Глава 2. Мистер Шерлок Холмс, консультирующий детективГорничная кричала довольно долго. Миссис Хадсон торопливо извинилась и покинула меня, донельзя заинтригованную происходящим. Вскоре из подвала я услыхала и её голос, но слов было не разобрать.
Наверное, большинству людей единственно правильным в данной ситуации показалось бы немедленно ретироваться и побежать в ближайший полицейский участок. Я некоторое время раздумывала над этим, но победило любопытство и кое-какие практические соображения. Даже если предположить, что дом населён сумасшедшими каннибалами, вряд ли миссис Хадсон выложила бы мне правду при первой же встрече. Безумцы подобного толка хитры, а не простодушны. Опять же, горничная кричит, но не убегает. Ей страшно, однако она не торопится требовать расчёта, да и полицию не зовёт.
Подумав, я вытащила из кармана револьвер, тщательно осмотрела его и переложила поудобнее. Любопытство любопытством, а осторожность не помешает.
В этот момент дверь на втором этаже распахнулась, и на лестнице появился весьма примечательный джентльмен.
Он был высок — более шести футов — и необычайно худ, отчего казался ещё более рослым. Орлиный нос и квадратный, чуть выступающий вперёд подбородок делали бы его весьма привлекательным, но всё портил едкий, пронизывающий взгляд. Заглянув в тёмные глаза впервые, я чуть было не пересмотрела своё мнение насчёт полиции — такой в них полыхал фанатичный огонь, сочетающийся с крайним раздражением.
— Что там ещё за шум? — резко спросил он.
— На леднике нашли человеческую голову, — спокойно ответила я; мне было любопытно посмотреть на его реакцию. Джентльмен раздражённо махнул рукой — пальцы у него были тонкими, длинными, в пятнах от чернил и, насколько я поняла, разнообразных химикалий.
— И что такого? Я сам её туда положил!
— Но, быть может, забыли предупредить горничную?
Невероятно — на бледном лице промелькнула тень смущения.
— Вы правы, да. А вы сами... — он прищурился и сделал несколько шагов вниз по лестнице, — военный врач, да? Индия, Афганистан?
Во мне вспыхнула подозрительность.
— Откуда вы узнали? — спросила я, встав со стула и отступив в сторону двери.
— Это просто, — отмахнулся странный джентльмен. — Сейчас куда важнее восстановить тишину... и успокоить беднягу Тёрнер. Надеюсь, миссис Хадсон справится с проблемой. Так вы — моя будущая соседка по квартире?
— Возможно, — я всё ещё не доверяла этому человеку, — разумеется, если вы — мистер Шерлок Холмс.
— Да, таково моё имя, — он наконец-то улыбнулся, и лицо его совершенно преобразилось. Увы, это не убавило моей настороженности — самый обаятельный из встреченных мною людей, капитан Стэнджерсон, казнил пленных сипаев настолько изощрёнными способами, что его забавам воспротивился даже Себастьян Моран. А уж кого-кого, а нашего полковника никто не назвал бы добрейшим из смертных.
Увидав выражение моего лица, мистер Холмс раздражённо вздохнул.
— Хорошо, я объяснюсь. У вас выправка типичного военного, это обычно несвойственно женщинам, однако я привык верить фактам, а не общественному мнению. Цвет вашего лица доказывает, что вы долгое время находились под лучами палящего солнца, в климате, несравнимом с британским, и это не естественный цвет вашей кожи — руки и запястья намного белее. Однако загар уже поблек, то есть вы вернулись из жарких стран достаточно давно. Лицо у вас измождённое, тяготы жизни в тропиках и, возможно, болезнь наложили на него отпечаток. Когда вы встали, то пошатнулись — явное следствие неправильно сросшейся кости. Вопрос: где в тропиках женщина с военной выправкой могла натерпеться лишений и получить рану? Ответ — Индия или Афганистан.
Почти против воли я усмехнулась: суждение казалось мне достаточно смелым, однако вполне логичным.
— Допустим. Но с чего вы решили, будто я врач?
— О, это ещё проще, — он ухмыльнулся, словно мальчишка, рассказывающий об удачной проделке. — Видите ли, миссис Хадсон по моему совету ищет нового квартиранта, и она недавно показала мне ваше объявление. Там написано, что вы доктор. Ваше лицо мне незнакомо, а соседок, навещающих мою добрую домохозяйку, я уже знаю наперечёт. Тем не менее, вы сидите в гостиной достаточно долго, уже успели выпить с миссис Хадсон чаю и съесть её фирменное печенье. Обычно она не разговаривает так долго с теми, кого собирается каким бы то ни было способом огорчить. Следовательно, вы договорились и вскорости займёте пустующую спальню.
