Глава 2. Ты не страшишься быть убитым
Ты страшишься быть пустым
***
Как только закрылась дверь, он осел на пол. Закрыл глаза и снова увидел мать. Как бы он хотел, чтобы можно было не закрывать глаза, не спать, не видеть сны. Не видеть эти долбаные сны.
Слизеринца мучили кошмары. Картинки из прошлого. Мелькали, отпечатывались в мозгу. Лишали способности думать, трезво оценивать ситуацию. Вздохнул. А эта его внутренняя пустота снова начала душить. Заполнять, растекаться по венам, отдаваясь гулом где-то в груди. Подавляла, пыталась сломить его волю. Только вот она уже была сломлена. Он. Уже. Был. Сломлен. Как уже никому не нужная волшебная палочка, которую сломали, чтобы она не досталась никому другому.
Ему хотелось почувствовать боль, унижение, обиду, ярость. Хоть что-нибудь. Хоть одну блядскую эмоцию. Но… ничего. Ничего не чувствовал. Ничего не понимал. Никому не верил. Даже чувство отчаяния, обычно накатывающее на него в такие моменты, куда-то исчезло. Провалилось в сумрачную бездну его души и там тихо стонало. И Драко хотел стонать, выть. Как изгнанный из стаи волк или, скорее, как кинутый на произвол судьбы пёс. Хотелось выть от удушающей пустоты, от безысходности. А, мать твою, ничего уже изменить нельзя было. Он это знал. Он знал, чёрт возьми. Только от этого осознания не становилось легче. Ни хрена не легче.
И снова воспоминания захлестнули его с головой.
Неделю назад он получил весьма странное письмо из Малфой–мэнора. Ему писала мать:
«Дорогой Драко.
Я обещала писать тебе каждую неделю. Обещание сдерживаю, как видишь. У меня всё хорошо. Сегодня заходили к нам служащие из Министерства, сказали, что ещё не все Пожиратели смерти пойманы. Снова расспрашивали, будто я могла сказать им что-то новое. Как я хочу освободиться от всех этих допросов и косых взглядов. Должно же это когда-то закончиться. Им же когда-то надоест. Надеюсь. Я скучаю по тебе. Давно ты не был дома. Он кажется таким пустым. Без тебя. Без Люциуса. Я знаю, что сама настояла на том, чтобы ты поехал в школу, просто... мне нужно было это сказать. Вот, наверное, и всё, что я хотела сказать. До свидания. И ещё, Драко, будь осторожен.
Твоя мама Нарцисса»
И вроде всё было как обычно. Как обычно короткое, непримечательное, однообразное письмо. Она всё время так писала. Но было одно «но». Она, до этого, ни разу не писала ему «будь осторожен». Будто она что-то чувствовала. Будто что-то должно случиться. Вот только с кем? С ним? С ней? Тревога, как червь в гнилом яблоке, закопошилась в его душе. И чем больше парень об этом думал, тем более осязаемой становилась она. Потом он просто отмахнулся от своих мыслей. Не время об этом думать. Малфой–мэнор находится под защитой Министерства. На него наложен барьер и всевозможные защитные чары. Вот только он не учел того, что Министерство – уже не гарант безопасности. Его столько раз обводили вокруг пальца, вся шайка мракоборцев плошала так глупо и нелепо, что многие подумывали просить помощи у Ордена Феникса. У Великого Поттера. А Малфою было легче сослаться на расшатанные нервы, легче было убедить себя в том, что всё хорошо.
Однако вечером он на всех порах нёсся в Хогсмид, чтобы оттуда трансгрессировать домой. Он знал, что его будут ждать большие неприятности здесь, в Хогвартсе. Но сейчас это волновало его меньше всего. Вот только… как жаль, что парень опоздал. Он опоздал.
«По-че-му!? Если бы я появился раньше. Я бы успел. Я бы, мать его, успел!»
Блондин резко распахнул глаза. Голова от мыслей начала гудеть. Моргнул несколько раз и только потом понял, что на Хогвартс уже опустилась ночь. А он и не заметил. Темнота не давила на него. Наоборот было уютней, спокойней что ли. Создавалось впечатление, что в ней можно спрятаться, забыться. Хотелось раствориться во мгле, которая окутала Астрономическую башню; вдохнуть её в себя. Жить ею. Но воспоминания никуда не делись. Они стали только красочнее, только живее. Как будто он снова попал туда. В тот день, в тот момент.
Он помнит, что долго выклянчивал разрешение хозяина трактира воспользоваться его камином. Терял драгоценное время. Но только через камин можно было попасть в Малфой–мэнор, сеть каминов отслеживалась Министерством, так сказать, для надёжности. Позже он узнает, что объегорить их не так уж и сложно. Доверие друг другу – это брешь в их защите.
Очутившись в доме, в столовой на втором этаже, он испугался. Было тихо. И эта тишина казалась зловещей и убаюкивающей одновременно. Липкий страх сковал его тело. Обычно его встречала домовик Эгги, но сейчас характерного хлопка, возвещающего о её появлении, не последовало. Малфоя здесь никто не ждал. От этой мысли стало жутко. Однако медлить было нельзя. Он знал, куда нужно идти. Его мать, после того, как Люциус попал в Азкабан, часто проводила время у камина. Много думала, надеялась, что когда-нибудь её с сыном оставят в покое. Не суждено.
