Глава 2. Женское счастье Драко МалфояГлава 2. Женское счастье Драко Малфоя
Мать Гермионы обожала цитировать писательницу, которая лет сто назад произвела среди магглов фурор своим эссе о формуле женского счастья. Всё, чего недостаёт женщине, утверждалa властительница дум, это собственнaя комната и собственные средства. Выйдя замуж за нежданно-негаданно разбогатевшего совладельца “Волшебных Вредилок” и приостановив карьеру ради семьи, Гермиона подвергла было сомнению навязшую в зубах сентенцию, однако, побыв домохозяйкой, ощутила острый приступ солидарности с кумиром миссис Грейнджер. Поэтому при первой возможности она завела отдельный счёт в Гринготтсе и начала обживать лабораторию в Отделе Тайн. О средствах супруги Рон не знал, а к лаборатории относился как к эксцентричному но в чём-то даже милому родственнику, и Гермиона была вполне счастлива.
*
– Как дела, дорогой?
Не дожидаясь ответа, Гермиона наложила на себя чары прозрачности, чтобы, переская гостиную, не заслонить телевизор, который Гарри подарил им с Роном на пятнадцатилетие совместной жизни. Мысль, пришедшую ей в голову уже в камине по пути с работы, требовалось додумать, пока та не ускользнула. Однако уединиться в домашней библиотеке Гермионе не удалось, потому что бело-синие футболисты на экране внезапно сменились сочащимся жиром гамбургером.
– Тебе привет от стажёра Люпина, – без особого энтузиазма сообщил Рон, хлопая ладонью по дивану. Проклиная алчных рекламщиков, из-за которых предстояло задержаться как минимум на пять минут, Гермиона присела рядом с мужем.
– Ты видел Тедди? Я думала, он теперь с утра до ночи работает...
– Он и был при исполнении, – хмуро отозвался Рон. – Притащился со своим шефом – тот ещё наглый боров! – “пока что просто поговорить”.
– Что стряслось? – ахнула Гермиона. – Опять вашими хлопушками что-нибудь взорвали?
– Ты не поверишь, – вздохнул Рон, запуская пятерню в волосы. – Придрались к самому невинному изобретению. Помнишь Перо-перевёртыш?
– Это та пуговица, которая всё запоминает, а потом превращается в самопишущее перо? “Для забывчивых и просто любопытных”?
Несколькими месяцами раньше Гермиона до хрипоты втолковывала Джорджу, что его разработка не способна конкурировать с маггловскими устройствами. Как обычно, она недооценила техническую отсталость магического потребителя, слыхом не слыхивавшего о звукозаписи.
– Пуговица, булавка, неважно, – махнул рукой Рон. – Любая незаметная штучка. Так вот, её, оказывается, использовали с какой-то преступной целью, и теперь Аврорату требуется список всех, кто приобретал эти несчастные перья.
Гермиона закатила глаза:
– Да всё, что угодно, можно использовать в преступных целях! И не можете же вы помнить, кто что покупает!
– Это не помешало им полдня рыться в наших воспоминаниях...
– Но это просто возмутительно, Рон! – вскинулась Гермиона. – Надо обязательно поговорить с Гарри! Мало того, что его сотрудник на ровном месте создаёт препоны развитию бизнеса, так он ещё и подрывает авторитет аврората такими топорными методами работы, и к тому же подаёт ужасный пример стажёру!
– Я пытался, – пробубнил Рон уныло. – Джинни меня дальше камина не пустила. Её сокровище, видите ли, не в духе, просьба не беспокоить.
– Я сама с ним поговорю, – решительно заявила Гермиона. – Завтра же отловлю в Министерстве и выскажу всё, что я об этом думаю.
– Привет передавай... – по экрану снова забегали футболисты, и голос Рона тут же стал бесцветным и равнодушным.
Гермиона поднялась с дивана.
– Кстати, я завтра поздно, поужинаешь сам, ладно?
– Угу.
*
После того, как Гермионе не удалось подкараулить Гарри в Атриуме ни с утра, ни в обеденный перерыв, она отправилась на поиски в аврорат, но и там её ждало разочарование. Сотрудники долго отсылали её из кабинета в кабинет, пока один наконец не проболтался, что начальник прихворнул и вовсе не появлялся на работе. Гарри болел нечасто, и Гермиона всерьёз заволновалась. Закрывшись у себя, она связалась по каминной сети с Гриммо. К её несказанному облегчению, на вызов ответил сам хозяин.
– Да ерунда, просто надышался испарений от слизи бандиманов, когда чердак разгребали, – хрипловато успокоил он.
Откуда-то из недр растревоженного дома тут же прозвенел голос Джинни:
– Гарри, ты где? Кто там, опять боггарт?
– Всё в порядке, рыжик, нет тут никого, – проорал Гарри в сторону от камина. – Сейчас иду!
