Глава 1. Неизвестное прошлоеОт большинства людей остается
только тире между двумя датами.
Доживем до понедельника
Сентябрь 1938 – январь 1939 гг.
В Большой зал вошла профессор Стрикто, а за ней цепочка первокурсников. Несколько десятков детей восторженно озирались по сторонам. Их восхищенные взгляды бегали от учеников, сидящих за четырьмя длинными столами и золотой посуды к парящим свечам и заколдованному потолку, в котором отображалось звездное небо, да такое, какое на улице и не увидишь.
Профессор Стрикто, высокая волшебница с темными волосами, развернулась к выстроившимся в линию ученикам, которые с удивлением уставились на трехногую табуретку и старую, не единожды латанную, остроконечную шляпу. Та вдруг шевельнулась, продемонстрировав дыру, и запела.
Пела она всегда об одном: о Хогвартсе, об основателях, о факультетах, - за тысячу лет она в этом поднаторела. Вместе с тем песни всегда были разными – то веселые и беззаботные, то тревожные и предостерегающие. Порой, даже пророческие и от того страшные. Поэтому сегодня, когда Шляпа затянула нечто легкомысленное и приятное на слух, профессор Дамблдор вздохнул с облегчением.
Как только Шляпа замолчала, зал взорвался аплодисментами. Профессор Стрикто, блеснув моноклем, развернула в руках пергаментный свиток и обратилась к жавшимся друг к другу детям:
- Сейчас я буду называть ваши имена. Вы будете садиться на табурет и примерять шляпу.
Началась церемония распределения. Альбус Дамблдор, сидя по правую руку от директора, наблюдал за ней с отстраненным любопытством. Он легко отметил тех нескольких ребят, к которым приходил этим летом. Традиционно посещением магглорожденных детей занимались несколько человек. Профессору Дамблдору в этом году досталось четверо. Двое были распределены в Рейвенкло, девчушка в Гриффиндор и…
Декан Гриффиндора с легким удивлением воззрился, как высокий для своих лет темноволосый мальчик с бледным лицом направился к слизеринскому столу. Все-таки шляпа подтвердила его подозрения. Но как же ребенок волшебников оказался в приюте?..
А ведь крайне интересный экземпляр. К одиннадцати годам научился осознанно пользоваться силой. Да еще и как! Мальчишка мстил обидчикам и был уверен в этом своем праве. И Дамблдор не мог его упрекать – едва ли жизнь в приюте можно назвать хорошей, а "странности" ее лишь осложняют. И мальчик это хорошенько уяснил – приспособляемость у него была похвальная.
Интересно только, что из него в итоге вырастет?..
В любом случае, сейчас он мало чем отличался от остальных детей: разве что взгляд более настороженный, но оно и немудрено, учитывая, где он рос.
Присоединившись к своему факультету, мальчик продолжил наблюдать за распределением остальных учеников. Сидящие с ним за одним столом пока что не обращали на него внимания.
И было бы лучше, если бы и дальше было также. Но начался банкет, блюда заполнились едой, а у детей возникла необходимость поболтать. Мальчик стал замечать на себе косые взгляды с любопытством оглядывающие его поношенную, но вполне аккуратную школьную форму.
- Гленни, что-то Шляпа долго с тобой возилась, - растягивая слова, обратился мальчик с платиновыми волосами, собранными в хвостик к своему соседу, бывшему его полной противоположностью. - Ты что, уговаривал ее не отправлять тебя в Хаффлпафф?
Его манера и напыщенный вид показались Риддлу довольно забавными, так что он не смог сдержать тихий смешок.
- Если бы она отправила меня к этим идиотам, я бы тут же уехал домой, - мрачно произнес мальчик, ковыряя вилкой еду. - А ты чего уставился? - не слишком вежливо произнес он, заметив на себе любопытный взгляд Тома.
- А что, нельзя? - Риддл пожал плечами, впившись взглядом в мальчишку.
- До чего наглые полукровки пошли! - довольно громко произнесла черноволосая девочка, самой выдающейся частью лица которой был большой нос с горбинкой. - Ужас! На Слизерин принимают всякий мусор! Кстати, как там тебя? Риддл? Что-то я никогда такой фамилии не слышала. Ты точно полукровка? - в ее голосе прорезались нотки визгливого отвращения. - А то нам только грязнокровок не хватало!
Сидящие рядом, которые услышали ее слова, вдруг резко замолчали и уставились на девочку.
- Вальбурга! - шикнула на соседку девочка с черными кудряшками. Том совершенно точно помнил, что ее среди первокурсников не было. - В приличном обществе так не выражаются!
- Пф-ф... Блэки, - тихо фыркнул Гленн, обращаясь к своему светловолосому другу. - С этой своей манией... - он понизил голос до шепота: - я как-то слышал, отец говорил, у них у многих не все дома...
Про Тома все словно бы демонстративно забыли и не заметили, какой ярости был полон его взгляд, обращенный к носастой девице. Он не знал точного значения сказанного ею, но в отрицательной окраске сомневаться не приходилось. Впрочем, ему к этому было не привыкать.