Драко распахнул двери гостиной и обомлел. Стал бледнее обычного. На негнущихся ногах подошёл к креслу, а затем отступил, неверяще смотря в мёртво-бледное лицо матери, в распахнутые стеклянные глаза. Из горла вырвался крик, нет, даже вой ужаса. Упал на колени. Сейчас не она умерла, а он. Живой мертвец. Дышащий, живущий, но ничего не чувствующий.
Парень сидел с опущенной головой. У него не было сил поднять глаза и снова взглянуть на Нарциссу. Ударил кулаком по полу, надеясь, что вот сейчас он проснётся в своей слизеринской кровати, истекающий холодным потом и с болезненно пульсирующей головой. А потом придёт осознание, что это был просто сон, один из кошмаров. Но нет. Его кулак обожгло как огнём; по костяшкам потекла кровь. Такая же как и у других и, скорее всего, такая же, как и у любой грязнокровки. А затем пришло понимание того, что неважно кто ты, аристократ или маглорождённый выродок, убить могут не только его, но и тебя, не только его мать, но и твою. И нет у долбаных чистокровных волшебников никаких привилегий. Перед смертью все равны и одинаково ничтожны. Ей плевать, что она забирает ту, которую ты любил всей душой, что ты готов жертвовать собой. Авада была направлена на неё – значит и умрёт она, а не ты.
Слизеринец не мог мыслить здраво. В голове билась всего одна мысль:
«Кто и за что?»
Нарцисса никому не причинила зла. Единственное, в чём она была виновата, так это в том, что была женой Пожирателя смерти и матерью труса. Парень считал себя трусом. Он всю свою грёбаную жизнь боялся за свой зад. Бегал, прятался за её спину и за спину отца. Вот даже сейчас он, как последняя трусливая крыса боится посмотреть на неё. Сидит и лупит кулаком в пол, размазывая собственную кровь. Герой хренов.
Заставил себя подняться. Взглянуть снова. Глаза застлала пелена. Пелена горя. Он хотел плакать, но не мог. Он не мог заставить эту, как ему казалось, спасительную влагу потечь из глаз. Малфой мог только подойти к ней, обхватить за плечи и прижать к себе.
«Такая холодная…»
Пронизанная смертью.
«Мама. Мам. Прости меня. Я не успел. Я так виноват. Я не успел... Мама. Не успел» - слышался сдавленный шепот. Он ничего не слышал, только прижимал её к себе сильнее и всё шептал. Слизеринца даже не отвлёк посторонний шум в доме.
А дальше всё было как в тумане. Появились мракоборцы, которые действительно отслеживали камин в Малфой–мэноре. Драко оттащили от матери, а он и не сопротивлялся. Не было сил. Усадили на диван, который стоял у стены. Задавали вопросы. Он отвечал. На автомате. Не понимая, что говорит.
А на следующий день были похороны. Не было почти никого, кто захотел прийти и попрощаться с ней. Министерские псы пришли для приличия. Многие родственники подохли во время войны за блядскую идею Того-кого-нельзя-называть о «чистом» мире. Хотя оно и к лучшему. Видеть Беллатрису Лестрейндж или ещё кого-то было бы противно. Сраные жополизы Тёмного Лорда. А ведь Драко их даже не винил. Он почти был таким же. «Почти» – потому что они шли за Лордом из-за власти, а он… Он шёл из-за слабости и трусости. Из-за того, что он ёбаный трус. А вот мать… Если она и боялась, то только за него и за его отца. Но теперь же. Теперь её не стало. Исчез последний лучик из этого грёбаного, насквозь прогнившего мира. Некому больше о нём беспокоиться. Ну что же. Он это заслужил. Онблятьэтозаслужил. Как удар под дых. Как нож в спину. Так ему и надо. А знаете, почему именно она?! Да потому что у Малфоя никого кроме неё не было. Вот теперь и её нет. А эти люди с пустыми лицами и безучастными, безразличными глазами. Пришли отдать дань уважения. Конечно. Только хрень это всё. Они пришли, чтобы потешить своё любопытство, поплясать на её могиле. Ему стало тошно и до жути мерзко, отвратительно. Хотелось закричать: «Да, блять, да, моя мать действительно умерла. Вашими стараниями, скоро я тоже буду лежать здесь, с ней рядом. Давайте, радуйтесь, отребье общества. Радуйтесь. Ведь у сына Пожирателя умерла мать. Чем не повод для радости?!» Но Драко молчал. Давился собственным отчаянием и отвращением, но молчал. Не бросаться же на них, как загнанная забитая шавка. Его вечный удел – молчать. Так было, есть и будет всегда.
Отвернулся. Уже не мог стоять. Было состояние, будто его сейчас вырвет. Его и вырвало, но позже. Он подошёл к гробу. Взглянул в её лицо в последний раз перед тем, как крышка гроба захлопнется. Навсегда закроется. Наклонился, провёл ладонью по щеке матери.
«Такая холодная…»
И прошептал:
«Ну, вот и всё. Прощай, мама».
