Глава 2Я просыпаюсь на полу. Пол гладкий и блестящий, а мы с Калерией лежим на островке бабушкиного пледа. Где-то сбоку звучат голоса: на-ля, на-ля – мама, ту-ду, ту-ду – папа. Я сползаю с пледа и поднимаюсь. Бегу к маме с папой и попадаю в длинный коридор. Здесь такой же пол и высокие бледно-голубые стены. Я здесь уже была и хочу идти дальше, но тут папа появляется из соседней комнаты.
- Софья! Проснулась! – радостно говорит он и подхватывает меня на руки. Мы идем в большую комнату. Здесь красиво – папа уже перевез сюда мебель несколько дней назад, и теперь здесь длинный серый диван, скользкий, какой-то весь в мелкой мозаике. Если меня долго-долго тереть мочалкой с мылом, я буду такая же. Еще здесь две белые тумбочки и какая-то большая темная доска перед диваном. Она стоит на прозрачном столике, а в столике – узкий серебряный ящик. Далеко от меня стоит шкаф с квадратными полками. Около него на полу сидит мама. Рядом с ней сумка, мама достает оттуда книги, вытирает их розовой тряпочкой и ставит на полку.
- Налей Софье молока, у меня руки в пыли, - говорит мама.
Папа вместе со мной идет в другую комнату. Это кухня. Здесь есть большая квадратная коробка с синим пламенем внутри. Если повернуть вот эти маленькие круглые штучки (их так удобно щипать), то коробка разозлится, и огонь будет выпрыгивать наружу. Бабушка читала мне про Змея Горыныча и сказала, что эта коробка от него. Это пли-та. Я боюсь их обоих - и Горыныча, и коробку. А вот этот большой и высокий ящик у нас от Деда Мороза. Он холодный и иногда тихонько ворчит на жару. Это хо-ло-диль-ник. Папа достает из него пакет с молоком, и я получаю свой стакан. Молоко тяжелеет у меня в горле, я чмокаю и облизываюсь. Папа стирает мне молочные усы, и мы возвращаемся к маме. Мама складывает пустую сумку.
- Все, - говорит она, - вечером можно праздновать новоселье. Что приготовить на ужин?
- А наша комната? – спрашиваю я.
- Вот встанет Калерия, и я поставлю ей кровать, - отвечает папа и хлопает ладонью по чему-то широкому, обернутому в газеты. – И еще повешу вам картинки. Хочешь картинки?
- А какие?
- Какие? Разные. Есть кошки, есть собаки, есть цветы, есть кораблик, - перечисляет папа; он говорит из коридора и показывает мне маленькие рамки: усатый кот, два далматинца, как в мультике, одуванчики.
- Кораблик мы повесим в коридоре, - говорю я. – Там все голубое, и он будет там плавать.
- Отличная идея!
Папа берет стопку картинок и идет в нашу с Калерией комнату. Я бегу за ним.
- Лерочка! Где ты? – кричит папа. Я вижу, что ни пледа, ни Калерии в комнате нет.
- Ау! – повторяет папа.
Моя кровать уже стоит здесь, правда, она голая, здесь одни доски. Под ней я вижу кусочек цветного пледа. Я становлюсь на четвереньки и ползу под кровать. И правда, Калерия там. Интересно, почему? Наверное, она проснулась и залезла туда от солнца, думаю я. Наша комната ведь очень светлая, а занавесок еще нигде нет. Я тяну сестренку за руку. Она сопит и просыпается.
- Вылезай, - со смехом говорит папа и нагибается к нам. Калерия отбивается, стукается головой о кровать и начинает громко плакать.
На шум приходит мама. Она осторожно отстраняет растерянного папу, меня и достает Калерию из-под кровати. Сестренка вертится в маминых руках и хнычет, тянется ручками обратно. Я вытаскиваю плед и протягиваю его Калерии. Папа помогает мне, потому что плед тяжелый. Калерия хватает его и успокаивается.
- Пойдем попьем молочка, - ласково шепчет мама сестренке. – Пойдемте все, выпьем молока, печенья поедим, хорошо?
- Х-рошо, - всхлипывает Калерия в последний раз, не выпуская пледа, и мы все идем к кухне. Мы с папой несем плед за мамой, и папа как-то странно смотрит на маму.