— Ну... да, вы правы, — я сдалась и рассмеялась. — Но что же побудило вас держать человеческую голову на леднике? Или мой вопрос чересчур личный?
— Никоим образом, — Шерлок Холмс внезапно сделался крайне серьёзным, — нам предстоит жить вместе, надеюсь, достаточно долго, поэтому крайне важно побольше узнать о недостатках друг друга. И о тех достоинствах, которые другие могут счесть недостатками. К ним я отношу, в частности, своё умение увлекаться главным, упуская из виду предрассудки и страхи других людей.
Мистер Холмс присел за стол и тут же сцапал печенье. Умение говорить внятно и чисто, одновременно жуя что-либо — редкий дар, и молодой человек им, судя по всему, владел просто виртуозно.
— Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Пожалуй, я единственный в Европе сыщик-консультант. Разумеется, это требует определённых знаний предмета. В частности, что будет, если бить хлыстом труп? Возникнут ли на нём следы?
— Вы о мышечном валике? — я пожала плечами. — Ну, если бить в первые шесть-восемь часов после смерти, то, несомненно, возникнут. А дальше... в конце концов, отбивную тоже можно считать следами, образовавшимися вследствие нанесения ударов после смерти животного.
— Долго же придётся делать отбивную из целой коровы! — расхохотался мистер Холмс. Я хмыкнула:
— Зависит от силы удара и площади ударяющей поверхности. Хотя вы правы — долго. И, пожалуй, бессмысленно.
— Превосходно! — мистер Холмс вскочил и забегал по комнате. — Стало быть, моё увлечение химией и биологией у вас протеста не вызовет.
— Если не пересечёт порога вашей комнаты. Я наглоталась ядовитых испарений в джунглях, мне хватит.
— Договорились. А табак? Вы считаете его запах ядовитым?
— Несомненно, однако не стану возражать против курения. К табаку я привыкла.
— Всё лучше и лучше! Что ж... ещё я играю на скрипке. Как вы относитесь к музыке?
— Зависит от мастерства играющего.
Шерлок самонадеянно фыркнул:
— Ну, с этим проблем не возникнет. Что же ещё? А, вот! Временами на меня нападает хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Поверьте, к вам это не относится, и если меня не трогать, то исчезает бесследно. Ну, а вы в чём можете покаяться?
Внезапно я поняла, что этот полудопрос-полуисповедь меня забавляет.
— Я страшно ленива, на выходных могу проваляться в постели полдня. Из-за расстроенных нервов не терплю шума. Мало интересуюсь окружающим миром и предпочитаю размеренный образ жизни. В будущем, если домохозяйка окажется не против, планирую завести собаку, скорее всего, бульдога.
Мистер Холмс не успел ответить — вернулась миссис Хадсон и с порога начала отчитывать постояльца. Тот слушал терпеливо, однако мне показалось, что мысли его блуждают где-то далеко. Возможно, он обдумывал эксперимент, для которого ему потребовалась отрезанная голова.
Одним из аргументов был мой возможный отказ снимать комнату. Заверив, что служба военного врача предоставила мне немало возможностей налюбоваться на различного рода человеческие конечности, как прикреплённые к законным владельцам, так и не совсем, а то и вовсе валяющиеся без пригляда, я успокоила домовладелицу и, похоже, изрядно развлекла мистера Холмса. В любом случае, вопрос вскоре оказался исчерпанным, и я въехала в апартаменты на Бейкер-стрит, 221-Б.
Мои надежды на достойную, упорядоченную жизнь целиком и полностью оправдались. Сосед оказался не из тех, с которыми трудно ужиться, а миссис Хадсон зачастую составляла мне компанию за завтраком либо ужином. Холмс редко присоединялся к нам — я вообще мало его видела. По утрам он вставал в такую рань, что даже разлепить глаза в это время казалось мне невозможным, а спать ложился около десяти вечера, предварительно проведя несколько часов взаперти и, видимо, занимаясь своими загадочными опытами. Впрочем, иногда на него нападала та самая хандра, о которой он предупредил заранее, и тогда Шерлок Холмс подолгу валялся на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. Я бы сочла его наркоманом (этому способствовало мечтательное выражение лица и пустота в глазах), однако ни расширенных зрачков, ни красных точек на сгибе локтя, ни прочих признаков какого-либо пагубного пристрастия заметно не было. Оставалось предположить, что он просто один из тех эксцентричных джентльменов, которым нравится шокировать публику безумными выходками и служить неиссякаемым источником заработков для журналистов. Такому суждению способствовала и бешеная активность, которую Шерлок Холмс развивал в иные дни, свободные от бесцельного разглядывания обоев и задумчивого пиликанья на скрипке.
