спустя месяц он смог, наконец, найти себе товарища. Поэтому, когда они разъехались по домам на рождественские каникулы, он отправил ей в подарок коробку шоколадных лягушек и новенький учебник по Защите от тёмных искусств за второй курс, так как заметил, что именно этому предмету Бригитта уделяет больше всего внимания. Девочка же, будучи удивлённой жестом одноклассника, решила быть вежливой, поэтому через пару дней в дом Малфоев прибыла сова с посылкой, в которой лежали книга про квиддич и пакет вкуснейших леденцов, которые, как Скорпиус был убеждён, невозможно было достать в Лондоне. С тех пор обмен подарками на Рождество для них стал традицией.
Скорпиус был чрезвычайно доволен, что у него был кто-то за пределами семьи, с кем он мог разделить бремя обучения в Хогвартсе. Так что когда Драко, нежно любивший своего сына, с тревогой спросил у него:
- Ты завёл друзей в школе?
- У меня есть Бригитта, – твёрдо ответил тот, и с тех пор эта мысль постепенно превращалась для него в некую внутреннюю опору. Он не мог поделиться с Бригиттой своими чувствами, пожаловаться на жестокость одноклассников или попросту посетовать на большое количество домашней работы или головную боль. Да, Бригитта не могла стать для него маяком, светом в оконце или путеводной звездой, но ему хватало и того, что она просто
была. Он чувствовал, что она на свой манер пытается защитить его, даже если это было связано всего лишь с желанием избавиться от вызывавшего у неё досаду внимания остальных учеников. Он не знал, действительно ли Бригитта
любила одиночество, но именно ему отдавала предпочтение, и Скорпиус был рад, что она разрешала ему делить с ней уединение. Ему нравилась исходившая от подруги аура силы, спокойствия и полного равнодушия, которое лучше, чем что бы то ни было, защищало её от нападок окружающих. Бригитте достаточно было раз направить взгляд чёрных глаз, полных не раздражения или презрения, а безучастности, чтобы у досаждавшего ей человека пропало всякое желание вновь трогать её, так как нет ничего страшнее, чем отрицание твоего существования, а именно это и говорил взгляд девочки: «Ты для меня ничто. Даже не ничтожество, даже не назойливая муха или комар, который зудит над ухом, а просто ничто. Пустое место в буквальном смысле».
Уже через пару месяцев после начала учёбы никто не решался подойти к ней, однако за спиной о ней говорили много. Впрочем, не у многих хватало фантазии придумать что-то помимо реплики: «Какая же она странная!». Бригитта действительно была странной, притом настолько, что странность эта весьма непросто поддавалась классификации и определению. Эта девочка ставила всех в тупик своим поведением, да и её необычная внешность играла свою роль. Если бы не глаза с такими же чёрными и пугающими, как две бездны, радужками, то Бригитта казалась бы совсем бесцветной со своими пепельными волосами и бровями, бледными губами и кожей, на которой не было видно и намёка на румянец.
Глядя на то, как Бригитта проводит часы, склонившись над очередным фолиантом, знакомство с которым ей было явно не по возрасту, та же Минерва Макгонагалл могла бы с любовной ностальгией вспомнить одну из своих любимых учениц – мисс Грейнджер. Однако мисс Эрцбергер, в отличие от Гермионы, вовсе не старалась поразить преподавателей своими знаниями, заслужить их похвалу или расположение. Хотя она блестяще справлялась с письменными работами, всё же никогда не поднимала руку, отвечала только тогда, когда этого просил преподаватель, что случалось нечасто, так как даже учителя испытывали по отношению к ней если не неприязнь, то желание держаться подальше.
Только преподаватель Защиты от тёмных искусств, Мельхиоре Джусти, находил в своём сердце место для сочувствия к Бригитте, хотя та и не выражала никакой потребности в этом. Однако у этого преподавателя имелись причины для подобного отношения к девочке: в отличие от большинства в Хогвартсе он был немного знаком с историей её семьи.
Обратив внимание на Бригитту ещё во время распределения на факультеты, на первом занятии он обратился к ней с вопросом:
- Простите, мисс Эрцбергер, вы как-то связаны с Озуалдами?
- Это девичья фамилия моей матери, – просто ответила та.
- Значит, вы внучка Мадалины и Руадана Озуалд? – высказал своё подозрение профессор.
- Именно так, – всё тем же ровным, бесстрастным тоном, так не подходившим ребёнку, произнесла она, не выказывая ни оживления, ни волнения, как, впрочем, и не испытывая их.
- Насколько мне известно, ваш род давно и очень тесно связан с Дурмстрангом. Довольно странно видеть вас здесь.
- Моя семья сочла, что для меня будет лучше получить образование в Хогвартсе – вдали от традиций Севера.