– Ну и вообще, надо же иногда устроить себе выходной, – подмигнул он Гермионе. – Жене хоть помочь по хозяйству. Извини, у тебя ведь ничего срочного?
Гермиона резонно решила отложить дискуссию о методах работы авроров на такое время, когда она не будет конкурировать с бурной уборочной деятельностью Джиневры Поттер, отрицательно покачала головой и откланялась.
*
Изгибы чёрных кожаных кресел в баре отеля Честерфилд скрывали посетителей от любопытных глаз, мягкий ковёр рассеивал речь, а гравюры с неподвижными изображениями давно мёртвых маггловских аристократов не имели привычки подслушивать. Неудивительно, что Драко Малфой облюбовал это место для свиданий, которые ему не хотелось афишировать. Именно здесь, в Мэйфейре, лет десять тому назад, Гермиона, искавшая соответствующее важности момента платье для презентации французского филиала “Вредилок”, случайно наткнулась на наследника Малфоев в компрометирующей компании.
Драко любил женщин и желал им счастья, но, будучи женат, предпочитал приглашать их не в свою собственную комнату, а в съёмные. При этом нужду в источнике средств, о котором не было бы известно законной половине, он испытывал не меньшую, чем самая убеждённая из феминисток. Это открытие и положило начало сотрудничеству, далеко выходившему за рамки консультаций, которые он время от времени предоставлял Министерству. Замки многих бывших Пожирателей Смерти ломились от тёмных, условно-тёмных и Мерлин-знает-но-наверное-темноватых артефактов всех категорий, с которыми их владельцы были бы не прочь расстаться за подходящую сумму, если бы не бесконечные проверки и декларации. Гермиона, сохраняя, разумеется, полное инкогнито, сводила продавцов, поставляемых Малфоем, с покупателями и помогала им обойти бюрократические препоны. Находя в должностных инструкциях лазейки для передачи опасных предметов в надёжные руки, она верила, что делает благое дело. Её комиссионные тоже уходили на благие цели, а именно на приобретение книг, приспособлений и ингредиентов, бесценных с научной точки зрения, но не разрешённых к свободной продаже по причине узколобости всё того же Министерства. Что касалось Малфоя, с годами Гермиона начала испытывать к нему что-то вроде осторожного уважения – он оказался отменным специалистом и, что было даже важнее, надёжным партнёром, и дело было не только в том, что Гермиона могла бы его шантажировать. Просто Малфои и в самом деле знали толк в бизнесе.
Поставив локоть на широкий кожаный подлокотник и подперев пальцами подбородок, отчего тонкая кожа натягивалась и бескровные губы отливали синевой, Драко из-под полуопущенных век наблюдал, как официант разливает по бокалам коньяк. “Обесцветился в своих подвалах, как этот, как его там... – думала Гермиона, беспокойно ёрзая в кресле, – поляк, кажется, что хоркрукс в яйце хранил... Бессмертный Кашчей? Всё красавиц похищал, а зачем они ему, скелету, спрашивается, были нужны?” Обычно напускная флегматичность Драко казалась Гермионе забавной, но сейчас раздражала – слишком важной была сегодняшняя сделка, и слишком тревожило оброненное за супом “есть и хорошие, и плохие новости”. Но у Малфоя на всё были свои правила; в частности, к делам полагалось приступать, когда подавали дегустив, ни минутой раньше, ни минутой позже.
Впрочем, как только официант профессионально, даром что был простым магглом, растворился в воздухе, томный вид Драко как ветром сдуло:
– Хорошая новость заключается в том, что это действительно диадема Ровены Рэйвенкло, верней, её обугленные обломки, – без всяких вступлений начал он. – Они так двадцать лет и пролежали на том самом месте, где я их вытряхнул из кармана мантии, когда вернулся в Малфой-мэнор. Настолько обугленные, что на них никто не обратил внимания даже в Азкабане, куда меня, если помнишь, препроводили сразу же после чудесного воскрешения Великого Поттера. Впрочем, что это я? Разумеется, ты всё помнишь – у тебя ведь феноменальная память. У меня вот вся эта история напрочь вылетела из головы...
– Ну… – пожала плечами Гермиона. – Не то, чтоб я всё время помнила. Когда я... когда меня спросили, что я знаю о диадеме Ровены, мне в первый момент и в голову ничего не пришло. А потом обложилась книгами, стала рассматривать рисунки, и вдруг перед глазами так и всплыла эта картина – всё в дыму, вы с Гойлом сидите на полу, Гарри роняет осколки, и мы уходим…
– Вероятно, чёткость воспоминаний об артефакте прямо пропорциональна предложенной за него сумме, – криво усмехнулся Малфой. – Кстати, о какой сумме мы говорим?