Когда я только поселилась на Бейкер-стрит, мне казалось, будто я так и проведу здесь несколько лет, не выяснив о мистере Холмсе ничего, заслуживающего упоминания. Разумеется, иногда меня охватывала досада. Любопытство — порок, который я скрыла от Шерлока Холмса — грызло меня день и ночь, хотя я понимала, что мы с этим джентльменом вряд ли станем когда-либо друзьями. Слишком мало было у нас общего. Он жил в мире, где странные личности просто мечтали убить ближнего своего либо облегчить его земную ношу примерно на вес кошелька, а я стремилась как можно быстрее забыть визг пуль и стоны умирающих солдат. Мне нечего делать там, где он чувствует себя, словно рыба в воде. Приняв это решение, я оставила мистера Холмса в покое и перестала интересоваться его жизнью. И тут, словно в награду за мои благие намерения, он решил сблизиться со мной. Поводом послужила некая статья по танатогенезу, которую мой сосед прочёл в очередном ежегоднике и пожелал обсудить. На мой взгляд, автор сего опуса нагородил массу чепухи, умудрившись сделать из неё более-менее правильные выводы. Холмс пустился со мной в долгий и жаркий спор, и мы засиделись в тот вечер допоздна. Со временем такое времяпровождение превратилось в традицию, и миссис Хадсон с радостью оставляла нас, утомлённая долгими научными дискуссиями. В её глазах мы вполне нашли друг друга.
Шерлок Холмс действительно оказывал услуги как полиции, так и частным лицам. Пару раз в неделю в нашей скромной квартире появлялись клиенты — Холмс принимал их в гостиной, а я, если была не на работе, удалялась к себе. Он каждый раз извинялся за причиняемые неудобства, я отвечала, что просить прощения абсолютно не за что, и жизнь продолжала идти своим чередом.
Так было до появления на Бейкер-стрит инспектора Лестрейда.
Впоследствии миссис Хадсон рассказала мне, что инспектор — довольно частый гость в её доме. Но все его визиты происходили тогда, когда я принимала пациентов в Сарагоса-Крик, и потому явление мистера Лестрейда произвёл на меня впечатление.
Представьте себе огромную, в человеческий рост, таксу: умную, с вытянутой длинной мордочкой, вставшую на задние лапы, обзаведшуюся линялым сюртуком, тростью и котелком, совершенно не подходящим ни к чему другому из костюма. Счистите шерсть у таксы с физиономии, взамен добавьте ей бакенбарды и замените взгляд маленьких чёрных глазок с преданно-собачьего на въедливый и острый, обшаривающий окружающее пространство с воистину параноидальной подозрительностью. Осуществив данное мысленное упражнение, вы получите почти что точный портрет инспектора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда.
Отвесив мне недовольный поклон, сыщик обратился непосредственно к Холмсу:
— Прошу простить за визит в неурочный час. Но произошло нечто весьма странное, и Скотланд-Ярду необходима помощь.
Я бросила взгляд на часы — было начало девятого — и собралась было, по обыкновению, уйти к себе в спальню, но мистер Холмс тихонько сказал мне: «Пожалуйста, останьтесь», а затем повернулся к Лестрейду:
— Вы хотите проконсультироваться по поводу того убийства в дирижабле?
— Именно так! — с чувством ответил инспектор. — Дело чрезвычайно запутанное, и... мы можем выехать на место преступления прямо сейчас?
— Пожалуй, да, — кивнул Холмс. — Доктор Уотсон, не хотите поехать со мной?
— Я? С вами?
— Ну да. Если вы, конечно, ничем не заняты. Мне показалось, что вы можете быть полезны.
Предложение, разумеется, было крайне неожиданным. И не только для меня, если судить по взгляду, брошенному мистером Лестрейдом на Холмса. Однако решать пришлось быстро — и любой, знающий меня, сразу сказал бы, каким окажется это решение.
— Пойду, захвачу шляпку и зонтик.
— Замечательно. Возьмите также плащ — мы едем в Станстед, а ночь обещает быть прохладной.
Я кивнула и поторопилась наверх. Сзади донёсся яростный шёпот — видимо, Лестрейд пытался переубедить Шерлока Холмса. Напрасное занятие, судя по истории нашего знакомства.
Когда я вернулась, мужчины уже замолкли, и инспектор Скотланд-Ярда даже снизошёл до того, что галантно подал мне руку. Однако же! Что же сообщил мистеру Лестрейду мой многознающий сосед?
