** Ремус Люпин не спал. За окном шумел ветер, нагоняя мрачные мысли; но мужчина не слишком-то обращал на него внимания. Он тщательно запечатал желтый пергаментный конверт, и теперь держал его в руках, погрузившись в воспоминания, и не слышал возмущенного уханья большой рыжей совы.
Он думал об этой колдографии. Он помнил все, как будто это было вчера.
* * *
Здорово, Лунатик!
Ты ведь уже знаешь радостную новость, верно? Сегодня состоится народное гуляние по случаю праздника! Надеюсь, ты не забыл. Только Джеймс, Лили… Ну и еще ты, я и Пит, конечно. Вот о чем я хотел тебя попросить. Помнишь, у тебя была старая такая колдокамера, древняя-древняя, которая еще разваливалась на куски, если к ней прикоснуться не с той стороны? Ну так вот, захвати ее, пожалуйста. Думаю, она сегодня нам понадобится.
Бродяга.
P.S. Птица кусается. Ну, ты знаешь.
Ремус улыбнулся и потер вновь укушенный указательный палец. Надо бы дать Птеру совиных вафель погрызть, пока тот не погрыз что-нибудь более существенное. Угостив птицу кусочком совиной вафли, парень улыбнулся еще раз, вспомнив выражение лица Джеймса и его потрясенный голос – «Лили беременна, Лунатик, беременна, представляешь!», — и отправился на поиски старушки-колдокамеры.
* * *
— Вот здесь! – Лили потянула мужа за рукав. – Давайте сфотографируемся здесь! Все вместе!
Она улыбалась. Ветер трепал ее длинные медно-рыжие волосы, солнце вспыхивало в них тысячью огоньков.
— Неееет, — протянул Сириус. — Вставайте там вдвоем с Джеймсом. Уж больно романтичное местечко, все вместе мы будем смотреться немного подозрительно.
Джеймс обнял молодую жену одной рукой, они улыбнулись, позируя.
— Ну, нет! – опять подал голос Сириус. – У вас что, ни ума, ни фантазии? Восемь колдографий, и все одинаковые! Не стойте, как истуканы!
Джеймс рассмеялся, обхватил Лили и закружил ее в шутливом танце.
— Так лучше?
— Великолепно!
— Лунатик, не зевай!
Ремус очнулся от созерцания этой прекрасной картины и поднял колдокамеру.
— Раз… Два… Три!
«Раз, два, три», — задумчиво прошептал Ремус и наконец очнулся. Привязал конверт к лапке недовольной совы и выпустил ее из окна. Наблюдая за тем, как птица потихоньку растворяется во тьме ночи, мужчина чуть заметно улыбнулся. Наконец-то он может быть кому-то полезен, хоть и простой колдографией. Конечно, ему было жаль расставаться с ней; ведь это единственное, что осталось ему на память о дорогих друзьях. Но, как подумал он, сыну Поттеров, маленькому Гарри, который никогда не видел своих родителей, эта колдография гораздо нужнее.
Он не ошибся.