Если бы он знал о диадеме то, что знала Гермиона, то тоже помнил бы каждую деталь, но Драко ничего такого не знал, и это было ей на руку.
– Сумма, как ты понимаешь, зависит от состояния артефакта.
– Что подводит нас непосредственно к плохой новости... Боюсь, в нынешнем состоянии её вообще не продать. Всё даже хуже, чем я думал, когда писал тебе. Она вот-вот в пыль рассыплется, я даже колдографию делать побоялся.
– Давай я посмотрю. Может, придумаю что-нибудь?
– Сначала я должен буду придумать, как объяснить Астории, что ты делаешь в наших подземельях, – буркнул Драко, взбалтывая содержимое бокала.
“Отмазка”, как сказал бы Рон, была “гнилая”, особенно учитывая то, что Гермиона уже неоднократно бывала в Малфой-мэноре и даже как-то пила с Асторией чай. Однако на этот раз Малфой явно не собирался подпускать партнёршу к артефакту, и проблема была не в том, что он планировал выручить за восстановленную диадему больше, чем за обломки, а в профессиональной гордости. Всякий раз, когда доходило до реставрации магических предметов, в Драко просыпался чистейший образец Блэка, а Блэки, его предки по материнской линии, издавна славились непрошибаемым упрямством.
– Помнится, твои предки по материнской линии издавна славились своими способностями к клеящим чарам, – сказала Гермиона задумчиво. Намертво приклеенные Сириусом Блэком изображения полуобнажённых красоток до сих пор вносили разнообразие в семейную рутину его наследника, поселившегося на площади Гриммо. Тот факт, что модели, вероятно, давно стали бабушками, не мешал Гарри любоваться их формами, а Джинни – темпераментно ревновать.
– Ну ты и выдумаешь, клеящие чары, – протянул Малфой с тем ленивым презрением, за каким обычно прятал крайнюю степень заинтересованности. – Короче говоря, я всерьёз занимаюсь этим проектом. Как только узнаю что-нибудь, напишу.
Гермиона подавила вздох разочарования. Что ж, раз уж вечер не задался, можно было поднять ещё одну неприятную тему.
– Кстати о письмах... – она поковыряла вилочкой ломтик лимона. – Не мог бы ты воздержаться... то есть, я хотела сказать, постараться...
Малфой молчал, слегка склонив голову набок и всем видом изображая вежливое недоумение.
– ... избегать в своих письмах двусмысленностей, – решительно закончила Гермиона.
– Двусмысленностей? – Драко сделал удивлённое движение бровью из арсенала маленьких ужимок, так бесивших Гермиону своей непринуждённой слизеринскостью. – Какого рода двусмысленностей?
– Не притворяйся, пожалуйста, что не понимаешь, о чём я говорю! – щёки предательски теплели. – Если какая-нибудь из твоих записок попадётся на глаза моему мужу...
– ... то нас обоих ожидают весьма крупные неприятности, – Малфой безмятежно улыбнулся. – Именно поэтому я уверен, что ты хранишь тайну нашей переписки, как зеницу ока.
Гермионе оставалось только закатить глаза.
– Меня беспокоит не содержание, а тон.
– “Беспокоит” в смысле “волнует”? Будоражит, смущает, возбуждает... интерес?
– Ну чего ты добиваешься, а? Чтобы я подумала, что ты и в самом деле пытаешься со мной флиртовать?
– Уж не знаю, что ты там вычитала в обыкновенной деловой записке, но ты явно принимаешь желаемое за действительное, – заявил Малфой, неприкрыто ухмыляясь.
“Было б, чего желать, – мысленно фыркнула Гермиона. – Бледная немочь, к тому же, похоже, лысеющая... нет, это из-за бликов так кажется. Тьфу, ещё не хватало начать его разглядывать!”
– Я, Грейнджер, никогда не пытаюсь! Если б я решил, как ты выражаешься, флиртовать, поверь мне, ты бы не мучилась сомнениями, – на лице бледной немочи заиграл азартный румянец. – Но увы, романы с замужними светилами науки – не моё амплуа.
– Твоё амплуа – дурацкие шутки, – отрезала Гермиона, чувствуя, что всё-таки краснеет.
В такси по дороге к Дырявому Котлу она в очередной раз с содроганием думала о том, что ещё в прошлом веке мужчинам дозволялось публично разыгрывать подобные комедии прямо на рабочих местах, а не только при полуподпольных встречах наедине. К счастью, те времена давно минули. А до отдельно взятого Малфоя, которому удалось остаться в стороне от триумфального шествия феминизма, она ещё доберётся!
---
Упомянутая в этой главе формула женского счастья принадлежит Вирджинии Вулф.
Честерфилд – отель в фешенебельном лондонском районе Мэйфейр.
В предыдущей главе поправлена ссылка на King Crimson, пока, вроде, работает... 