Здесь все новое: люди, дом. Папа за молоком рассказывает, что дом построили совсем недавно и здесь до нас никто не жил.
- А домовые? – спрашивает Калерия.
Мама смеется.
- Домовые здесь еще поселятся, если мы будем хорошо себя вести, - говорит папа.
- Хочешь еще печенья? – спрашивает у Калерии мама.
- Хочу, - и Калерия получает печенье, а я – пирожок и молоко.
- Я люб-лю домо-вых, - хрустит Калерия. – У бабушки есть.
- Правда?
Я киваю. Там правда есть домовой, он маленький и лохматенький. Я видела его, когда была как Калерия. Он постоянно прячет мои пазлы.
- Его зовут Григ, - рассказывает Калерия. – Он живет у бабушки в шкафу.
- А что он ест?
- Печенье и молоко, - уверенно говорит Калерия. – И он конфеты любит. Я ему отнесу?
- Он же у бабушки, - хитро улыбается мама.
- Он обещал навещать меня, - отвечает Калерия.
Я слезаю со стула и бегу в нашу комнату. Куда можно поставить еду Григу? Под мою кровать?
Приходит Калерия с чашкой молока и печеньем на блюдце. За ней идет папа, тащит за собой то самое обернутое газетой и большой инст-ру-мент. Мы знаем, что он громко жужжит. Папа говорит, что это первый мотор Карлсона. Калерия быстро задвигает чашку и блюдце под мою кровать, хватает меня за руку, и мы убегаем к маме на кухню.
Мама ест яблоко. В руке у нее сотовый телефон, и она что-то печатает. Папа сказал мне, что это называется э-сэ-мэс и что, когда я вырасту, у меня тоже будет сотовый. Увидев нас, мама откладывает телефон.
- Наелись? - спрашивает она. И тут раздается жужжание. Калерия вздрагивает.
- Не бойся, - говорит мама, - папа делает тебе кроватку. Хочешь яблока?
Сестренка мотает головой и садится на пол. Мама приносит нам пазлы, и мы рассыпаем их по всей кухне. Мама надевает фартук, моет посуду, потом достает из хо-ло-диль-ника мясо.
- Жаль, нет микроволновки, - шепчет она и выкладывает мясо на тарелку. Это большой багровый кусок, покрытый инеем. На кухне и правда только ящики Мороза и Горыныча и коричневые столы. Над Горынычем есть еще большая темная пирамида с трубой наверху.
Мама достает из шкафа под раковиной картошку, быстро чистит ее, нарезает, наполняет ею белую кастрюлю. Калерия с увлечением делает Леопольда из кусочков травы. Я отбираю у нее пазлы, кричу: «Не так, не так!» Калерия покорно отдает мне траву, и я строю целый угол. Мама говорит с кем-то по телефону под жужжание. Голос у нее нежный. Потом раздается ужасно громкий звук. На даче у бабушки так жужжал у меня над ухом шер-шень. Подползаю к сестренке, и мы обнимаемся. Мама садится к нам и гладит нас по голове. Запах маминых духов успокаивает. Ее волосы щекочут мне ухо, и я забываю о шер-шене. Калерия молчит и утыкается лицом маме в колени.
На кухне появляется папа. Он пыльный и держит руки ладонями вверх. Ладони у него серые.
- Настюш, там пол надо бы вымыть, - говорит он робко.
- Я помою, - мама встает, снимает фартук, забирает телефон и уходит в ванную. Там слышится шум воды. Папа моет руки зеленой жидкостью из цветной бутылки.
- Что это тут у нас? – бодро спрашивает он и теребит мокрыми руками пазлы. Я хватаю его за руки, а Калерия рассказывает:
- Это Леопольд. Это улица и мышата. А вот это трава, а это солнышко, - она показывает на кусочки картинки, которые мы собрали.
- Очень интересно, - говорит папа. - А можно с вами?
- Можно, - разрешает Калерия, и папа ищет нос Леопольда. Калерия подползает ко мне и обнимает меня за шею. Я смеюсь, и мы валимся на папу – мне щекотно. Папа с кличем хватает нас, и мы валяемся на полу, весело хохочем.
