Глава 2. Felix, qui quod amat, defendere fortiter audetЧтобы получить какую-либо истину о себе, я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания
Жан Поль Сартр
Как только снежинка коснулась лица Гермионы, она непроизвольно закрыла глаза, а когда открыла их вновь, то первое, что она увидела, были стеллажи в хогвартской библиотеке. Грейнджер не чувствовала своего тела, а как бы наблюдала за всем со стороны, как будто смотрела фильм.
«Началось!» — в предвкушении подумала она и смиренно стала ждать продолжения, понимая, что сейчас увидит то, чего жаждет ее душа.
Вот ее версия в видении подходит к стеллажу и пытается достать книгу «Воспоминания великого мага и чародея Махатмы Ганди». Как только Грейнджер увидела название книги, она сразу же поняла, что произойдет дальше.
Гермиона из видения передумала брать книгу и прислушалась.
Обе мисс Грейнджер, а также весь состав преподавателей, участвующих в эксперименте, о которых не подозревали астральные Гермионы, услышали голоса, доносящиеся из-за стеллажа с книгами.
— Думаю, она врет! — в этом язвительном возгласе все узнали голос Лаванды Браун.
— Я тоже так считаю, — здесь все поняли, что говорит Парвати Патил. — Поверьте мне, завтра она скажет, что сама передумала идти на бал, а ее вымышленный кавалер о-очень расстроился и весь вечер грустил в одиночестве.
— Ни один нормальный парень не пригласит Гермиону на бал, — желчно усмехнулась Лаванда, отчего Грейнджер из видения вздрогнула. — Ни один парень не сможет позволить себе появится на людях с такой занудной и некрасивой особой.
— Я думаю, что она обречена всю жизнь жить в библиотеке... в одиночестве, — все услышали не очень добрый смех Ромильды Вейн.
— Ты права, Ромильда, — тяжело вздохнула Парвати, — скорее всего, Гермиона никогда не найдет себе мужа, у нее никогда не будет семьи, детей, и, главное, ее никогда никто не полюбит, потому что невозможно полюбить такую черствую и несимпатичную девушку.
— Даже как-то жалко ее, — искренне вздохнула Лаванда. — Никому не пожелаю всю жизнь прожить в библиотеке и не познать истинной любви.
— Но, может быть, кто-нибудь в очень отдаленном будущем женится на ней из жалости, — грустным голосом предположила Вейн, — или по расчету, все-таки она дружит с Га-а-а-рри, или сам Гарри заставит какого-нибудь парня жениться на ней, — уже злобно усмехнувшись, продолжила она, — найдет ей мужа. Га-арри, добрый, он может заставить любого парня жениться на этой... грязнокровке и заучке.
Гермиона наблюдала, как плачет ее астральная версия, и тоже не смогла сдержать слез. Профессор Трелони рыдала, Олимпия смахнула слезинку, Минерва со злостью сжала зубы, Снейп в недоумении наблюдал, не понимая сути трагедии, Дамблдор раздраженно хмыкнул, он-то надеялся, что у Грейнджер будут более глобальные желания.
Перед тем, как с потолка пошел снег, все заметили красные буквы над головой Гермионы из видения:
«У меня будет семья. У меня будет муж, который будет любить меня, несмотря на мой интеллект и статус крови».
Гермиона закрыла глаза, как только снежинки коснулись ее лица...
Она ощутила, что вернулась в свое тело. Не открывая глаз, Грейнджер поплотнее укуталась в плед, ожидая дальнейших событий. Некоторое время было тихо, слышалось лишь потрескивание горящих в камине дров...
«Но в кабинете прорицания нет камина», — пронеслась мысль, и девушка резко открыла глаза...
«Это мое будущее!» — восторженно подумала она, окинув взглядом комнату. Она поняла, что оказалась у себя дома и сейчас находится в гостиной. Да, интерьер немного изменился, но только в мелочах. Раньше по стенам были развешаны картины с натюрмортами, сейчас же на их месте висели картины с библейскими сюжетами. В углу стояла большая ель... синяя с черными квадратными игрушками, такая же, как в кабинете Трелони, только больше.
«Скорее всего, я запомнила эту елку Трелони и сделала себе такую же. Вот только зачем?» — удивленно думала Грейнджер.
Большой обеденный стол, накрытый на двенадцать персон, тоже вызывал у нее вопросы. Во-первых, Гермиона не могла придумать, каких гостей, да еще в таком большом количестве ее родители могли пригласить на Рождество, ведь раньше они отмечали этот праздник втроем, так как ее мама считала, что Рождество исключительно семейный праздник. Сервировка стола только усиливала удивление и любопытство девушки. Посуда из превосходного бристольского фарфора, заметного издалека из-за своего характерного узора в виде золотых эдельвейсов. Бокалы из знаменитого шеффилдского хрусталя. Столовые приборы из серебра, начищенного до такой степени, что их блеск способен был ослепить садового гномика, если бы он вдруг нечаянно забрел на этот стол. Грейнджер не могла понять, откуда у ее родителей вся эта красота, а главное, зачем им такая пафосная сервировка стола.
«Может быть, к нам в гости придет Министр Магии ... или сама Королева?» — вот единственное рациональное объяснение, которое пришло ней в голову.
Но было в комнате и то, что безмерно обрадовало Гермиону. В противоположном от елки углу, за отцовским письменным столом сидела и что-то увлеченно писала девушка с вьющимися каштановыми волосами, в хогвартской мантии, а на столе лежала стопка толстенных фолиантов. Девушка сидела к ней спиной, лица ее Гермиона не видела, но почему-то была твердо уверена, что это девушка и есть она в будущем... Через два-три года.
Стукнула входная дверь, и Грейнджер услышала голос своей матери. Слов она не разобрала, но, услышав счастливый смех мамы, поняла, что та переполнена положительными эмоциями. Ей ответила женщина, голос которой Гермиона слышала впервые, но он ей сразу понравился. Грейнджер с нетерпением ждала, когда ее мать с подругой появятся в гостиной, но, судя по звукам, они прошли сразу на кухню...
Гермиона была счастлива, что у нее такое прекрасное будущее, и совершенно забыла слова директора, что будущее, которое она увидит, должно отражать ее сегодняшние желания...
И снова звук открывающейся двери...
Через минуту в гостиную вошел... мужчина, очень похожий на Драко Малфоя. Сходство было поразительным, но было одно но — этот Драко Малфой был точно не школьник, а мужчина в самом расцвете сил. Он стряхнул с волос снег, подошел к девушке, сидящей за столом, и чмокнул ее в макушку, а затем положил на стол книгу, которую до этого держал в руках.
— Ты не переутомишься, Герми? — заботливо спросил он.
Гермиону передернуло. Как может человек, похожий на Драко Малфоя, так коверкать ее имя, как она ему это позволяет? Но больше всего ее поразил вид этого человека: белая длинная льняная альба, сверху фелонь готического покроя из шелковой ткани ярко-фиолетового цвета. Ее украшал орант с вышитыми золотом крестами, на пересечении которого на белом фоне была вышита монограмма с именем Иисуса Христа. Вначале Гермиона подумала, что это маскарадный костюм, но, заметив концы столы, видневшейся из-под фелони, с вышитыми на них крестами, она поняла, что это не бутафорский священник, а самый что ни есть настоящий. Она была уверена, что даже представителю рода Малфоев не хватило бы наглости так копировать облачение священника для развлечения, тем более надевать столу с крестами. Между тем мужчина заговорил, и его слова развеяли последние сомнения Гермионы.
— Зря ты не пошла на вечернюю рождественскую литургию, Герми, — с сожалением сказал он.
— Ты же знаешь, что я не очень увлекаюсь религией, тем более мне нужно было закончить эссе, — тихо ответила девушка, продолжая что-то писать. — Как все прошло? — с наигранной заинтересованностью добавила она.
— О, все прошло великолепно, — воодушевленно начал рассказывать мужчина, неторопливо расхаживая по комнате. — Могу сказать, что было о-огромное количество прихожан, — он довольно хохотнул. — Там были не только те, кто постоянно посещает нашу маленькую церквушку, но и люди из других районов. Я успел пообщаться с некоторыми из них. Представляешь, почти все сказали, что наслышаны о моих проповедях, поэтому и решили сменить церковь, а Рождество им показалось для этого самым подходящим моментом. Думаю, я их не разочаровал. После обязательных обрядов, чтения Писания и молитв, я прочитал проповедь... В этом году я решил, что все мои рождественские проповеди будут посвящены любви. Любви земной, между мужчиной и женщиной...
Гермионе показалось, что он как-то странно смотрит на нее, но ведь она знала, что никто из будущего не мог ее видеть, значит, этот Малфой просто вспоминал кого-то, смотря влюбленным взглядом на пустой диван.
