Глава 2Северус Снэйп сидел в своем кабинете, упираясь локтями в директорский стол, обхватив голову руками. Глаза его были открыты, но взгляд не был осмысленным. Казалось, что его тело здесь, а думы и душа где-то совсем в другом месте. Сколько он уже просидел так, знали, пожалуй, только портреты. Из прострации директора Хогвартса вывел лишь голос Альбуса Дамблдора:
- Северус, мальчик мой, ты слишком много работаешь. Ты загонишь себя.
Мастер Зелий вздрогнул, выпрямился, весь подобрался, будто вспомнив, как много вокруг свидетелей его состояния, и бесстрастно ответил:
- Работы мало только у бездельников. Я справлюсь.
- Если ты думаешь, что, падая от усталости, сможешь забыть о своей жене хотя бы на минуту, ты заблуждаешься, мой мальчик…
- Ни слова больше, Альбус! – угрожающе прошипел Снэйп. – Ни сегодня, ни когда-либо ещё!
- К чему слова, если ты и сам всё прекрасно знаешь, - грустно улыбнулся Дамблдор.
И это до боли знакомое выражение лица Наставника окончательно вывело Северуса из себя:
- Что знаю? Что? Что люблю женщину, которая никогда не сможет быть со мной счастлива?
- Она была очень счастлива с тобой. Ты сам принял это решение, Северус.
- А Вам никогда не приходило в голову, почему я это сделал? У меня не было выбора!
- Ты знаешь, что выбор есть всегда… Даже если черт проглотит, есть минимум 2 выхода!
- О, да! – зельевар готов был убить взглядом и сарказмом, но на портреты эти приемы уже не действовали. – Либо продолжать жить с любимой женщиной и ждать, как она начнет тебя ненавидеть за то, что не может родить от мага. Либо попробовать подарить ей ребенка и этим убить… Это 2 замечательных выхода!
- Медленно, день за днем, погружаться в отчаяние, причиняя боль себе и ей, ты считаешь более достойным?
- Хватит! Я поступил так ради неё. Я был обречен влачить дни среди боли и мрака и всегда знал это. Но эта девочка… Она как луч света. Она не должна разделить мой удел. У Гермионы обязательно будут дети от маггла. Не зря же она ушла из волшебного мира. Нашла достойного кандидата в отцы. У неё всё получится. Пусть хотя бы она будет счастлива. А большего мне и не нужно, - с этими словами Северус направился к двери. – Спокойной ночи, Альбус.
Директор вышел из кабинета и отправился в подземелья. Сегодня он не хотел оставаться в своих апартаментах. Его тянуло туда, где он провел долгие одинокие годы… Туда, где он сможет сесть у камина и в компании бутылки огневиски предаться воспоминаниям, ведь завтра день рождения его любимой Всезнайки. Праздник, который она вновь проведет без него.
*******
Я скажу, но ты не знаешь, что ответить.
Мы с тобою словно маленькие дети…
Ну, кому еще доверить этот мир мой?
В ту первую ночь после больницы он утешал её, как только мог, потому что был совершенно уверен, что дороже Гермионы нет человека в его жизни. И никакая призрачная надежда на успех и рождение ребенка не стоит того, чтоб подвергать жену смертельной опасности. Он готов был смириться. В конце концов, ещё несколько лет назад зельевар и не подозревал, что вообще сможет жить, любить и быть любимым. Не помышлял он и о детях. Просто не судьба. Это не радует, но переживали и не такое.
Так Северус думал, баюкая супругу в своих руках, ни разу за всю ночь не сомкнув глаз. Он осознал, что между наследником и любовью выбирает Гермиону. И не уставал повторять об этом выборе жене. Она не должна винить себя, не должна придумывать каких-то нелепых причин, чтобы расстаться. Она – только его!
Первые недели были трудными. На смену самобичеванию пришло отрицание: гриффиндорская заучка была полна энтузиазма найти решение своей проблемы. Не может такого быть, чтобы никто не придумал способа помочь в этой беде. А если и нет готового рецепта, то его вполне способна найти умнейшая ведьма за последние 100 лет! У неё появилась цель, и это помогало отвлечься от бесполезной жалости к себе.
Не давала расслабляться и работа. С тех пор как Гермиона получила степень Мастера Зелий, Северус доверил ей преподавать свой предмет в Хогвартсе – на первых четырех курсах. Сам же продолжал вести Высшие зелья, Защиту от Темных Искусств и исполнять директорские обязанности. Чета Снэйпов жила в доме в Тупике Прядильщиков, который заметно преобразился с появлением в нем хозяйки. Хотя за каждым из преподавателей были закреплены и личные комнаты в Хогвартсе: у Северуса – бывшие апартаменты Дамблдора, у Гермионы – бывшие комнаты мужа в подземельях. Каждую ночь и выходные супруги проводили дома, а утром с помощью камина перемещались на свои рабочие места.
