Глава 2Маленькое представление с одеждой из чужих чемоданов растянулось на недели три. Все ведь элементарно: три-четыре несложных заклинания, и вещи в чемоданах меняются местами. Зато сколько удовольствия! Ночью с первое на второе сентября все чемоданы выложили в зале с наградами, и толпы учеников бродили по нему, пытаясь найти свою поклажу. Мы с Фредом прогуливались среди хранящихся за стеклянными стенками разномастных кубков и я думал, что когда-нибудь здесь поставят «Кубок за образцовый магический беспорядок близнецам Фреду и Джорджу Уизли». Отыскать свои вещи удалось далеко не всем, так что и на следующий день, и через неделю несколько чемоданов оставались лежать в этом зале. А уж сколько людей носились по Хогвартсу, пытаясь отыскать утерянные трусы, кроссовки, джинсы, футболки и тому подобное я даже сосчитать не берусь. Вся эта суматоха была поднята нами до начала учебного года, и доказать то, что это сделали именно мы с Фредом было невозможно, так что МакГонагалл ограничилась «воспитательной беседой». Если честно, мне кажется, она соскучилась по нас за два года отсутствия. С каким удовольствием отчитывала она нас в своем кабинете! Ни с чем не сравнимое для нашей дорогой кошки удовольствие.
Думаю, что мама была не так рада, ее вопиллер был полон негодования. Только вот усмирить нас она уже никак не могла – не хватало точек давления. Из всего ее арсенала на нас могли подействовать только ее слезы, но их через вопиллер не передашь.
Но было кое-что, что мешало мне наслаждаться возвращением в старый добрый Хогвартс.
- Ты считаешь, что это было смешно? Ты правда так думаешь? – это было первое, что я услышал от нее, предприняв попытку объясниться.
- Я думаю, что все было неплохо сыграно. Мы с Фредом хорошо отрепетировали, и потом, никто ведь не пострадал. Неужели тебе не было смешно? Ну хоть чуть-чуть? – я улыбнулся.
- Ты никогда не научишься думать об окружающих. Ты просто не понимаешь, как легко причиняешь людям боль,– и она ушла.
Я не понимал, в чем смысл этой идиотской вспышки. Гермиона, с которой мы так много и оживленно переписывались, которой я рассказал о себе так много, как не знает, наверное, никто, кроме Фреда, с которой нам было так интересно - вдруг снова превратилась в скучную заучку, нелепо пытающуюся соорудить вокруг себя кокон из тишины. Я искренне не понимал, чем я мог причинить боль людям. Я постарался представить себя на ее месте, но от этого понятнее не стало. Я ощущал, что чувство, которое я испытывал к ней этим летом, чувство, что рядом близкий и понимающий человек, начало испаряться. С каждым днем я все больше разочаровывался в ней, но все равно не мог заставить себя отвести от нее взгляд, когда она подолгу засиживалась в общей гостиной с книгой, и в комнате становилось практически пусто. Но едва замечая мой взгляд, она решительно захлопывала книгу и с гордым видом удалялась. Если я заговаривал с ней, она отвечала односложно или вовсе отмалчивалась. Все это выводило меня из себя. Порой я ловил на себе удивленные взгляды сестры – она понимала, что между мной и Гермионой что-то не так. Я решил воспользоваться ее помощью.
***
Он вел себя, как ни в чем не бывало, заговаривал со мной, пытался шутить, ничуть не смущаясь! Ему было наплевать. Ну и ладно. Для меня это тоже не имеет значения. Раз я, Гермиона Грейнджер, лучшая студентка курса, совершила ошибку, я постараюсь не кричать об этом на каждом углу.
Теперь мы с Джинни были на одном курсе, и у меня наконец-то появилась подруга, с которой я жила в одной комнате. Раньше мне часто бывало одиноко, я никогда не была частью «девчоночьей компании». А теперь через Джинни я сближалась со многими ее однокурсницами и многие оказались неплохими девчонками. Хотя и Парвати, в отличие от своей сестры-близняшки решившей вернуться в Хогвартс, сильно изменилась с тех пор, как мыв последний раз устраивались в кроватях в одной комнате. Смерть Лаванды была для нее тяжелым ударом, и мне казалось, что за это лето она повзрослела гораздо сильнее, чем за предыдущие шесть лет.