Что значила последняя фраза Бригитты, не до конца понял даже сам профессор Джусти, однако ученики сделали свои собственные выводы, опираясь на известный факт, что в Дурмстранге всегда гораздо глубже и любовней изучали Тёмные искусства.
Профессор Джусти преподавал Защиту от тёмных искусств вот уже шестнадцать лет, столько же возглавлял Слизерин. Сам он был иностранцем, итальянцем, в Хогвартсе никогда не учился, а потому о противостоянии факультетов, как и об «особой» репутации Слизерина, знал лишь понаслышке, и в этом была огромная польза.
Многие из учеников Хогвартса несли бремя своих отцов: кому-то досталась слава, а кому-то – позор. Конечно, наибольшая концентрация первых наблюдалась на Гриффиндоре, а вторых – на Слизерине.
После той войны, когда никто из старших учеников Слизерина не пожелал остаться и помочь защитить школу, а одна из его учениц предложила выдать Гарри Поттера, на факультете стояло клеймо трусости. И всегда-то довольно обособленные и отчуждённые, теперь студенты Слизерина находились фактически в изоляции, особенно в первые годы после битвы за Хогвартс.
В действительности же количество подлецов и идиотов всегда было равномерно распределено по факультетам. Разница, вероятно, состояла в том, что на Слизерине они были особенно высокомерными, на Гриффиндоре – нахальными, на Когтевране – скрытными, а на Пуффендуе – последовательными.
Первые два года прошли спокойно для Скорпиуса и Бри. Им, конечно, пришлось пережить период, когда их дразнили за неразлучность, называя женихом и невестой, а также пару других неприятных инцидентов, как, например, тот случай на втором курсе, произошедший сразу после рождественских каникул. Бригитта вернулась в школу с престранным украшением – шейным кольцом с россыпью мелких рубинов, при попадании солнечных лучей на которые, создавалось впечатление, будто из горла девочки сочатся капельки крови. Ларита Герни, особенно упорно и последовательно пытавшаяся достать Бригитту, тут же во всеуслышание начала обсуждать это украшение, распалившись и раззадорившись молчанием объекта своих насмешек настолько, что впервые решила коснуться одноклассницы:
- Что это такое? Родственники нацепили на тебя ошейник?! – глумилась она, протягивая руку к кольцу, коснувшись которого тут же была отброшена, словно от удара током, заклятием, посланным Бригиттой.
- Не смей трогать меня! – воскликнула Бри, глядя на противницу. Все, стоявшие в коридоре перед кабинетом Зельеварения, тут же замерли, поражённо уставившись на одноклассницу. Впервые они видели, чтобы она не просто обращалась к кому-то помимо Скорпиуса (да и это происходило очень нечасто), но выражала хоть какое-то подобие гнева. Её голос не дрожал, глаза не были расширены, но сам факт того, что она применила заклятие и высказала требование, говорил о многом.
- Что здесь происходит? – взволнованно спросил выглянувший из-за двери профессор Долгопупс.
- Ничего, профессор, всего лишь небольшое недоразумение, – неожиданно для всех ответил Альбус Поттер, поспешно загородив собой продолжавшую лежать на каменном полу одноклассницу. Невилл с сомнением посмотрел на крестника, но продолжать расспросы не стал.
Это происшествие заставило Лариту на некоторое время оставить в покое Бригитту и её друга, но так ничему и не научило, ведь мисс Герни была упорна, не очень умна, да и ещё эта гриффиндорская смелость, нередко граничившая с безрассудством, так что новое столкновение было лишь вопросом времени, и оно произошло. Однако до конца второго курса Бри и Скорпиус доучились спокойно, всё так же проводя свободное время в библиотеке, не участвуя в шалостях и не нарываясь на неприятности со взрослыми. Они лишь изредка посещали игры по квиддичу, стараясь при этом держаться в стороне от остальных болельщиков.
____________________________
*
лат. «Человек украшает место, а не место человека»
AN: Вероятно, ещё после первой главы следовало сделать пару пояснений, но лучше поздно, чем никогда. Во-первых, первые три главы – вводные; основное действие начнёт разворачиваться с четвёртого года обучения. Во-вторых, в основном история будет крутиться вокруг двух пар: Джеймса и Бригитты, Скорпиуса и Розы. Уж слишком расплодился клан Поттеров-Уизли, мне не хватит ни сил, ни желания описывать судьбу всех детишек. В-третьих, да, история выйдет мрачноватая. Я всё же не Роулинг и пишу не для детей, хотя и столько смертоубийств, как Джей Кей, не планирую. А вот теперь думайте сами, решайте сами читать или не читать. Но я всё же надеюсь, что читать вы будете :)
Dixi. П.