Миссис Снэйп с головой ушла в работу и поиски всех известных случаев борьбы с последствиями проклятья Долоховых. Муж поддерживал ее. Оставлял подбадривающие записки. Дарил приятные мелочи. Также занимался разбором материалов по теме. Отогревал своей любовью днями и сумасшедшими ночами. Правда, появилось у них новое правило: ежедневно Северус внимательно следил, чтоб Гермиона выпивала контрацептивное зелье. Она морщилась и грустнела, но не хотела расстраивать любимого.
И вот ему уже казалось, что жизнь входит в привычную колею, когда случилось то, что заставило принять тяжелое решение.
Дело шло к Рождеству. В одно из воскресений супруги Снэйп выбрались в магазины Диагон-аллеи в поисках недостающих подарков. Скупив «тонны ненужных вещей для всех этих шалопаев-друзей», как бурчал Северус, пара решала, что делать далее. День был морозным, но неожиданно солнечным. В такую погоду Гермионе всегда хотелось вспомнить маггловское детство и погулять в каком-нибудь тихом скверике. И они перенеслись на окраину Лондона в один из заснеженных парков.
Несмотря на ворчание мужа, настроение у обоих было замечательное. Северус шутил, Гермиона смеялась, они шли по широкой дорожке, держась за руки, как романтичные подростки. Наверное, такие мгновенья и можно назвать счастливыми, ведь тебе переполняют самые яркие и радостные эмоции.
Откуда взялась эта девочка, Снэйп не видел, но неожиданно им навстречу побежала малышка лет 4. Из-под шапочки выбивались её каштановые локоны, светло-карие глаза горели живостью, красивое личико сияло улыбкой. Распахнув объятья, она неслась прямо к Гермионе с криками «Мамочка! Я так соскучилась!» И гриффиндорка растерялась. Она уже готова была подхватить девочку, когда та пробежала между ней и Северусом и прижалась к улыбающейся молодой женщине. За дочерью подошел и отец семейства, обнял и поцеловал жену, взял дочь на руки, и все они двинулись в противоположную от Снэйпов сторону.
Гермиона стояла, словно громом пораженная. В глазах застыли слёзы, плечи поникли. Её будто сломали – такой отчаявшейся и несчастной Северус не видел подругу Гарри Поттера даже во времена войны с Волдемортом. Он сделал шаг и крепко прижал жену к себе. Она уткнулась в его плечо и разревелась.
Чувство потери и несбыточности было таким острым, что слизеринец и сам был подавлен. Вспоминая, какими глазами Гермиона смотрела на это маленькое чудо, он готов был кричать от бессилия. Она никогда не смирится. Эта боль будет подтачивать изнутри и её саму, и их отношения. Постепенно она безотчетно начнет ненавидеть его – за то, что он – маг, а магу она родить не может. Он готов был прожить всю оставшуюся жизнь только с ней – без детей, но Гермиона… Это противоречило её природе. И рано или поздно она не выдержит.
Всё это обдумывал директор Хогвартса, когда они вернулись домой, когда, заставив её выпить зелье Сна без Сновидений, лег с ней рядом и не смог сладить с бессонницей, когда невидящим взглядом наблюдал за притихшими пятикурсниками на Высших зельях следующим утром. Его отстраненность и удрученность Гермионы заметили даже коллеги и не преминули уточнить, не требуется ли семейной паре какая-либо помощь. Директор прошипел что-то язвительное, чтоб неповадно было лезть в их дела, и решил, не откладывая в долгий ящик, поговорить с женой вечером.
Видимо, предчувствуя тяжелый разговор, Гермиона ещё 3 дня не давала Северусу возможности его начать: то у неё была целая куча непроверенных работ, которые обязательно завтра должны были вернуться ученикам, то она валилась с ног и почти мгновенно засыпала, то просто откровенно соблазняла его, и было уже не до разговоров.
Но вечером четверга, 16 декабря 2004, Северус практически насильно заставил жену отложить все дела и выслушать его. Они вновь сидели в гостиной друг напротив друга – как тогда, когда она впервые пришла к нему в дом. Вот только сейчас Снэйп собирался не строить отношения...
- Гермиона, я хочу, чтоб ты знала, что я очень люблю тебя, - начал он. – Нет, и не перебивай меня... Пожалуйста… Ты – та, ради кого я живу. И именно поэтому я понимаю, что должен дать тебе возможность обрести счастье.