Мне не пришлось долго оставаться в неведении. Едва мы загрузились в полицейский кэб, как Лестрейд, пробуравив меня внимательным взглядом, спросил:
— Вы знали Мартина Морстена?
Я удивлённо посмотрела на собеседника:
— Да, хотя и не слишком близко. Когда меня перевели в Бангалурский полк, лейтенант Морстен проходил службу в Беркширском. Обычный беспутный юнец, Индия либо обтёсывает таких, либо окончательно губит. Его непосредственным начальником был, помнится, майор Джон Шолто. А что случилось?
Вместо Лестрейда мне ответил Шерлок:
— Капитан Морстен сегодня был убит. Причём убит при достаточно странных обстоятельствах. Его разорванные на клочки останки нашли в запертой каюте дирижабля «Георг Первый». При этом корабельные гремлины утверждают, будто капитан Морстен сошёл с борта в Станстеде, вместе с остальными пассажирами.
Инспектор издал какой-то протестующий звук — видимо, он не привык рассказывать женщинам такие подробности, а может, не желал разглашения следственной тайны. Холмс проигнорировал возмущение бравого сыщика и продолжал:
— История попадёт в газеты завтра — полиция даже не пытается удержать джинна в бутылке. Лично мне известно об этом убийстве из другого источника. На том же дирижабле в Англию приехал на побывку другой ваш старый знакомый — полковник Моран, который недавно женился на индуске, вызвав этим немалый скандал. Официально он желает подписать бумаги об отказе от наследства — его отец недавно скончался и завещал ему немалую сумму, оговорив особо, что деньги достанутся полковнику, если тот женится на англичанке из хорошей семьи. Я же полагаю, что одновременно с отказом от денег Себастьян Моран подаст в отставку; поверьте, у меня немало причин считать именно так. В любом случае, я следил за полковником, а наткнулся на прелюбопытнейшее убийство.
Последнее заявление мистера Холмса, произнесённое достаточно самодовольным тоном, меня покоробило. Однако я сдержалась и, попытавшись отрешиться от тона рассказа, углубилась в размышления над его сутью.
Новости не укладывались в голове. Морстен мёртв, причём убит не сипаями или гулями-людоедами, а кем-то одной с ним нации, одной крови, по дороге домой... Смерть — всегда смерть, но я бы всё же предпочла умереть либо в Индии, без надежды на возвращение, либо уже на родине, вдыхая знакомый с детства воздух туманного Альбиона. Не тогда, когда сердце полно надежд, а голова туманится от еле сдерживаемых мечтаний...
Стоп. Я, похоже, отвлеклась от сути произошедшего. Итак, разорван на клочки... А рядом находился Себастьян Моран с женой-индуской. Хмм... с какой стати полковнику заключать брак с представительницей столь презираемой им нации?
Что-то в головоломке не сходилось, но я никак не могла понять, что именно.
— И каким же образом умерший сумел покинуть дирижабль?
— Мы пока выясняем, — сухо ответил мне инспектор Лестрейд, а Шерлок Холмс задумчиво добавил:
— Есть несколько способов, о да. Но это не главная загадка произошедшего.
Лестрейд выразительно закатил глаза:
— Помилуйте, мистер Холмс! Какие же ещё загадки могут сравниться с этой?
— Мисс Уотсон, а вы как считаете? Что в этой ситуации смущает вас больше всего? — усмехнулся Холмс.
— Брак полковника Морана, — выпалила я, не задумываясь. На лице инспектора появилось очень знакомое мне выражение: «Ох уж эти женщины!», а Шерлок, напротив, одобрительно кивнул:
— Это является частью основной загадки.
— Холмс, прекратите нас интриговать! Что у вас на уме?
— Перегородки между каютами даже в элитном дирижабле очень тонки, Лестрейд. Это делается для уменьшения веса воздушного судна. Я размышляю над тем, каким образом можно совершить столь кровавое и жестокое преступление, не вызвав беспокойства остальных пассажиров.
— И как же?
— У меня есть определённые догадки, но говорить о чём-либо пока рано... Возможно, вы, инспектор, сумеете помочь мне, рассказав об остальных пассажирах? Кроме полковника я, признаться, мало кем интересовался...
— Охотно поделюсь информацией, — кивнул Лестрейд. — Как вы знаете, «Георг Первый» — частное судно, рассчитанное на небольшое количество пассажиров. До Станстеда долетели полковник Моран с супругой, капитан Морстен, викарий Уильям Саделл, который поднялся на борт дирижабля в Бродстейрсе, а также банкир Джон Хейзелден с супругой, возвращавшиеся в Англию из Дюнкерка. Возможно, столь малое количество путешественников и повлияло на их столь удивительную, по вашим словам, глухоту?