Появляется мама, и мы сразу успокаиваемся. Папа сажает нас, словно в школе. Папа иногда играет с нами в школу: учит читать, считать. Я могу сложить три и пять и прочитать: «Ма-ма мы-ла ра-му». Тогда папа меня хвалит. А Калерия показывает цвета в книжке: «Солнце – красное, вода – желтая, трава – синяя…» Тогда папа хохочет и отбирает у нее книжку. Мама у нас – директор. Она строгая. Сейчас она тоже строгая и ставит на стол пустую чашку и блюдце.
- Дима, - с укором говорит она, - зачем ты съел еду домового?
Папа становится растерянным.
- Настюш, я ничего не ел, - говорит он и встает. Он краснеет перед мамой, и он сам сейчас такой маленький в своих шортах и майке.
- Это Григ, - вступается Калерия. – Это Григ съел.
- Ах, Григ…
Мама переводит взгляд с Калерии на папу, с папы на меня. Потом вздыхает и ставит пустую чашку и блюдце в раковину.
- Идите погуляйте на улице, - говорит она, не поворачиваясь к нам. – Купите хлеба и молока. И яблоки возьми, Дим.
Папа берет нас, и мы идем одеваться. Папа немного расстроен. Калерия приносит ему свои кол-гот-ки, носки, джинсы, майку, свитер. Я одеваюсь сама, мне уже пять лет. Я только не умею завязывать шнурки и застегивать куртку. Папа помогает мне. Потом он переодевается из шорт и майки в джинсы и рубашку и становится высоким и красивым, как люди в те-ле-ви-зо-ре.
Мы выходим на улицу. Я держу за руку Калерию, папа держит за руку меня. Солнце угасает, прохладно. Мы идем по улице, сворачиваем в сторону маленького белого ларька. Папа покупает нам маленькую коробку пазлов, себе – журнал с травой, мячом и человеком в сине-белой футболке и шортах. Мы идем дальше. Калерия шлепает по лужам и ищет снег. Еще недавно снега было так много, а теперь осталась только грязь. Грязь – мама говорит это слово и морщит нос. Она не любит грязь. А мы с Калерией любим. Это потому, что мы приходим грязные, и мама говорит, что мы, видимо, влюб-ле-ны в грязь. Мы ее не понимаем.
Калерия поворачивает ко мне свое личико.
- Мама не верит в Грига – тихо говорит она.
Я киваю. Наверное, не верит.
Папа приводит нас в большой магазин. Здесь шумно, и все время что-то щелкает, и играет музыка. Папа ведет нас мимо длинных полок к молоку, потом к хлебу, потом к яблокам. Мы с Калерией шепчемся. Папа нас не слышит. А мы ничего не рассматриваем и не отходим от папы. Я боюсь потеряться. Однажды я потерялась, и дядя, похожий на рабочего папу, взял меня за руку и повел куда-то. Там была телефонная трубка, и он говорил в нее, как я выгляжу и как меня зовут. Прибежали мама и папа. Мама плакала, а папа был бледный. Поэтому я боюсь теряться. А Калерия не терялась.
Мы идем обратно. Папа сажает Калерию на плечи, и ее ботинки оставляют следы на его куртке. Но папа не обращает внимания. Калерия держится за его уши, папа держит меня и сумку. Темнеет. Совсем холодно. Мы приходим к нашему дому, поднимаемся по лестнице долго-долго, потому что лифт не работает, говорит папа.
Когда мы приходим, сразу вдыхаем запах мяса. Мама встречает нас немного взвол-но-ван-ная. Мы раздеваемся. Мама смывает с папиной куртки грязь, моет нашу обувь. Потом мы ужинаем. Папа ест мясо с картошкой, отдувается от жары, подмигивает нам, пьет сладкий чай. Мама грызет яблоки и крутится по кухне: подает нам воду, изюм, чистые ложки, варенье. Мы едим манную кашу, потому что мясо острое. Как это – острое? С иголками? А зачем мама добавила иголок?
Мы все молчим, потому что устали. Я хочу спать. Мама ведет нас в ванную, моет нам головы: намыливает, споласкивает, вытирает. У меня совсем слипаются глаза. Мы идем за мамой в нашу комнату, нас укладывают в кровати. Я уже не вижу картинок на стенах, я только замечаю, что мама укрывает Калерию бабушкиным пледом, и тут же засыпаю.