- У меня уже есть то, что я заветно желаю, - это ты, - спокойно сказала миссис Снэйп.
- Если ты не угомонишься, я наложу на тебя Силенцио! – чуть слышно проговорил муж. – Глупо отрицать, что ты безумно хочешь стать матерью - исполнить самое главное предназначение. И я не знаю другой женщины, отцом детей которой так хотел бы быть. Но, видимо, мне это не дано.
- Северус, не нужно отчаиваться! У нас обязательно получится! Мне кажется, я на верном пути. Информации так много, просто нужно её структурировать… - сбивчиво заговорила Гермиона.
- Да, так много описаний случаев, когда женщины жертвуют собой из-за прихоти недоумков-мужей! – под конец фразы голос зельевара сорвался на крик. – Я не буду рисковать жизнью самого дорогого, что было и есть у меня! НЕ БУДУ! Может быть, я малодушен, может, я старая летучая мышь, слизеринский ублюдок, эгоист – назови, как угодно, но я не смогу жить и радоваться наследнику, зная, что ты умерла ради него. Я возненавижу этого ребенка! Он не нужен мне такой ценой!
Гермиона смотрела на мужа во все глаза и не могла вымолвить ни слова. Она просто перегнулась через стол и взяла его за руку:
- Не нервничай, прошу тебя! Я не буду рисковать собой. Я же пью зелье. Ну не получится, значит не получится. В конце концов, чужих детей не бывает. Мы можем взять на воспитание какого-нибудь сироту…
Северус видел, как тяжело ей даются такие размышления, и это лишь укрепило его в правильности принятого решения.
- Нет, Гермиона, - голос дрогнул. – Я был бы законченной сволочью, если бы согласился продолжать закрывать глаза на твою боль. Я же видел, как ты смотрела на ту девочку. Ты молода, здорова и вполне можешь родить своего ребенка. Он так же будет любить тебя, радовать, бежать к тебе по дорожке и улыбаться искреннее всех на свете. Ты заслуживаешь этого, девочка моя. И я вынужден отказаться от тебя… - Горло сдавил спазм, и Снэйп замолчал.
Он продолжал смотреть на жену, будто пытался запомнить каждую черточку любимого лица. Она стала мертвенно-бледной.
- Неужели это ты мне говоришь? А ведь грозился никому не отдать! - в глазах было неверие. Внезапно Гермиона будто что-то поняла, взгляд её стал блуждающим: - Хотя ты, наверное, прав, тебе нужна настоящая женщина, которая сможет родить тебе сына… Или дочку… И вообще много ребятишек… Да-да, я понимаю. Ты прав, Северус, ты не виноват, что всё так вышло. У тебя будет большая дружная семья. Я искренне верю в это… Да, мы должны расстаться… Да-да…
- Мы должны расстаться, - слизеринец наконец поймал взгляд жены, - но не потому, что я собираюсь обзавестись детьми с кем-то другим. Нет, ты – моя первая и единственная жена. Другой не будет. Но я уверен, что ты сможешь найти хорошего мужчину-маггла и подарить ему столь желанное дитя. Ты должна быть счастливой! Хотя бы ради меня…
- Ради тебя? – растерянность гриффиндорки сменилась яростью. – А ты не думал, дорогой, что я не марионетка, чтоб дергать меня за нитки и решать, что и как я должна делать в жизни??? В твоих расчетах не делается поправка на то, что насильно осчастливить нельзя? Что я страстно хочу ребенка не абы от кого, а от тебя – моего любимого мужа? Хочу, чтоб он был похож на тебя…
- Не дай Мерлин!
- Не перебивай! Чтоб был таким же сильным и смелым, как ты. Умным и работоспособным. Скупым на эмоции на людях и пламенным внутри. Я хочу не просто частичку себя - частичку НАС!!! А ты готов подложить меня под первого попавшегося маггла, только чтоб глаза своими страданиями не мозолила?
- О-о-о! Всё же Гриффиндор – это диагноз! – вскипел Снэйп. – Вы хоть когда-либо думаете, прежде чем озвучить свой бред? Я не собираюсь больше слушать эту чушь. Я принял решение. В маггловском мире наш брак ничего не значит. Ты спокойно сможешь выйти за кого угодно. И быть счастливой женщиной с блеском, а не отчаянием в глазах! Думаю, разумно будет, если с нового семестра Хогвартс ты так же покинешь. Во всяком случае, пока не родишь ребенка вдали от магии.
- ЧТО??? Северус! А на что я буду жить?
- Не волнуйся, мы не разводимся в мире волшебников. Мой счет по-прежнему в твоем распоряжении. К тому же я убежден, что и в обычном мире ты не затеряешься.