— В твоих словах слышится гордыня, — сказала девушка за столом, и в ее словах слышалась усмешка.
— Совсем чуть-чуть, — рассмеялся мужчина. — Напротив, мой отец считает, что я полностью изжил в себе это качество. Помнишь, на Пасху я тоже радовался, что мой приход пополнился двумя семьями, на что он посетовал, что с моим талантом я бы уже давно мог стать епископом...
Девушка задорно рассмеялась.
А Гермиона почувствовала какой-то дискомфорт в животе. Это были необычные ощущения. Как будто что-то внутри давило куда-то в область желудка. Она положила руку на это место... затем непроизвольно провела рукой по своему животу.
Резко откинув плед, она приподнялась и недоуменно уставилась на свой большой живот.
— О, Господи, что это? — испуганно вырвалось у нее.
— Что случилось? — тут же бросился к ней мужчина. — Где болит? — встревоженно кричал он. — Больно? Тошнит? Схватки? Где? Здесь? Здесь? — он перекладывал руку в разные места ее огромного, как ей казалось, живота, чуть касаясь его. — Что ты молчишь? Где больно?
Гермиона молчала, во все глаза смотря на него. Она не понимала что происходит, мысли спутались. Она вспомнила слова директора, которые он сказал перед началом эксперимента... но получалось, что они не соответствовали действительности.
— Ты что, меня видишь? — она с трудом сформулировала вопрос.
— Конечно, тебя трудно не заметить, — хохотнул мужчина, не переставая водить рукой по ее животу.
С этим Гермиона определилась. Он ее видит... Хотя никто об этом ее не предупреждал.
— Что это? — как-то испуганно спросила она, указывая на свой живот. — Это беременность?
— Эм... — замялся мужчина, теперь уже внимательно смотря на нее. — Да, ты беременна.
Гермиону обуял ужас. Если верить директору Дамблдору, то в будущее должно переместиться только ее астральное тело, которое не будут видеть присутствующее там люди. Но этот Малфой видит ее, слышит ее слова, она чувствует его прикосновения. Неожиданно она поняла суть происходящего. Она пригляделась к Малфою и сделала вывод, что ему сейчас немного больше тридцати. Видимо, в ходе эксперимента произошел сбой, и ее сознание пятнадцатилетней девочки перенеслось в тело тридцатилетней женщины. Поняв это, Гермиона успокоилась, после чего мгновенно сориентировалась и придумала способ, как воспользоваться ситуацией, чтобы узнать побольше о своем будущем. Она предвкушала, каким шикарным выйдет ее эссе...
— А кто отец? — начала она воплощать свой план в жизнь.
— Я! — тяжело вздохнув и убрав руку с живота, ответил мужчина, жутко похожий на Драко Малфоя.
— А ты... ты... — в ужасе мямлила Гермиона, не отводя от него испуганного взгляда.
— Я Драко Малфой, — обреченно сказал он, устало проведя рукой по лицу.
— И это... — она потрогала себя по животу. — О Господи, мы женаты, — скорее утверждала, чем спрашивала она, заметив обручальное кольцо на его пальце, а потом и на своем. — Этого не может быть. Я не могла вот так...
— Мама, ты что, совсем ничего не помнишь? — услышала Гермиона голос девушки, сидящей за письменным столом.
От ее слов Грейнджер резко развернулась, непроизвольно прижавшись к Малфою, в изумлении разглядывая девушку, которая в свою очередь с сожалением смотрела на нее...
Теперь Гермиона поняла, что ошибалась. Девушка не была ей в будущем. Да, она очень походила на нее, но теперь, приглядевшись, Грейнджер поняла, что лично она не могла бы так изменится за года два, ведь форма носа и цвет глаз неизменен, а у девушки были серые глаза, а не карие, как у нее. Да и очки в фиолетовой роговой оправе подсказывали, что это совершенно другой, незнакомый ей человек.... И она догадывалась, кто это, а слово «мама» добавляло уверенности в ее догадках.
— Я Герми, — между тем заговорила девушка. — Гермиона Грейнджер — твоя дочь. Мне шестнадцать и я учусь в Хогвартсе на шестом курсе. Только ты не волнуйся, — беспокойно продолжила она, — но шляпа определила меня на Слизерин, — чуть помолчав, она тихо спросила: — Ты меня не помнишь?
— Не-ет, — протянула Гермиона, все услышанное было для нее потрясением. — А кто твой...
— Я, — ответил Драко, не дожидаясь продолжения вопроса, отчего Гермиона отпрянула от него.
Но все-таки с трудом верилось во все происходящее. Грейнджер, не контролируя себя, провела кончиками пальцев по щеке Малфоя, только лишь для того, чтобы удостовериться, что он настоящий... Он прикрыл глаза и томно вздохнул, сжимая зубы, перехватил ее руку и нежно поцеловал ее пальцы, уже глядя ей в глаза. Его вздох, его поцелуй, его взгляд... Гермиона подумала, что не сможет описать свои чувства в этот момент. Еще никогда она не видела такой обреченности во взгляде, такой нежности в прикосновении и такой страсти во вздохе...
— А что ты помнишь в этот раз? — уже более спокойно спросила Герми-младшая.
— Я... — замялась Гермиона, отдернув свою ладонь из руки Драко. — Четвертый курс, — наконец сказала она.
— Чертов Поттер! — очень злобно воскликнул Драко.
Гермиона в недоумении смотрела на него.
— При чем тут Гарри? — промямлила она, поглаживая себя по животу. — И что значит «в этот раз». Я что, уже все забывала?
— Он возомнил себя великим колдомедиком, — раздраженно ответил Малфой. — У тебя периодически бывают провалы в памяти, — грустно продолжил он. — Видимо, в этот раз ты потерялась во времени дальше, чем обычно. В те разы ты хотя бы помнила школьные годы.
— Папа, расскажи ей все, — всхлипнула девушка, и Гермиона увидела слезы на ее лице. — Мы не знаем, сколько это продлится, но не хотелось бы, чтобы получилось, как в прошлый раз...
— Ты права, Герми, — согласился Драко и ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.
— Почему... — начала первой Гермиона, поняв, что Малфой еще долго может пребывать в своих терзаниях, — ее зовут Гермиона Грейнджер?
— Потому что, когда ты родила ее... — с трудом сдерживая эмоции, ответил он, — ты чуть не умерла, — его передернуло от этих слов. — Нам, мне и твоим родителям, врачи сказали, что ты, скорее всего, умрешь, и мы решили назвать девочку твоим имением, чтобы... в случае... чтобы у нас была... Гермиона...
— Чтобы нас не путали, меня называют Герми, а тебя Гермиона, — вставила свое слово девушка. — И ты не против...
— Но почему ее фамилия Грейнджер?
— Тогда мы не были женаты, — уже более спокойно ответил Малфой, — и твои родители... настояли на этой фамилии. Так и повелось...
— Ты священник? — спросила Гермиона, указывая на его облачение. — Настоящий?
После недолгого молчания Драко, обреченно вздохнув, сказал:
— Да, я священник. И нет, я не собрался в этом костюме на маскарад, я законно ношу столу и фелонь... Я священник, служу в церкви недалеко от нашего... от дома твоих родителей. Ты ее раньше посещала вместе с ними. А сейчас делаешь это со мной...
— А почему... Как ты стал священником? — каким-то извиняющимся тоном спросила Гермиона.
После того как Драко озвучил ее мысли о маскарадном костюме, ее накрыло вселенское чувство вины. Мало того, что она сейчас так подумала, так, по всей видимости, эта мысль приходила и ее более взрослой версии в будущем, когда та теряла память и в очередной раз знакомилась с Драко.
— Все дело в этой книге, — ответила за Драко его дочь, указывая на книгу на своем столе.