Все-таки это было странно: снова оказаться студенткой Хогвартса после всего, что произошло. Проходить по коридорам, где совсем недавно лежали трупы, а теперь резвились на переменках первокурсники. Непостижимо. Это место связано с самыми счастливыми моими воспоминаниями и с самыми страшными кошмарами. Я путалась в своих эмоциях и чувствах. Кошмарные видения, иногда мелькающие передо мной в школьных коридорах, отчаянно рвались в мои сны. Хотелось залезть с головой под одеяло и позвать на помощь кого-нибудь большого и сильного, но звать было некого. Я не хотела показывать слабость и старалась делать вид, что все хорошо. Да так оно, вобще-то и было.
Все шло своим чередом: я училась, Рон объедался, Гарри гонялся за снитчем, Кровавый Барон пугал малышей, малыши пугались, Пивз устраивал потопы в туалетах, Миртл ревела в одном из них… все так, как и должно быть. И мне совершенно не нужен наглый, самодовольный, ехидный, бесчувственный рыжий парень, вызывающий раздражение одним своим видом. Я совершенно о нем забыла. Ладно, забуду. В ближайшее время.
***
- Мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста, - профессор МакГонагалл махнула мне рукой, подзывая к себе.
- Мы подождем тебя в коридоре, - сказал Гарри, и они с Роном скрылись за дубовой дверью.
- В чем дело. Профессор?
- Дело во Фреде и Джордже Уизли.
Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Мне и так постоянно приходилось видеть этих двоих, раз уж теперь мы на одном курсе, но разговаривать о них с профессором МакГонагалл? Не хочу!
- И какое отношение к ним я имею?
- Видите ли, они всегда показывали средние результаты, вовсе не совпадающие с их задатками. Однако сейчас их безответственность перешла все границы. Они отказываются делать в принципе что-либо. Они получили по восемь «Т» каждый, а ведь с начала учебного года прошел только месяц! – профессор, видимо, была в ужасе. Я ухмыльнулась. Поближе познакомившись с фокусами, придуманными близнецами я поняла, что они обладают незаурядными способностями и умеют использовать свои навыки тогда, когда им это было нужно. Но совершенно очевидно, что в их головах не было никакой теоретической базы, и временами это служило основной причиной провалов их затей.
- Профессор, я понимаю, их поведение недопустимо и все такое, но ведь вы сами понимаете: они не хотели возвращаться в Хогвартс, и то, что они здесь вовсе не значит, что хоть один из них хоть раз за год откроет учебник. Разве я могу чем-то помочь?
- Конечно можете! Вы же староста школы! – МакГонагалл сделала страшные круглые глаза за стеклами очков. Я всегда очень ее любила, а на младших курсах она и вовсе была моим кумиром, и я научилась неплохо ее понимать. В том числе, я часто замечала в ее словах юмор, незаметный для других. Например, сейчас она недвусмысленно намекнула на Перси Уизли, с его вечной манией похвастаться значком и придать себе важности. Я хихикнула.
- Профессор, я, конечно, могу назначить им взыскание, но вы же знаете, что это совершенно бесполезно, - я тщетно надеялась показать, что не собираюсь иметь дело с Джорджем Уизли.
- О, это будет особенное взыскание, - профессор улыбнулась. – Я хотела попросить вас заниматься с близнецами уроками по вечерам. Я наложу на них заклятие, они не смогут не прийти туда, куда вы скажете в назначенное вами время. Занятия продляться до тех пор, пока они не начнут учиться сами.
- Но профессор…
- Мисс Грейнджер, прежде чем возражать, убедитесь, что правильно поняли мою мысль. Ваша задача не вложить в их головы знания, а сделать так, чтобы они изо всех сил пожелали эти занятия прекратить. А прекратятся они только тогда, когда их оценки по всем предметам будут проходными. Вам ясно? Чем медленней и размеренней будут ваши объяснения, чем сильнее им будет докучать происходящее, тем лучше. Я думаю, что через пару недель им придется сдаться, - профессор победоносно улыбнулась.
КАК, ну скажите – как такой человек мог стать деканом Гриффиндора! Она с такой слизеринской методичностью заставляет меня делать то, чего я сейчас больше всего опасаюсь – проводить время в компании Джорджа. Кроме того, он же подумает, что это моя месть ему! А я ведь выше этого, я гриффиндорка, я никогда… хотя…
- Я согласна, профессор! – я улыбнулась МакГонагалл во все тридцать два зуба, осознав, что наконец-то нашла способ избавиться от ноющего чувства где-то внутри.