— Всё возможно, мой дорогой инспектор, — явный сарказм Лестрейда совершенно не повлиял на любезную отстранённость Холмса, углубившегося, судя по его лицу, в сосредоточенные размышления. — А были ли ещё пассажиры?
— На пути от Люксембурга до Лондона? Разумеется. Вам найти весь список?
— Нет-нет, достаточно остановиться на тех, кто сошёл на территории Великобритании. Здесь ведь у дирижабля три остановки, я не ошибаюсь? Бродстейрс, Гиллингем и, собственно, Станстед?
— В этот раз — да. Маршрут «Георга Первого» крайне зависит от прихоти тех обеспеченных джентльменов и леди, которые на нём путешествуют. В Бродстейрсе на землю сошли, — Лестрейд вытащил блокнот и, подслеповато щурясь, принялся вглядываться в исписанные скверным почерком страницы, — лорд Рональд Адер, находившийся на борту от самого Люксембурга, и немецкий предприниматель Хейнрих Арнольд Людвиг Хартманн, большой ценитель творчества Диккенса, жаждущий объехать все места, привлекшие внимание его кумира. Что же касается Гиллингема, то там дирижабль покинула мисс Мэри Морстен, гостившая у родственников в Рэмсгейте, что недалеко от Бродстейрса, и пожелавшая пообщаться с братом, которого не видела очень давно.
— Морстены так состоятельны, что могут оплатить каюту в «Георге Первом»? — я была, признаться, удивлена. Мартин всегда производил на меня впечатление юноши, скорее, из разорившейся семьи, чем из обеспеченной.
Лестрейд посмотрел на меня с видом превосходства:
— Во-первых, мистер Морстен в достаточной степени поправил своё материальное положение в Индии. Во-вторых, поездка мисс Морстен не являлась сколько-нибудь продолжительной: она провела на борту менее суток. Поднялась на борт в Бродстейрсе, сошла в Гиллингеме.
Я кивнула, испытывая странную смесь сожаления и недоумения. «Поправить своё положение» в Индии мог лишь не слишком чистый на руку человек. Если мистер Лестрейд говорил правду — а с чего бы ему лгать? — то... жаль, очень жаль. Юный лейтенант действительно сумел понять, как преуспеть в жизни, и понимание это, увы, наносило семейной чести немалый урон. Не говоря уже о том, что выжить оно Мартину Морстену не помогло.
Впрочем, выводы делать рано. Не следует заранее осуждать человека, который, вдобавок, не имеет уже никакой возможности оправдаться.
— А почему Рональд Адер сошёл в Бродстейрсе? — внезапно спросил Шерлок Холмс. Лестрейд озадаченно на него посмотрел:
— Не знаю. Почему нет? Он вполне мог захотеть посетить известный курорт...
— В то время, когда в его клубах в самом разгаре карточные баталии?
— Простите?
Лестрейд казался озадаченным. Холмс терпеливо разъяснил:
— Сэр Рональд состоит в трёх карточных клубах — «Болдуин», «Кавендиш» и «Бэгетель». С начала членства он не пропускал больше пяти-шести игр подряд. Он и в Люксембург поехал не просто проветриться, а посетить тамошние игорные заведения. И этот человек так спокойно сходит в Бродстейрсе, зная, что в Лондоне в разгаре очередная партия в преферанс?
— Возможно, у него закончились деньги. Или он влюбился в хорошенькую селянку. Существует масса вариантов! — инспектор казался рассерженным. Шерлок задумчиво кивнул, явно не желая спорить, и остаток пути мы провели в молчании.
Деревушка Станстед не представляла из себя ничего особенного: всё те же двухэтажные коттеджи красного кирпича, что и в прочих поселениях вокруг Лондона; всё те же живые изгороди и дороги довольно скверного кирпича. Я бывала в Станстеде пару раз и не вынесла для себя из этих поездок абсолютно ничего, кроме уже известного мне факта: значимым данное поселение делал воздушный вокзал, расположенный среди зеленеющих полей. Как ни странно, триумф британских технологий вполне удачно гармонировал с местностью. Огромные дирижабли смотрелись естественно, окружённые бесконечными рядами капусты и брюквы. Ночью, правда, ощущение мирной беспечности пейзажа исчезало: вокзал ярко освещался газовыми лампами, придававшими воздушным левиафанам оттенок чего-то нереального, потустороннего.
— Прибыли! — громко объявил водитель кэба, и мы, наконец, покинули экипаж.