— Это Библия, — Малфой подошел к дочери и взял книгу из ее рук, нежно проведя по ней ладонью. — Эту Библию мне подарил профессор Снейп на пятом курсе на Рождество. Он никогда до этого не делал мне подарков, а тогда... — тихо сказал Драко, поглаживая книгу и с мечтательной улыбкой смотря на нее. — На пятом курсе я вел себя отвратительно. Это я сейчас понимаю, а тогда очень гордился собой. И когда Снейп пригласил меня к себе в кабинет, я предчувствовал, что меня ждет награда за мои... труды. И я не ошибся. Он поздравил меня с Рождеством и сунул мне в руки эту книгу, — Драко рассмеялся, — представляешь, даже без подарочной упаковки. Сказал, что я непременно должен прочесть эту книгу. Я пытался... Я честно читал ее целый месяц, пытаясь понять сакральный смысл этого подарка, но не уловил его. Я совершенно не понимал того, что там написано. Но что удивительно, некоторые фразы, хотя я и не мог узреть их смысл, волновали меня, запали мне в душу. Я несколько раз пытался поговорить с деканом об этом, хотел, чтобы он объяснил мне ту или иную фразу, но он все время раздраженно отвечал мне, что я сам должен все понять и прочувствовать. Я ужасно злился... на книгу... на Снейпа... на то, что я не могу понять и прочувствовать... на свое желание знать, что же обозначают слова в этой книге. Я очень благодарен профессору Макгонагалл, что она направила меня на... путь истинный. Однажды она услышала, как я в очередной раз расспрашиваю Снейпа о значении фразы, прочитанной мной в Библии, и сказала, что книга это маггловская, что лучше всего задать эти вопросы кому-нибудь из магглорожденных учеников. Я две недели злился на Снейпа, — Драко опять присел на диван рядом с Гермионой и передал ей книгу.
Грейнджер, рассматривая ее, поняла, что это видавший виды экземпляр Библии. Книга была очень потрепана, некоторые страницы были приклеены скотчем, а один уголок был обожжен. Было понятно, что книгой постоянно пользуются, но при этом относятся к ней с уважением и любовью.
— Я не мог понять, как это Снейп мог подарить мне маггловскую книгу, да еще заставил меня ее прочитать... — продолжал рассказывать Малфой. — Я, конечно же, не мог подойти с вопросами ни к кому из магглорожденных. Это бы подпортило мою репутацию, — он некоторое время молчал, а потом, глядя извиняющимся взглядом на Гермиону, сказал: — Я как сейчас помню тот день, двадцать четвертое апреля. Ты, в очередной раз засидевшись в библиотеке, бежала по коридору, торопилась в свою гостиную, пытаясь успеть до начала комендантского часа, а я патрулировал... В общем мы встретились в коридоре. Ты была одна, я был один... — Драко с трудом подбирал слова. — Началось все стандартно. Я стал тебя оскорблять, ты отвечать... Нет, не оскорблениями, а такими замысловатыми выражениями, сказанными таким невозмутимым тоном, что я терялся... Я не знал, как парировать твои выпады, но я пыжился и выёживался... В какой-то момент ты просто спокойно сказала: « Ты идиот, Малфой, и у тебя это хроническая и смертельная болезнь», толкнула меня и пошла в сторону гостиной Гриффиндора. А я зачем-то крикнул тебе вслед: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него». Я не знаю, почему я выбрал именно эту цитату, я уже не понимаю, зачем тебе это сказал, но ты остановилась и недоуменно уставилась на меня... а я, — Малфой искренне рассмеялся, — так перепугался. Стоял, молчал. Как сейчас помню, что ты мне ответила: «Это из Библии... но тебе не понять, что такое Библия». Ты так язвительно это сказала, что я не стерпел и решил тебя заткнуть, сказав, — он попытался передать тон, которым он в прошлом сказал эту фразу, — «Мне вот интересно, понимаешь ли ты сакральный смысл этого выражения? Мне кажется, что все магглы врут, утверждая, что они читали Библию и понимают, что написано в ней, но при этом считают эту книженку главной в своей жизни. И ты точно такая же... Я, разумеется, уверен, что ты эту вашу Библию читала, но сомневаюсь, что поняла, о чем она. Я где-то когда-то услышал эту единственную фразу, и то ее понял, а ты?» — Драко в очередной раз рассмеялся. — Как я тебя тогда недооценил. Ты так нагло посмотрела на меня и, скрестив руки на груди, с издевкой спросила: «Ну и что же значит это выражение?» Я очень растерялся, не знал, что ответить, но мне помогла профессор Макгонагалл, которая уже давно стояла за моей спиной. Она слышала наш диалог... Сам бы я никогда не признался тебе в том, что читаю Библию, и уже тем более в том, что мне нужна помощь. Профессор сделала это за меня. Она рассказала тебе историю с подарком от Снейпа, и о моих вопросах ему, о том, что она посоветовала мне обратиться за помощью к магглорожденным ученикам, что, по-видимому, я и делал. Ты же выразила желание помочь мне, несчастному. Через два дня я получил письмо. От тебя. Это было не совсем письмо, скорее — эссе... где ты писала, как понимают эту фразу представители разных конфессий, что по этому поводу пишут разные теологи, а в конце высказала и свое собственное мнение об этой цитате. Так началась наша тайная переписка. Я писал тебе фразы, цитаты, стихи из Библии, я даже не подписывался и не писал ничего, кроме них. Ты в ответ объясняла то, что мне было непонятно, словами теологов, священников и высказывала свои мысли относительно этого. Но это тогда не изменило наших с тобой отношений. Я продолжал вести себя как последний... Мы переписывались до конца пятого курса, затем на каникулах, и в начале шестого... — Драко замолчал, тяжело вздохнул и продолжил: — Шестой курс был очень сложным для меня. И только переписка с тобой помогала мне не сойти с ума. Но однажды мне стало этого мало... В очередной раз я написал тебе, что, мол, ничего не понял из твоего последнего письма, и... назначил встречу. Тем же вечером на Астрономической башне. И ты пришла... С этого времени мы начали встречаться.
— Да, теперь шестое октября вы отмечаете, как дату вашей встречи, — ввязалась в разговор Герми. — Поэтому каждый год в начале октября мы жили в Мэноре, пока не уехали в школу, — рассмеялась она. — Доотмечались до этих двух... — недовольно прошептала она, нервно сминая какую-то бумажку в руках и старясь не смотреть на родителей.
— Мы вместе читали эту Библию, — не обращая внимания на слова дочери, мечтательно продолжил Драко, показав на книгу в руках Гермионы. — Ты отдала мне почти все книги, которыми ты пользовалась для ответов мне, и мы обсуждали и их. Зима и холод выгнали нас с Астрономической башни. Мы перенесли наши встречи вначале в какие-то пустые пыльные классы, а потом и в Выручай-комнату, которая предстала перед нами огромной библиотекой, — он довольно рассмеялся. — Это ты пожелала место, где ты могла бы удовлетворить все мои интеллектуальные и духовные желания.
— И мы только читали и обсуждали книги? — недоверчиво спросила Гермиона, потому что последние слова получились у него какими-то неоднозначными.
— Дорогая, нам было по шестнадцать лет, — усмехнулся он и залился румянцем. — Конечно, нет.
— Глупый вопрос, мама, — обиженным голосом вставила свое слово Герми. — Если бы вы только читали, как бы тогда появилась я?
Гермиона некоторое время размышляла над смыслом услышанного, а потом в ужасе прошептала:
— Этого не может быть. Я не могла! С ним! Мне было всего семнадцать...
— Успокойся, не волнуйся, — начал тараторить Драко, с переживанием глядя на нее, — только чтение, обсуждение и поцелуи.
— Но она... — не веря в происходящее, прошептала Гермиона, указывая на Герми.
— Это было лишь раз, — извиняющимся тоном ответил Малфой. — Перед тем как... перед тем как... — он замялся и обреченно опустил голову.
— Ой, папа, не стоит снова это переживать, ты не виноват! Ты ничего не мог бы изменить. Главное, ты все осознал еще тогда, — раздраженно воскликнула Герми, а потом уже спокойнее продолжила, смотря на Гермиону: — Лорд приказал папе убить директора Дамблдора. Папа не мог противостоять ему. До вашего личного общения, — здесь девушка неоднозначно хмыкнула, — он вообще думал, что магглы это животные, и придерживался политики уничтожения магглорожденных волшебников. Но ты изменила его. Он пересмотрел свои взгляды на магглов, магглорожденных волшебников и на полукровок, но... Он не мог не выполнить задание, иначе Лорд убил бы его мать и отца, а его... — непрошеная слеза покатилась по ее щеке, — оставил бы в живых, чтобы он всю оставшуюся жизнь понимал, что его родители поплатились за его неспособность выполнить приказ и... убить. Но директор Дамблдор был мудрым человеком, — восхищенно сказала она. — Он попросил профессора Снейпа избавить папу от такого греха, — увидев испуганный взгляд матери и нервное подергивание рукой отца, Герми быстро закончила свой рассказ: — В общем, папа знал, когда последователи Лорда нападут на Хогвартс. Он думал, что ему придется распрощаться с жизнью, потому что он надеялся, что директор будет защищаться и убьет его. В ночь перед нападением он рассказал обо всем этом тебе... — девушка немного замялась, но продолжила, краснея: — Вчера ты мне сказала, что я уже взрослая и смогу понять, что мое зачатие хотя было и не запланировано, но отражало высокую суть вашей любви...
