В поисках друзей...Я шел по шумному коридору Хогвартс-экспресса, низко опустив голову. Мне было неуютно. Незнакомые мне мальчишки и девчонки здоровались друг с другом, а я никого здесь не знал. Нужно было найти свободное купе, сесть и доехать в тишине. Я, конечно, не буду против, если ко мне заглянет кто-нибудь из ребят. Ведь я решил начать новую жизнь! У меня будет вторая попытка!
Первая попытка давно провалилась. Тогда я тоже многого ждал, надеялся, но разочарование пришло быстро. Дети вообще по природе своей жестоки, и уж если нашлась жертва, не способная за себя постоять... Тогда, пять лет назад, будучи совсем еще малышом, я совершил самую непоправимую ошибку. Меня стали обзывать из-за того, что я был пухлым мальчишкой, краснеющим, когда задают вопросы или хотят познакомиться. Одноклассники надо мной смеялись. А я рассказал маме! Она пришла в школу и серьезно поговорила с моей учительницей, а та, в свою очередь, с теми, кто меня дразнил.
Проблема была решена, меня больше не трогали. Меня вообще не замечали! И почти каждый день в течение долгих пяти лет я приходил в школу, садился за вторую парту среднего ряда, и молча доставал учебники. Во время большой перемены я так же молча плелся в школьную столовую, покупал сандвичи и садился за дальний столик у окна. Иногда ко мне подсаживались дети из других классов, я их не знал. Просто мест в столовой не так уж много. В такие моменты мне становилось совсем не по себе, я снова краснел, давился своим завтраком, и вообще предпочитал как можно скорее ретироваться.
Но теперь все будет по-другому! Я — волшебник! Самый настоящий. У меня есть волшебная палочка, три комплекта сменных мантий и учебники, картинки в которых шевелятся! И я пообещал себе, что больше не буду сидеть один за партой проклятого среднего ряда.
* * *
— Пожалуйста, я хочу в Гриффиндор! Я хочу быть храбрым, я им буду!
— Не будешь, мне же виднее!
— Нет, буду! Что есть эта ваша храбрость? Обижать тех, кто слабее? Или оставаться сильным, но одиноким?
Да, я считал себя сильным. А как иначе? Я никогда не опускался до того, чтобы обижать тех, кто казался слабее меня. Я никогда не поступал несправедливо. Да, один раз я собрал ботинки своих одноклассников из мужской раздевалки в спортивном корпусе, и выкинул их. Правильно, они — ребята, а не ботинки, — заслужили! На предыдущем занятии мы играли в волейбол, а я вообще боюсь этой игры! Бросают мне мяч, я отхожу в сторону, чтобы по голове не ударило. На всякий случай. Вот одноклассники и разозлились, кричали. Исчезнувшая сменная обувь — моя месть, но ведь это справедливо! Не всем от природы дана хорошая физическая подготовка, я же не виноват в этом, зачем было кричать, обижать меня? Я могу обидеть, но только тех, кто сильнее или равен мне.
— Может быть, ты и прав. Будь по-твоему. Гриффиндор!
Я улыбаюсь, направляясь к столу. Сажусь рядом с черноволосым мальчишкой, но он не обращает на меня внимания — слишком увлечен распределением, ждет кого-то из друзей, должно быть. У всех есть друзья, у меня только — нет.
* * *
— Вверх! — метла остается на месте. Как же страшно, я ведь боюсь высоты! Но настоящие волшебники должны уметь летать.
У мальчишек рядом со мной все получается с первого раза. Я им завидую, тоже так хочу! Ну, вот почему всегда все так сложно в моей жизни? Почему есть люди, которым дано все и сразу, а мне — ничего? Все, что я умею — досталось мне честным и упорным трудом. В школе мне плохо давались почти все предметы, я сидел вечерами и долго пытался выучить стихотворения, а были у нас в классе ребята, которые могли выучить все перед уроком! Разве это справедливо? В чем я виноват перед этим миром?
— Вверх! — проклятая метла, поднимайся, кому говорят!
— Не кричи ты так, метла тебя уже боится, — шутит мальчик, который уже давно держит свою метлу в руке — Сириус Блэк, — Больше спокойствия и уверенности.
— У тебя с первого раза получилось, легко тебе говорить! — отвечаю я. Обидно же, в самом деле.
— Это у меня с первого раза получилось, — говорит другой мой однокурсник — Джеймс Поттер, — А с Сириусом мы вчера выяснили, что в первый раз он себе такую шишку набил, две недели потом подходить к чулану с метлами боялся. Теперь он может похвастаться тем, что его избила метла! Радуйся, лучше уж никаких достижений, чем шишка на лбу и синяк на заднице.
Мальчишки смеются, даже спокойная Лили Эванс улыбается. Я тоже улыбаюсь, ведь смеются не надо мной, а над кем-то другим. Да еще над заводилой Сириусом, который, проучившись в школе всего две недели, уже успел насолить завхозу и заработать отработку!
— Вверх! — спокойнее и увереннее говорю я. Получается!
* * *
— Куда вы? Из-за вас опять снимут баллы! — я всегда оставался в гостиной допоздна.
В тишине легче заниматься, а магия оказалась еще сложнее, чем науки в моей начальной школе! И, что самое обидное, у них — получается! И снова не потому, что они лучше меня, нет. Просто они все это уже знают! Даже маглорожденная Эванс сегодня заявила, что заклинание Левитации уже год как умеет применять. Без палочки! Откуда?
— Петтигрю, не лезь не в свое дело! — огрызается Сириус.
— Идем с нами, — неожиданно предлагает Джеймс. У меня даже перо на пол падает. Здесь меня не игнорировали, как в начальной школе, но в целом, тоже старались не замечать.