- И что же я буду там делать? Без маггловского образования? Без профессии?
- Можешь стать финансовым аналитиком, например. С твоим блестящим умом и способностями к нумерологии это будет несложно. И хватить истерить!
Они сами не заметили, что давно поднялись и кричали друг на друга. Гермиона стала мерить гостиную шагами, пытаясь успокоиться:
- Значит, ты уже всё за меня решил? Какой молодец!!! Наверное, я должна «Спасибо» тебе сказать, - язвительность речей была первым признаком гнева гриффиндорки. – А обо мне ты подумал? О моих чувствах? Желаниях? Или они больше не котируются?
Гермиона была в бешенстве. Она нервно ходила из угла в угол и продолжала кричать на мужа! На удивление ни её дерзость, ни сарказм, ни повышенный тон не производили на него ровно никакого впечатления – Северус Снэйп был спокоен и молча наблюдал за мечущейся супругой. Когда с криками стали прорываться всхлипы, он с той же невозмутимостью поймал её за руку, притянул к себе и крепко сжал в объятьях.
Гриффиндорка не желала сдаваться: она продолжала осыпать слизеринца оскорблениями и пыталась вырваться из его крепких рук:
- Ты – идиот! Я тебя ненавижу! Как ты посмел наплевать на мое мнение? Ненавижу! Ненавижу… - она уже не могла бороться с рыданиями и бессильно уткнулась в плечо Северуса.
- Ш-ш-ш, ну что ты, девочка моя? - он нежно провел рукой по волосам жены. – Ну не плачь. Ты же понимаешь, что я прав… Хотя мне и очень больно это осознавать. Всё наладится, любимая! У тебя всё получится. Ты только борись и не опускай руки.
- Я не смогу без тебя, Северус! – она продолжала реветь, но руками обвила плечи мужа. - Без тебя. Без магии. Без Хогвартса. Без друзей. Ты хочешь отнять у меня всё и сразу…
- Я должен. Чем раньше я это сделаю, тем быстрее ты сможешь стать мамой и обрести счастье.
Они ещё долго стояли посреди гостиной и молчали. Казалось, каждый ведет борьбу с собой: Гермиона – чтобы внять доводам мужа и сделать так, как он хочет, Северус – чтобы иметь силы отпустить свою любимую девочку. Будто что-то решив, гриффиндорка подняла голову, посмотрела зельевару в глаза и серьезно спросила:
- Ты ведь уже приговорил меня, да? Протестовать бесполезно?
В этих медово-карих глазах было столько надежды, но Снэйп не имел права дрогнуть:
- Бесполезно.
- А я хотя бы имею право на последнее желание? – она закусила нижнюю губу, как часто делала в ожидании ответа на важный вопрос.
- Имеешь. Что ты хочешь? – Северус старался сохранять хладнокровие.
- Я подумаю, - с этими словами Гермиона отстранилась, а Снэйп изумленно приподнял бровь – он был убежден, что последнее желание у них с женой совпадет, потому что прочел в её взгляде такую же тоску и жажду, что терзали и его. Но гриффиндорка вновь удивила его: - Я переночую в своих комнатах в Хогвартсе. Заодно и всё соберу. Завтра у меня нет занятий, утром я заберу вещи отсюда. Коллегам всё объяснять будешь сам.
Она остановилась возле камина и посмотрела на мужа. Этот взгляд умолял. Северус сжал кулаки, злясь на самого себя. Сколько бы ещё они, не отрываясь, смотрели друг на друга, неизвестно, но перезвон часов вывел супругов из оцепенения.
- Что ж, полночь. Прекрасная принцесса превращается в оборванную служанку, а моя счастливая жизнь разлетается вдребезги, - Гермиона пыталась воспринимать всё иронично, но горечь была слишком явной. – Давай прощаться?
И от этих простых слов Снэйпа прорвало: он в 2 шага оказался возле жены, стиснул её в объятьях и стал целовать – глаза, ямочки на щечках, лоб, нос, подбородок. Он не мог остановиться и лишь шептал:
- Родная моя, люблю… Я должен… должен… должен… любимая…
Наконец их губы слились, и этот поцелуй сказал больше, чем тысячи слов. В нем была и хрупкая нежность, и обреченная покорность судьбе, и предчувствие будущих лет тоски и боли… Когда перестало хватать воздуха, оба вынуждены были вернуться в реальность. Северус разжал руки, а Гермиона, не медля больше ни минуты, бросила в пламя горсть летучего пороха и шагнула в камин.
Она всю ночь проплакала. Он напился до бесчувствия.