— Я был в панике... Я не боялся умереть от Авады Дамблдора, я боялся, что ты умрешь от заклинаний Пожирателей. Ты так на меня кричала, — горько усмехнулся Драко. — Ты обвиняла меня в трусости, потому что я не рассказал о планируемой операции раньше, ты винила меня в том, что из-за меня могут погибнуть люди... ты так выражалась... я не могу повторить это при ребенке. Твои слова очень ранили, но я понимал, что ты права... во всем... Самое ужасное для меня в тот момент было то, что я осознавал, что больше не смогу увидеть тебя... поговорить с тобой... прикоснуться к тебе... поцеловать тебя... Позже ты мне сказала, что думала о том же. Поэтому и не препятствовала моему... натиску... — тихо пробормотал он.
— О, Господи, — устало проворчала Герми, — почему всегда, когда у мамы случаются провалы в памяти, на этом моменте ты начинаешь мямлить как маленький мальчик. Почем не сказать прямо? Вы, испугавшись, что потеряете друг друга, занялись любовью...
— И что дальше? — взволнованно спросила Гермиона.
Ей ужасно хотелось услышать подробности о задании Драко и нападении Пожирателей на школу, ведь тогда возможно будет предотвратить это и спасти чьи-то жизни. И эссе получится грандиозным. Да, конечно, плохо и противоестественно, что в будущем она вступит в сексуальную связь с Драко Малфоем, но Грейнджер уже решила, что всеми возможными способами попытается не допустить этого... хотя Герми ей очень понравилась, но она не хотела так рано становиться матерью, потому что у нее было запланировано так много важных дел. И уж точно она не будет писать об этих отношениях и их последствиях в своем эссе...
— Дальше? — улыбнувшись, продолжил Малфой. — Дальше ты довольно быстро поняла, что беременна. Мы были так молоды, так напуганы, что совершенно не думали о том, чтобы предохраняться... А об этом всегда стоит помнить, — назидательно сказал он, посмотрев на дочь, но та лишь недовольно фыркнула.
— А что стало с директором? — недовольно спросила Гермиона, пытаясь добыть побольше сведений для своего эссе.
— О, Дамблдор не убил меня, а я не убил его, — сквозь зубы ответил Драко. — Когда Пожиратели очутились в Хогвартсе, я... я нашел директора на Астрономической башне и даже нацелил на него палочку. Но он не стал защищаться... он провел со мной воспитательную беседу. Так и сыпал цитатами из Библии... шельма, — прошептал он, — ведь точно знал, на что надавить! Не то чтобы я недоволен, но мне в голову пришла мысль, что это с подачи Дамблдора Снейп подарил мне эту книгу. Так вот, я опять растерялся. С одной стороны, мне было обидно, что мной манипулировали, с другой — благодаря этим манипуляциям я встретил свою любовь, тебя, — он с нежностью посмотрел на Гермиону.
— Так Дамблдор жив? — с нетерпением спросила она, понимая, что Драко опять скатывается на тему их неземной любви.
— Нет, — недовольно ответила за отца Герми. — Пришел профессор Снейп и убил директора. У них была договоренность... Я тебе завтра дам прочитать книги по истории Магического мира, там подробно рассказано об этом.
— Да, это так, — подтвердил Малфой. — А я покинул школу вместе со всеми нападавшими, а потом получил по заслугам. Я не хочу сейчас рассказывать, что сделал Лорд со мной и с моими родителями, за то, что я не смог выполнить его задание. Скажу лишь, что я хотел лишь одного — умереть... но ты опять вернула меня к жизни. В очередной раз. Ты, поняв, что ждешь ребенка, написала мне письмо. Это был опасный поступок, но, видимо, под воздействием гормонов, ты пренебрегла опасностью и послала мне его. Нам повезло, и твою сову никто не перехватил. Я, прочитав твое послание, понял, что моя главная задача... спасти тебя и нашего ребенка... любыми способами. Ведь если бы выяснилось, что ты ждешь ребенка от меня, Пожиратели во главе с моим отцом просто убили бы тебя. Да и ты написала в письме, что, несмотря на свое положение, собираешься помогать Поттеру в поиске крестражей, а это тоже означало смерть. Если не твою, то ребенка точно.
— Что такое крестражи? — все еще надеясь написать потрясающее эссе, спросила Гермиона.
— Про крестражи ты сможешь узнать завтра, — тут же пообещала Герми. — Это не очень интересно. Про поиски крестражей можно узнать из книг, а то, что было дальше в вашей истории, вряд ли где-нибудь напишут.
— Конечно, это ведь навредит репутации Министра Магии, — язвительно хохотнул Малфой.
Гермиона с сожалением вздохнула, понимая, что вряд ли ее эссе будет пестрить подробностями... будущего.
— И как ты нас спас? — смирившись, спросила она.
— Я изменил тебе и твоим родителям память, — вдохновенно начал рассказывать Драко. — Вы не помнили ничего о волшебстве, Хогвартсе и обо мне. Я при помощи незарегистрированного портала перенес вас в Австралию. И вы были убеждены, что жили там всю жизнь. Даже имена и фамилия у вас стали другими. Но я не смог заменить тебе память об отце твоего ребенка. Были варианты найти реального маггловского парня и заколдовать тебя и его, чтобы вы оба думали, что это ваш ребенок или придумать вымышленного персонажа и заставить тебя думать, что он отец твоего ребенка... но я не смог. Ревность душила меня. Поэтому ты думала, что получила небольшую травму головы и у тебя фрагментарная амнезия. Ты помнила все, кроме истории своих взаимоотношений с отцом твоего ребенка.
— И ты сделал все это сам? — ошеломленно спросила Гермиона.
В данный момент ее не очень волновало, что ее лишили права выбора и изменили ей память, ее больше потрясло то, что даже она не смогла бы совершить такое сложное волшебство с такими тонкими нюансами, а Малфою удалось.
— Конечно, нет, — успокаивающим тоном ответил Драко. — Я бы не смог сделать такое изощренное колдовство. Я был вынужден обратиться за помощью к профессору Снейпу. Я рассказал ему обо всем, причем еще и обвинив его в том, что он косвенно во всем этом виноват, — с сожалением усмехнулся Мафлой. — Профессор на удивление спокойно выслушал меня и сразу же согласился с моим планом и помог его осуществить. Я знал замыслы Пожирателей и поэтому уже утром 1 августа 1997 года ты стала другим человеком — обычной магглой Хеленой Рипли, проживающей в Австралии вместе со своими родителями.
— И меня никто не искал? — взволнованно спросила Грейнджер.
— Искали, но недолго. Все подумали, что ты испугалась за свою жизнь и сбежала из Англии. Подозреваю, что это Снейп пустил такой слух и заставил всех в него проверить. Но Поттер на это не повелся, — возмущенно добавил Драко. — Он был уверен, что тебя похитили и собираются его шантажировать твоей жизнью. Надо отдать ему должное, он хотел пожертвовать всем ради тебя. Он почему-то подозревал в похищении моего отца, хотя Снейп уверял его, что это не так. Время шло, а Поттера никто и не шантажировал... поэтому он начал думать, что тебя похитили для собственного удовольствия, что тебя мучают и пытают. И опять подозревал в этом моего отца...
— Гарри Поттер, Рон Уизли и Джинни Уизли искали крестражи. Они не пошли в школу в том году, а носились втроем по лесам. Даже когда они попались в руки егерям, которые доставили их в Малфой-Мэнор, — перебила отца Герми, — где они встретились с узниками, которых держали там Пожиратели, и не нашли среди них тебя, даже после того, как миссис Уизли — тогда она еще была мисс Лавгуд — уверила их, что ты никогда не была в застенках Мэнора, и что она уверена, что ты сейчас в безопасности, даже тогда мистер Поттер не поверил, что Малфои не похищали тебя. Он продолжал настаивать на этом, предполагая, что они спрятали тебя в более надежном и страшном месте.