— А куда вы идете?
— Ну вот, совсем другое дело, — улыбается Поттер, — А нотации свои оставь для Филча. Кстати, к нему мы и направляемся.
Джеймс не шутил. Мы действительно шли к Филчу! Отбой был уже давно, в замке темно, даже страшно немного. Я бы сам никогда не решился гулять по Хогвартсу в такое время суток. Они собирались подложить под дверь завхоза какую-то шумелку, постучать и убежать. И я чувствовал себя... причастным к чему-то особенному. Если мы не попадемся, никто так и не узнает, что я там тоже был. На Джеймса и Сириуса все сразу подумают, ведь они — могут. А я — нет! И было в этом что-то приятное, отчего на душе становилось тепло. Я — причастен, но это никому не известно!
Шутка удалась лишь наполовину. Филч в ночной рубашке и колпаке открыл дверь, наступил на шумелку, и замок оглушило утиное кряканье. От обычного оно отличалось громкостью, словно утка крякала в микрофон. Мы дружно засмеялись и убежали, пока завхоз не одумался. А я, как назло, провалился в одну из исчезающих ступенек. Закричал, а что еще оставалось делать? Джеймс и Сириус обернулись.
— Не успеем его вытащить! — решил Блэк.
— Должны, — Джеймс подбежал ко мне, и стал колдовать над моей ногой. Исчезающие ступеньки не просто исчезают — это капкан!
— Да оставь, только сами попадемся.
— Ты идиот, Блэк? Он же нас сдаст!
Они разговаривали так, будто меня нет рядом. Было обидно, я ведь поверил им.
— Зачем ты его вообще с нами позвал?
— Это лучше, чем слушать длинные нотации! Мне моральных наставлений Люпина хватает!
Наконец, мою ногу вытащили, и я побежал вслед за ними. Еле успели добежать до гостиной. Здесь такие правила в школе: не пойман — не вор! Расследовать никто не будет, добежали до гостиной, захлопнули дверной проем прямо перед носом кошки Филча — все, баллы с нас уже не снимут.
— Я никогда не читаю нотаций! — обида все еще бурлила во мне.
— Да кто тебя знает, что ты еще кроме учебников читаешь? — усмехнулся Джеймс.
Я готов был расплакаться. Я ведь, правда, не читал никогда нотаций! Просто решил предупредить, что с нас могут снова снять баллы из-за них, а за это старосты по голове не погладят.
— Да ладно тебе, ты еще поплачь тут. Только на нашем факультете Нюниусов не хватало! — презрительно сказал Сириус. И кто такой этот Нюниус?
— Ага, ты не обижайся, Пит, просто нам вчера такую проповедь Люпин устроил, у меня уши отказывались это слушать, а мозг — воспринимать. Мир? — Джеймс протягивает руку.
Я улыбаюсь и пожимаю его горячую ладонь. Я никогда не буду читать нотации! Ведь я лучше Люпина! Теперь у меня есть друзья. И я причастен к тому, что происходит в Хогвартсе.
* * *
В конце первого курса мы подружились с Ремусом Люпином, от которого поначалу бегали не меньше, чем от Филча. Он был правильным, не таким, как мы! Болезненный отличник в старой мантии, ни разу не нарушивший правила. Он меня, по правде сказать, немного раздражал. Тем, что напоминал мне меня же самого в начальной школе. Нотаций я не читал, но так же прилежно учился и так же ни с кем не общался.
Но я готов был изменить свое мнение! Тем более, Джеймс и Сириус его уже изменили. Сказал бы мне кто-нибудь вчера — в жизни бы не поверил! Мы устроили драку со слизеринцами, и как-то даже не подумали, что их больше... В итоге, стояли мы втроем под Петрификусами, а эти змеи издевались... Потом им, видимо, наскучило. Только один остался — Нюниус. И как с ним Эванс дружит, не понимаю? Такой противный мальчишка, ходит мрачной тенью Хогвартса, как привидение. Когда я один — обхожу его стороной. Чревато.
Так вот, наш правильный Люпин связал веревками Нюниуса, а нас освободил от заклятия. Связанного Нюниуса мы тогда так и оставили на лестнице.
В общем, Люпин нас очень выручил. И еще не раз выручит с домашними заданиями! Не такой он уж и плохой, как оказалось. И даже полезный. Мне его стало немножко жаль, ведь я знаю каково это — ходить по школе одному, сидеть за второй партой среднего ряда, и молча поглощать завтрак в столовой. Поэтому я старался его не замечать. Неприятно, когда отголоски прошлого продолжают преследовать тебя в настоящем. И Нюниус такой же, только злой!
* * *
Я впервые был по-настоящему счастлив! Не хотелось уезжать из Хогвартса, целых два месяца почти безвылазно сидеть в своей комнате с выцветшими обоями и старым диваном. Но по маме я скучал. Я любил ее, и хотел доказать, что я — лучший! Ведь родители должны гордиться своими детьми. Должны понимать, что потратили свои усилия не зря. Мне иногда казалось, что она во мне разочарована. От этого щемило в груди, а на глаза наворачивались слезы.
И теперь, наконец, я мог сказать ей, что у меня есть друзья!
— Джеймс и Сириус — замечательные! — рассказывал я, сидя за обеденным столом, — Они из богатых семей, но презирают тех, кто кичится своим происхождением. Джеймс учил меня летать на метле, и я сдал хорошо экзамен. На следующий год родители купят ему самую современную метлу, и он хочет попасть в сборную факультета по квиддичу. Это такая игра волшебников, там по семь игроков в каждой команде, один вратарь, загонщики, они...
Мама не старалась вникнуть в суть игры, в которую ей никогда в жизни не предстоит играть. Она просто улыбалась, видя, что ее сын счастлив.