— Я очень благодарен Луне... — задумчиво протянул Драко. — Как-то еще на шестом курсе она помешала нашим страстным поцелуям. Мы оба так перепугались, что она разболтает о наших отношениях, — весло продолжил он. — Ты бросилась оправдываться, я угрожать, а она стояла, счастливо улыбалась и бормотала про какой-то эксперимент. Потом уже внятно сказала, что никому не расскажет, что рада за нас и что в будущем желает стать крестной наших детей. Мы ей это пообещали... и, замечу, выполнили свое обещание. А когда она находилась в Мэноре в качестве заложницы, я старался хоть как-то облегчить условия ее существования. Ведь она была твоей подругой, и мне казалось, что помогая ей, я становлюсь ближе к тебе. Это было очень сложное время для меня, — опять ударился в воспоминания Драко. — Я не мог, не вызывая подозрений, смотаться в Австралию для того, чтобы хотя бы издалека посмотреть на тебя. Я дико скучал, переживал за тебя и за нашего ребенка, а еще и ревновал. Мне казалось, что ты вполне можешь найти себе какого-нибудь маггла... и полюбить его, и он станет отцом моего ребенка, — сжимая кулаки, смотря куда-то поверх ее головы, пробормотал он. — Ближе к сроку твоих родов я не выдержал и сбежал... — усмехнулся он. — Купил билет на самолет по поддельным документам, которыми снабдил меня Снейп, и прилетел к тебе в Австралию. Пару дней я наблюдал за твоей жизнью. Но я не успел явиться перед тобой в роли твоего возлюбленного, которого ты из-за травмы забыла. Ты попала в больницу, и... роды были очень трудными, ты потеряла много крови и была в критическом состоянии. Ты шесть дней лежала без сознания. А я не мог пользоваться волшебством, опасаясь, что меня вычислят. Мне пришлось разговаривать с твоими родителями. Слава богу, они поверили, что я студент из Англии, что мы любим друг друга, что я отец ребенка, но я просто не знал о нем, потому что уехал в Англию раньше, чем ты успела мне сообщить о своей беременности. Они позволили мне находиться рядом с тобой в палате интенсивной терапии, они разрешили мне взять в руки Герми и обсудили со мной выбор ее имени. Потом, через годы, твоя мама сказала, что она поверила мне сразу, увидев, как я смотрю на тебя, услышав, как дрожит мой голос во время нашего первого с ней разговора. А мои молитвы в часовне при больнице даже твоего отца убедили в том, что я приличный парень и люблю тебя и ребенка. Я просидел около твоей постели три дня, не спал, не ел, и, разумеется, перед тем как ты очнулась, я уснул... — с нежностью глядя на нее, продолжил свой рассказ Драко. — Когда я открыл глаза, ты уже пришла в себя и с интересом смотрела на меня. Знаешь, что первое ты сказала мне, — хохотнул он. — «Доктор, где мой ребенок?» Я вначале не заметил твоего обращения ко мне, я начал убеждать тебя, что с ребенком все хорошо, что это девочка, и что твои родители уже дали ей имя. В это время пришли мистер и миссис Грейнджер и, скрывая слезы, рассказали тебе то же самое. А ты им в ответ: «Доктор уже рассказал мне об этом». Тут-то мы и обратили внимание на то, что ты обращаешься ко мне как к доктору. И твой папа придумал оригинальный ход... правильный, но опасный для меня, и все-таки я сразу на него согласился. Он предложил не рассказывать тебе нашу, придуманную мной, историю, а пока выступить в роли доктора. Он посчитал, что если ты меня любила раньше, то полюбишь снова, а если нет... то просто будешь воспринимать меня как врача. Как оказалась впоследствии, твой отец просто не доверял мне и считал, что я, зная о беременности, бросил тебя. Этот год, когда я был «доктором», был одним из самых счастливых в моей жизни. Мне пришлось снова завоевывать тебя. И на это ушло больше времени, чем в школе, — Драко расплылся в довольной улыбке.
— Ой, мама, не смотри на папу так недоверчиво, — расхохоталась Герми. — Ты мне десять раз рассказывала... как очнулась в больничной палате и, заметив незнакомого мужчину в кресле около своей постели, подумала, что он врач, а приглядевшись, вдруг поняла, что он тебе симпатичен. Пока он не проснулся, ты разглядывала его, и он тебе нравился все больше и больше, а когда он с тобой заговорил, ты испуганно подумала: «Лишь бы не влюбиться в этого доктора». И там же и влюбилась...
— Да, — подтвердил Драко, — ты боролась с этим долго. Я бывал в вашем доме, с позволения твоих родителей, каждый день. Твой отец представил меня как врача педиатра. Я каждый день осматривал маленькую Герми. Мне пришлось освоить горы медицинской литературы, чтобы соответствовать званию доктора педиатра. Я примкнул к корпусу волонтеров, который базировался в местной церкви. Я пел в хоре этой церкви и, как волонтер, патронировал больных детишек, как в семьях, так и в социальных домах. Всем этим я завоевал огромное доверие мистера и миссис Грейнджер. Я пытался осторожно ухаживать за тобой... делал комплименты, дарил подарки, всячески помогал. Но ты держалась холодно и отстраненно, а если сказать честно, то ты просто избегала меня. Я был настойчив и пользовался любой возможностью побыть рядом с тобой и нашей дочкой. Если со временем ты позволила мне находиться с Герми довольно долго, то сама находила разные предлоги, чтобы как можно меньше быть в моей компании, поэтому, например, я в одиночестве возил нашу дочку на прогулки. Но моя вера, вера в нашу любовь, в Бога, а также поддержка твоих родителей и моих друзей, которые появились у меня в этом австралийском городке, помогали мне не оставить надежду на твою благосклонность. Уже многие поняли, что я отец Герми, другие видели, что я люблю тебя, но ты упорно не хотела замечать этого.
Гермиона в шоке слушала рассказ Малфоя. Ее мысли путались, вопросы, которые она хотела бы задать, после пары следующих слов Драко уже не казались ей такими важными, потому что возникали новые вопросы...
— Но, я так понимаю, в результате все-таки заметила? — иронично спросила она.
— И мои друзья волонтеры, и твои родители, и даже священник из церкви советовали мне перейти к решительным действиям. Но я боялся... или напугать тебя, или, может быть, отказа. В общем, за три дня до первого дня рождения Герми, я поцеловал тебя. Ты вначале откликнулась с такой горячностью, что я... осмелел и... — Драко замялся, косясь на дочь.
— О, Господи, — вздохнула та. — Я уже сто раз это слышала. Он снял с тебя блузку, а ты не сопротивлялась, и тебе это даже нравилось, — довольно улыбаясь, посмотрела на Гермиону дочь.
— Но о том, что тебе понравилось, ты сказала уже позже... через год. А тогда ты оттолкнула меня, влепила пощечину и убежала, — с наигранным недовольством продолжил рассказывать Драко, потирая щеку.
— Я был в растрепанных чувствах. Винил себя, что поспешил. Думал, что навсегда потерял тебя. Мне ничего не оставалось делать, как пойти домой, в маленький домик, который находился на той же улице, где ты жила. Я снял его, как только приехал в Австралию. Я три часа переживал, что больше не увижу тебя и Герми. Пока не пришла моя мама...
— Твоя мама? — удивленно воскликнула Гермиона. — А она-то откуда там взялась?
— Бабушка Нарцисса приехала к нам через полгода после моего рождения, — начала объяснять Герми. — Воспользовавшись магией крови, она нашла папу. Все думали, что Малфои спрятали своего сына подальше, опасаясь за его жизнь.
— Только Поттер и мой отец считали, что я сбежал, струсив и испугавшись войны, — горько усмехнулся Драко.
— И только бабушка Нарцисса верила, что у папы были веские причины для того, чтобы скрыться, — продолжала рассказа Герми. — Она поняла бы, каковы эти причины, и раньше, но Люциус изгнал своего сына из рода и выжег его имя с фамильного герба. Если бы он этого не сделал, то сразу после моего рождения мое имя высветилось бы на фамильном генеалогическом древе. Но о моем существовании бабушка узнала, только когда приехала к сыну в Австралию.
— Моя мама познакомилась с твоими родителями, — перехватил инициативу Драко. — И мы все вчетвером решили представить тебе Нарциссу, как подругу твоей матери. Так что моя мама поселилась в вашем доме и стала помогать тебе с воспитанием ребенка.
— А еще бабушка Нарцисса увлеклась... — громко рассмеялась Герми, — кулинарией. Бабушка Пенелопа научила ее готовить без помощи волшебства. Их обеих так увлекало это занятие. Вначале они готовили дома, потом стали устраивать обеды в церкви, потом организовали фирму по обслуживанию разных мероприятий. Накрывали шикарные столы на свадьбах, вечеринках, днях рождениях. Один раз их даже пригласили организовать ужин в мэрии для встречи иностранной делегации, — гордо закончила она. — И заметь, что всего этого они добились за полгода. А еще...
Но Герми не суждено было договорить, так как дверь в гостиную с треском распахнулась и на пороге, толкая друг друга, появились два мальчика лет десяти.
— Мама, скажи ему, чтобы он отдал мне мои ляпендряусы! — обиженно закричал один из мальчуганов и кинулся в объятия Гермионы.
— Это мои ляпендряусы! Так ведь, папа? — обнимаемая Драко, хныкал другой.
Гермиона непроизвольно обняла мальчика, который удобно устроился рядом с ней, и с интересом рассмотрела сначала его, а потом и мальчика, жавшегося к Малфою. И ей было чему удивляться. Мальчики были похожи, как две капли воды, и ужасно напоминали Драко. Такие же светлые волосы, даже стрижка такая же, серые глаза, прямой нос, и у обоих противная ухмылка на губах.
«Близнецы!» — догадалась Гермиона.
— Прекратили кричать! — грозно сказал Драко. — У мамы очередной приступ и она вряд ли помнит, кому из вас принадлежат ляпендряусы.
— О-о! — синхронно воскликнули близнецы и, соскочив с дивана, выстроились перед Гермионой.
— Позвольте представиться, мадам, — начал один. — Ваш сын, Доминик.
— А я его брат, Фредерик, — закончил другой.
— И да, мы близнецы, — быстро добавил Доминик. — А то ты всегда это уточняешь, как будто и так не заметно.
— Эм... — растерялась Гермиона, — приятно познакомиться. Ваша мать, Гермиона, — зачем-то добавила она.
— А теперь проверим, какая ты мать, — весело провозгласил Фредерик.
И близнецы, весело подпрыгивая, начали носиться по комнате, через некоторое время опять остановились перед ней и один из них заинтересованно спросил:
— А теперь определи кто из нас Доминик, а кто Фредерик.
— Да, да, пробуй, — смеясь, сказал другой. — Сколько мы раз просили покупать нам разную одежду.
Только сейчас Гермиона увидела, что одежда на них и правда была одинаковая, но зато сразу заметила, что у Доминика есть родинка на мочке уха, а у Фредерика нет, поэтому с уверенностью назвала их имена.
— Что ж, мадам, — торжественно сказал Доминик, — вы воистину наша мать.
— Пойдем, расскажем бабушкам! — завопил Фредерик, и близнецы умчались из комнаты.
Гермиона с облегчением вздохнула, у нее было такое ощущение, что она только что сдала очень трудный экзамен.
— Не нужно так волноваться, — усмехнулся Драко и приобнял ее, — ты всегда правильно называешь их имена.
— Они похожи на... — потрясенно прошептала Гермиона.
— Ты всегда это говоришь, — рассмеялся Драко, крепче обнимая ее. — Да и многие тоже думают, что по характеру они похожи на близнецов Уизли.
— Конечно, похожи, — подтвердила Герми. — В прошлом месяце они разрушили туалет плаксы Миртл, пытаясь найти вход в Тайную комнату.
— Как меня за это отчитывал директор Хогвартса, — смеясь, добавил Малфой. — Угрожал исключить их, если их выходки не прекратятся, представляешь?
— Все равно ведь не исключат, — с сожалением, но улыбаясь, сказала Герми.
— Конечно, нет, — веселился Драко. — У меня большие связи в Хогвартсе.
Гермиона не понимала суть его веселья и немого обиделась, что ей не дали договорить.
— Вообще-то я хотела сказать, что они похожи на тебя, — недовольно пробормотала она, неожиданно поняв, что ей очень нравится, что Драко ее обнимает.
— Предвидя твой любимый вопрос, сразу отвечу, — все еще веселился Драко, — это потому что их отец тоже я.
— О, Господи, дочка, что случилось? — с испугом во взгляде ворвалась в гостиную Пенелопа Грейнджер и бросилась к дочери. — Ты опять что-то забыла? Но не волнуйся, это ненадолго.
— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — спросила Нарцисса Малфой взволнованным тоном.
Гермиона и не заметила, как та вошла в комнату, поэтому теперь во все глаза разглядывала обеих женщин. Деловые костюмы, стильные стрижки, отменный макияж и маникюр, а запах... и от ее матери и от матери Драко пахло ванилью и Шанель № 5. Гермионе показалось, что это самый вкусный, изысканный и уютный запах, который она когда-либо чувствовала.
— Вы все еще устраиваете званые ужины? — проигнорировав вопросы, промямлила она.
— О, я смотрю, вы уже успели рассказать ей о наших подвигах в Австралии, — рассмеялась Пенелопа и, получив утвердительные кивки от Драко и Герми, продолжила: — Да, иногда устраиваем.
— Но сейчас только на самом высшем уровне, — усмехнувшись, добавила Нарцисса.
— Наши мамы, дорогая, знаменитости, — по-доброму улыбнулся Драко. — Они авторы трех книг по кулинарии.
— У нас есть свое кулинарное шоу на телевидении, — самодовольно добавила миссис Грейнджер, — у которого, к слову сказать, довольно высокий рейтинг.
— И своя радиопередача на магическом радио, — горделиво сказала миссис Малфой.
— Так что они, — подытожила Герми, — довольно популярны и в магическом и в маггловском мире.
— У Лили бабушка очень им завидует, — ввязался в разговор Доминик.
— Бабушка Лили — это Молли Уизли, — тут же пояснил Фредерик.
— Она не понимает, как аристократка, за которую всю жизнь готовили эльфы, и маггла, которая не разбирается в магических приправах, смогли превзойти ее на поприще кулинарии, — язвительно продолжил Доминик.
— И специально готовит неправильно по рецептам из книг наших бабушек, — продолжил его брат, — чтобы доказать, что они добились всего...
Гермиона не выдержала и рассмеялась, представив как Молли... завидует. Младенец в ее животе среагировал на вибрации от смеха и зашевелился. От непривычных ощущений она резко замолчала и обняла живот руками, с испугом глядя на свою маму. Та сразу стала шептать ей на ухо что-то успокаивающее.
— А ну пошли вон, сплетники, — весело сказала Герми, выталкивая близнецов за дверь, — вы вашими россказнями смешите маму, из-за этого... — дверь за тремя детьми закрылась.
— Что ты успел рассказать ей, Драко? — настороженно спросила Нарцисса.
— Он остановился на том моменте, когда поцеловал меня, а я убежала, — спокойно сказала Гермиона, давая понять всем, что с ней все в порядке и она готова слушать дальше, — а он сильно переживал, пока к нему не пришла... — она растерянно уставились на миссис Малфой, потому что поняла, что не знает, как обращаться к этой женщине.
— Нарцисса. Ты зовешь меня по имени, — поняв ее замешательство, ответила миссис Малфой.
— Тогда я, папа и Нарцисса, вернувшись домой, нашли тебя в спальне всю в слезах, — начала рассказывать миссис Грейнджер. — На наши расспросы ты ничего вразумительного ответить не смогла. Просто плакала. Только после того, как Нарцисса дала тебе выпить успокоительного зелья, ты рассказала, что Драко поцеловал тебя... а ты позволила ему это и даже хотела большего. Ты созналась, что уже давно влюбилась в доктора, то есть в Драко, но боролась с собой каждый день, потому что не хотела изменить... — замялась Пенелопа, но, подавив смешок, продолжила, — отцу своего ребенка. Ты думала, раз когда-то вступила в интимные отношения с человеком, то это случилось исключительно по взаимной любви, и значит, ты любила того, кого забыла в результате амнезии, и ты верила, что он найдет тебя, а ты его вспомнишь, ведь хотя мозг и не помнит, то сердце тебе обязательно подскажет, что это он... твоя любовь. Ты так думала всю беременность, а потом некстати влюбилась в доктора, причем почти с первого взгляда. И ты на протяжении целого года боролась со своими чувствами, которые, несмотря на все твои старания избегать Драко, только усиливались...
— Ты просто не представляешь, что было со мной, — перебил Пенелопу Драко, — когда мне рассказали об этом. Получается, что ты ждала меня, верила, что у нас была любовь, и в то же время мучилась от того, что полюбила... меня...
— Нам было так жаль вас, — с теплотой сказала Нарцисса. — Мы не видели выхода из этой запутанной ситуации. Но главное, что стало понятно нам, вашим родителям, это то, что ваша любовь настоящая, извините за столь банальное определение. Он, — она махнула рукой в сторону сына, — рисковал из-за тебя, пожертвовал своей репутацией, магией, принципами и, главное, хорошими отношениями со своим отцом, которыми до этого так дорожил, ради возможности находиться рядом с тобой хотя бы в качестве доктора. А ты, даже забыв Драко, полюбила его снова...
— У вас тут что-то дымится, — раздался из кухни взволнованный крик Герми, — в духовке.
— О, Драко, дорогой, расскажи ей, что было потом, сам, — суетливо сказала миссис Грейнджер и побежала на кухню, за ней удалилась и Нарцисса.
Некоторое время Малфой и Грейнджер молчали. Море вопросов затопили сознание Гермионы.
— Почему ты не вернул мне память? — наконец определилась с первым вопросом она.
— Я не мог, — с сожалением ответил Драко. — Месяца через три как я покинул Англию ко мне пришел один старый волшебник, служивший в магическом госпитале Австралии колдомедиком. Он сказал, что по просьбе профессора Снейпа проверит состояния твоего здоровья, а также твоих родителей и нашей дочери. В результате он вернул память твоим родителям... Хорошо, что перед тем как я и Снейп изменили воспоминания твоей матери, ты успела рассказать ей об отце ребенка, то есть обо мне. А обследовав тебя, он пришел к выводу, что любое вмешательство в твою память грозит некоторыми не очень приятными последствиями, потому что твой организм все еще был ослаблен, а психологическое состояние неустойчиво. Он хотел восстановить твои воспоминания чуть позже, где-то через год... но ведь для Поттера закон не писан, — опять сквозь зубы сказал он. — Он и Уизли как-то нашли тебя.
— Как? Когда? — взволнованно спросила Гермиона.
— Твой отец выступал с лекциями в Сиднее на конференции стоматологов, — начал объяснять Малфой. — Его фотография была в газете в репортаже об этом мероприятии. Билл Уизли, который был в Австралии по каким-то делам, увидел эту фотографию и передал газету Поттеру. Дальше найти тебя было делом техники. Первым прибыл в Австралию Рон Уизли. Он даже рискнул проникнуть в твой дом под мантией-невидимкой. Как раз в тот момент, когда мы целовались... — тяжело вздохнул он. — Уизли видел, как ты меня оттолкнула, как влепила пощечину... и, разумеется, интропретировал это по-своему. У него хватило ума не бежать сразу ко мне разбираться, а дождаться Поттера. И уже на следующий день эти два рыцаря ворвались к тебе в дом. Ты тогда была одна. С порога начали голосить, что они прискакали тебя спасать, требовали собирать вещи, чтобы перевезти тебя в Англию. Обещали убить меня за то, что я тебя похитил и удерживаю тебя тут, да еще пытался тебя изнасиловать.
— Но, с другой стороны, они вам очень помогли, — рассмеялась Герми, которая уже давно вернулась в комнате и до этого молча слушала рассказ отца. — Ты вначале испугалась этих двух сумасшедших, но потом прислушалась к их сумбурным рассказам и поняла, что была знакома с Драко еще в школе.
— А когда они назвали дату моего побега из Англии и сказали тебе, — продолжил Малфой, — что Нарцисса это моя мать... ты все поняла: и почему я уже год кручусь около тебя, и почему так трепетно отношусь к твоей дочери, и слова своих родителей, которые периодически советовали тебе присмотреться ко мне. Ты ужаснулась тому, сколько времени ты и я потеряли впустую, хотя могли бы быть счастливы весь этот год, вместо того чтобы страдать поодиночке. Чтобы не терять больше ни минуты, ты побежала ко мне...
— А Рон и Гарри меня отпустили? — удивленно спросила Гермиона.
— Нет, конечно, — хохотнула Герми. — Они пытались остановить тебя, при этом говоря тебе разные ужасные вещи про папу и бабушку Нарциссу. Но их слова никак не вязались с образами тех людей, которых ты знала. Ты очень разозлилась... и у тебя случился стихийный выброс магии, которым ты оглушила своих непрошенных гостей.
— Ты прибежала ко мне, бросилась в мои объятия, бормотала, что все поняла, что любишь меня. Мне этого было достаточно... — мечтательно сказал Драко. — И мы... и я...
— О, Господи, — опять тяжело вздохнула Герми. — И вы занялись любовью.
— А потом ты рассказала мне про визит Поттера и Уизли, — быстро продолжил Малфой. — Умоляла спрятаться, сбежать, скрыться. Но я не захотел. Я тогда снова обрел тебя и не хотел опять потерять. Я надеялся, что ничего страшного со мной не случится... Ведь я ничего противозаконного не совершал. Надеялся на адекватность Поттера, а зря. В мой дом они явились уже с группой мракоборцев. Мне инкриминировали то, что я похитил тебя и твоих родителей, против вашей воли удерживал вас, а еще и изнасилование... они прекрасно поняли, чем мы занимались до их прихода и почему-то решили, что все произошло без твоего согласия. Ни факты, ни твои слова не смогли вразумить их. Уизли орал, что я тебя заколдовал, поэтому ты так яростно меня и защищаешь, что по своей воле ты не могла меня полюбить.
— Я вот все еще удивляюсь, — задумчиво сказала Герми, — почему перед тем как мистер Поттер и мистер Уизли кинулись тебя спасать, они не удосужились собрать сведения о твоей жизни в Австралии. Они даже не знали, что у тебя есть ребенок, что уж говорить о твоих проблемах с памятью.
— Что ты не помнишь их, меня и даже того, что ты волшебница, они поняли только в процессе этого ужасного скандала. Поттер тут же пожелал вернуть тебе воспоминания, чтобы ты вспомнила, как ненавидела меня... Я умолял его не делать этого, или хотя бы чтобы твоей памятью занялся колдомедик. Но мои просьбы были поняты как страх за свою жизнь, будто я боюсь, что ты вспомнишь что-нибудь нехорошее, что я делал с тобой, и это усугубит мою участь. В общем, я прямо из моего домика был эпатирован в Азкабан, а Поттер собственноручно вернул тебе память, после чего и выяснилось, что мы встречались еще в школе, и что ты меня уже тогда любила, что отец Герми это тоже я... но Поттер не поверил. Он решил, что я каким-то способом изменил тебе реальные воспоминания. Он был убежден, что я просто принудил тебя... тогда в школе, а потом, чтобы скрыть следы преступления, заменил тебе воспоминания. Уже когда ты с Герми, твои родители и моя мать переехали обратно в Англию, Поттер начал водить тебя по разным колдомедикам, которые пытались вернуть тебе «истинные» воспоминания. И как последствия всего этого — у тебя периодически случаются провалы в памяти.
— А ты? Когда тебя выпустили из Азкабана? — беспокойно спросила Гермиона, которая уже прониклась рассказом и искренне переживала за всех действующих лиц этой истории.
— Через четыре месяца, — горько усмехнувшись, ответил Малфой. — Тебе, несмотря на все твои просьбы, не разрешали встретиться со мной. Тебе удалось только передать мне эту Библию, — он опять взял в руки книгу. — Благодаря ей и мыслям о вас я выжил и не сошел с ума там... в Азкабане. И знаешь, дементоры не трогали меня, когда я читал Священное писание. Поистине от этой книги исходит божественный свет. Поэтому я читал ее круглосуточно... и уже там решил, что посвящу свою жизнь религии, если только выйду из застенка. Когда Поттер в очередной раз пришел допрашивать меня, он сообщил, что ты ждешь ребенка. Я был в ужасе, я метался по камере, как раненый зверь, — с трудом подбирая слова, продолжил говорить Драко. — Я рассказал ему, как трудно прошли твои первые роды, я умолял его не бросать тебя, обеспечить тебе самые лучшие медицинские условия. Я так боялся, что ты не выдержишь всего этого, этой нервотрепки, переживаний, копания в твоей памяти... и умрешь, а я не могу быть рядом, не могу помочь, не могу поддержать. Это я тоже сказал Поттеру. И у него что-то щелкнуло, наверное, это был здравый смысл или сострадание. Он вдруг понял, что твои воспоминания настоящие, что двое детей могут остаться без отца, а ты... ты вообще можешь умереть. Через неделю меня отпустили... Мы поселились здесь, у твоих родителей. Моя мама почти сразу же, как вернулась в Англию, переехала сюда... потому что мой отец никак не мог примириться с создавшейся ситуацией... и не разговаривал с ней. А потом...
— Подожди, подожди, — перебила его Гермиона. — Ты хочешь сказать, что у меня есть еще один ребенок?
— Да, Скорпиус. Ему сейчас четырнадцать лет. Что удивительно, шляпа распределила его на Гриффиндор, — рассмеялся Драко.
— Что за странное имя? — недовольно заметила Грейнджер.
— В твоей семье детей называют именами из греческой мифологии, — ответил Малфой. — Вот у нас есть Гермиона, — он указал на дочь. — А в моей — принято давать детям имена созвездий, поэтому и Скорпиус. А Доминик и Фредерик... это как-то так получилось в честь близнецов Уизли. Только Джордж в то время, пока я сидел в Азкабане, верил, что мы на самом деле любим друг друга, пытался убедить в этом Поттера, и поддерживал тебя. И он стал крестным мальчишек.
— Я хочу посмотреть на Скорпиуса, — с любопытством попросила Гермиона.
— Сейчас он на площади около церкви, — поведала Герми. — Рисует пейзажи и продает их.
— О, боже, у нас что, не хватает денег, и мы заставляем ребенка работать? — в ужасе воскликнула Гермиона.
— Нет, денег у нас больше чем достаточно, — расхохотался Драко. — Не забывай, наши с тобой матери знаменитости, твой отец успешный стоматолог, я не последний человек в нашем округе, да еще и в придачу владелец огромного магического состояния. А Скорпиус просто хорошо рисует. Особенно ему удаются пейзажи. Люди с удовольствием покупают его картины. А все деньги, вырученные от продажи, он перечисляет в различные благотворительные фонды.
— Он там один? Ночью? — искренне забеспокоилась Гермиона.
— Разумеется, нет. С ним твой отец. Они скоро придут, и ты с ним... познакомишься. Только не пугайся, — с трудом сдерживая смех, продолжил Малфой. — Он очень похож на профессора Снейпа, — заметив испуганный и недоумевающий взгляд Гермионы, он быстро добавил: — У него карие глаза, как у тебя, нос с горбинкой, потому что в детстве он упал с велосипеда и сломал его, темные прямые волосы, как у твоего отца, а прическу он носит такую же, как и профессор Снейп, также, как и Северус, предпочитает черную одежду, длинные мантии и плащи. В общем Снейп его кумир... Наш сын не только отличный художник, но и прирожденный зельевар.
— А я? — обиженно спросила Гермиона. — Ты рассказал про всех, а про меня нет. Я что, домохозяйка? — испуганно добавила она. — Ну, еще про своего отца ты тоже умолчал.
— Какая из тебя домохозяйка, — наигранно недовольно ответил Драко. — Ты директор Хогвартса и преподаешь трансфигурацию. А мой отец... твой коллега. Он декан Слизерина и преподает в Хогвартсе защиту от темных искусств.
— Если ты каждый день возвращаешься домой, — сказала Герми, — то дедушка предпочитает жить в Хогвартсе.
— Его что, выгнали из Мэнора? — удивленно уточнила Гермиона.
— Нет, не выгнали, — улыбнулся Драко. — Твои родители уже давно переехали в Малфой-Мэнор, оставив нам этот дом. И теперь там... наши мамы устроили грандиозную кухню, офис и Бог знает что еще, поэтому отец и предпочитает жить в Хогвартсе, а не на кухне... Он отдал все состояние Малфоев мне, а поместье маме, и теперь довольствуется скромной зарплатой преподавателя.
— Но ты сказал, что директор школы кричал на тебя за проделки близнецов? — подозрительно сощурив глаза, спросила Гермиона.
— О, как ты орала на меня, — расхохотался он.
— А ты?
— А я... — он наклонился к ней и прошептал, — я тебе потом расскажу, что сделал я.
— О, Господи... — вздохнула Герми, отворачиваясь от родителей. — Как обычно... все тоже самое...
— А Гарри и Рон? — осторожно поинтересовалась Грейнджер, намеренно игнорируя возглас дочери.
— С Поттером ты почти не общаешься. У тебя много дел, у него тоже... он Министр Магии. У него трое детей. А вот с Уизли мы, на удивление, тесно общаемся. Рон главный редактор «Придиры», он женился на Луне... а она крестная нашей Герми. Они и их дети часто бывают у нас. Вот эту елку украсила Луна. Каждый год она украшает такую елку в доме кого-нибудь из своих друзей. Однажды даже к Гойлу заявилась... Считается, что у кого стоит такая синяя ель, тому повезет в новом году. Луна немного странная, бормочет иногда про какой-то эксперимент, который проводили над ней в школе.
— А ты разве не помнишь этот эксперимент? — удивленно спросила Гермиона.
— Нет, надо мной не ставили никаких опытов, — рассмеялся Драко.
— Странно... — задумалась она.
— Заканчиваем болтать, — весело сказала Пенелопа, внося в гостиную огромное блюдо с индейкой. — Пора садиться за стол праздновать. Эти два часа, которые Драко может провести со своей семьей в Рождество, потом он вернется в церковь и до завтрашней ночи будет там находиться. Проводить обряды, читать проповеди, руководить волонтерской организацией, — ставя на стол блюдо, объясняла она, поглядывая на свою дочь.— Поэтому не будем терять времени.
Близнецы, пытаясь идти молча и медленно, внесли в комнату фарфоровые салатницы, наполненные чем-то отменно пахнущим и даже поставили их на стол. Нарцисса, расставив на нем графины с жидкостью разного цвета, всплеснула руками и воскликнула:
— Герми, ты что, собралась встречать гостей в школьной форме? Идем, я приготовила для тебя вечернее платье, а еще нужно сделать тебе макияж и прическу...
Герми, покраснев, молча пошла за Нарциссой.
— У нас будут гости? — тихо спросила у Драко Гермиона.
Тот крепче обнимая ее, прошептал на ухо:
— Да, у нас будут гости. По-моему, у нашей Герми роман с Джоном, поэтому она так и волнуется.
— Кто такой Джон? — тут же спросила Грейнджер.
— Джон Дурсль, сын Дадли.
— Наша дочь дружит с магглом? — ошеломленно спросила Гермиона, как только до нее дошла суть сказанного Малфоем. — И ты не против?
— Нет, — усмехнувшись, ответил Драко, — с маглорожденным. Представляешь, сын Дадли оказался волшебником и сейчас учится в Хогвартсе... Он очень умный парнишка, поэтому Распределяющая шляпа определила его на Когтевран. А сам Дадли преподает в Оксфорде молекулярную биологию и пишет статьи в «Придире». А Петунья уже не считает волшебников больными уродами...
— Да-а, — протянула Гермиона, нежась в объятьях Драко, — вот это ирония судьбы.
Опять стукнула входная дверь. Гермиона ожидала увидеть своего отца и Скорпиуса, но в гостиную вошел Люциус. Ей показалось, что он совсем не изменился... такой же надменный. Но посмотрев на нее, Люциус вдруг улыбнулся, тепло и искренне.
— Как там Роза? — спросил он беспокойно.
— Все нормально, отец, — за Гермиону ответил Драко. — Все идет по плану...
— Люциус, — крикнула Пенелопа из кухни, — помоги мне, пожалуйста.
— Как прошел Святочный бал, я расскажу тебе за столом, — бросил на ходу Люциус, торопясь на помощь миссис Грейнджер.
— Твой отец разводит цветы? — изумленно пробормотала Гермиона.
— Нет, — подавляя смешок, ответил Малфой. — Он спрашивал про нее, — Драко бережно положил руку на живот Гермионы. — Это девочка и мы назовем ее Роза. Это мой отец предложил это имя, и тебе оно очень понравилось... Думаю, это будут любимая внучка моего отца, — шепнул он. — Конечно, плохо, что у тебя периодически бывают провалы в памяти и каждый раз мне приходится снова завоевывать тебя... а тебе — снова влюбляться в меня.
— И как ты это делаешь? — тихо спросила она, завороженно смотря на него.
— Вот так, — тихо сказал он и поцеловал ее.
Гермиона растаяла в поцелуе, краем уха она слышала разговоры на кухне, но сейчас для нее главными были ощущения от губ Драко, от его рук на ее волосах.
Малфой прервал поцелуй и выжидательно посмотрел ей в глаза.
— А я... — наконец смогла пролепетать Гермиона, — тогда... в школе думала, что я никогда не выйду замуж, ведь никто не полюбит заучку и зануду.
— Если бы ты не была заучкой и занудой, — ласково прошептал он, гладя ее по волосам, — то не смогла бы мне помочь с моими поисками истины и не сидели бы мы сейчас здесь... — он прижал ее к себе, — и не было бы у нас таких прекрасных детей, да и наши родители не были бы так счастливы... Знаешь, иногда мне становиться страшно от мысли, что было бы, если Снейп не подарил мне эту Библию...
В этот миг Гермиона заметила, что с потолка пошел снег...
— Снег пошел... — задумчиво сказала она, понимая, что ее время здесь закончилось, — мне пора.
— Куда? — взволнованно спросил Драко.
Она положила голову на его плечо и, поглаживая себя по животу, прошептала:
— Не беспокойся. Я сейчас вернусь к тебе и все вспомню. Скажи мне что-нибудь на прощание...
Ей было немного грустно покидать свое прекрасное будущее. Здесь ей было уютно, ей казалось, что любовь в этом доме так и струится в воздухе. Этот Малфой ей очень нравился, его прикосновения, его взгляды ее будоражили... В данный момент Гермионе не хотелось думать ни о чем, кроме той нежности, с которой он ее обнимает.
— Я люблю тебя... — прошептал Драко, не понимая смысла ее слов, и покрепче прижал ее к себе...
Гермиона улыбнулась и закрыла глаза, она поняла, что определенно хотела бы в будущем услышать эти слова... от этого человека. Снежинки коснулись ее лица...
_______________________
Felix, qui quod amat, defendere fortiter audet. (латынь) — Счастлив, кто смело берет под свою защиту то, что любит.