***
Заклинания проходили совместно с рейвенколовцами. Несмотря на то, что маленький профессор, над ростом которого слизеринцы первое время хихикали, старался быть беспристрастным, его любовь к своим (ведь он был деканом Рейвенкло) была очевидна. Он прямо-таки подпрыгивал от восторга, когда кто-то из его подопечных первым осваивал материал. Впрочем, заслуги других факультетов он также всегда оценивал, так что симпатией к Риддлу, довольно часто обскакивающего его любимчиков, проникся практически сразу.
Глиняная плошка, которую нужно было починить, уже давно стояла целой, так что Том, заскучав, начал лениво листать учебник (хотя вообще-то давно его весь прочитал), поглядывая на успехи остальных. Помимо него с заданием справились еще пара рейвенколовцев - болезненного вида девочка и рыжий мальчик, который пытался помочь освоить чары своему соседу, но делал, кажется, ровно наоборот.
За соседним столом недовольно сопел Гленн Лестрейндж, щуплый темноволосый мальчишка, у которого заклинание упорно срывалось в последний момент, и чашка снова разваливалась.
- Да чтоб тебя!.. - раздраженно буркнул тот, яростно стукнув палочкой по посудине.
Осколки вдруг на немыслимой скорости метнулись в противоположную сторону, по дороге чуть не угодив в рейвенколовку, которая чудом успела пригнуться.
- Мистер Лестрейндж! - возмущенно пискнул коротышка-профессор. - Аккуратнее!
Он взмахнул палочкой, и перед Гленном приземлилась другая порция осколков. Слизеринец недовольно цыкнул, произнес заклинание, и вновь безрезультатно.
- Мистер Риддл, помогите своему товарищу, - велел Флитвик, наблюдавший эту картину.
- Хорошо, профессор, - кивнул мальчик.
Гленн мрачно глянул на Риддла:
- Без тебя обойдусь.
- Я и вижу, как ты великолепно обходишься, - прохладно заметил Том.
Сидевший рядом Абраксас Малфой, тот самый блондин, которого мальчик приметил в первый день на пиру, хихикнул в кулак, за что Лестрейндж наградил его не менее злобным сверканием глаз.
- Попробуй не проглатывать конец заклинания, глядишь, чего и получится, - заметил Том и отвернулся, услышав презрительное фырканье за спиной.
- Гленни, ты слушай, что тебе отличники говорят, - послышался смешок Малфоя. Как давно заметил Риддл, жизнь этих двоих, явно знавших друг друга очень давно, состоит из постоянных перепалок.
- Сам как-нибудь разберусь!
Тем не менее, совету мальчик все-таки последовал. И со второй попытки маленький кувшин стал целым. Однако довольным Лестрейндж от этого не выглядел – только глянул на отличника и засопел. Уж что-что, а быть кому-то обязанным он терпеть не мог, даже и в подобных мелочах.
Прозвенел колокол, и дети тут же потеряли всякий интерес к отрабатыванию чар. Профессор Флитвик, торопливо вскочивший на свою подставку у кафедры, велел в качестве домашнего задания практиковаться и отпустил всех.
Том поспешил покинуть класс. Он хотел еще заскочить в библиотеку перед трансфигурацией.
Оказавшись в Большом зале, он, как обычно, занял место ближе к краю стола. За прошедший с начала учебного года месяц он ни с кем не подружился. Да ему и не слишком-то хотелось. Тем более, что, как оказалось, половина его одноклассников знали друг друга еще до поступления в школу, так как их родители были знакомы. Разумеется, Том в такой компании резко выделялся. Так что относились к нему с легкой настороженностью и любопытством, хотя больше все же – с безразличием.
Слизерин, по его наблюдениям, был странным факультетом. С одной стороны, как только вставал вопрос соперничества с прочими факультетами, слизеринцы становились на диво единодушны (особенно в порыве подпортить кому-нибудь жизнь), но стоило врагам пропасть из поля зрения, как все рассыпалось. Всем становилось едва ли не плевать друг на друга. Никто не лез в чужие дела, все предпочитали заниматься исключительно собой.
Нет, разумеется, были здесь и свои небольшие компании, но вклиниться в них было довольно сложно. Да и одиночек хватало. Так что Том был всего лишь одним из них.
***
Сообщение о том, что на новогодние каникулы можно остаться в Хогвартсе, оказалось для Риддла приятной неожиданностью. Не нужно возвращаться в приют! Что может быть лучше? Разве что сообщение, что он вообще может его покинуть. При одной только мысли об унылой ограде, пустом дворе, голых побеленных стенах, детях и воспитателях – становилось тошно.
Мальчик вообще старался не думать о том месте. Та жизнь казалась ему страшным сном. Постоянные тычки со стороны других детей – сначала просто из-за того, что он не принимал участия в общих забавах, типа издевательств над кем-нибудь, потом - из-за его косых взглядов, которые им так не нравились. Нет, он не стал жертвой. Ему хватало ума ни за кого не заступаться и не задавать глупых вопросов. Куда уж щуплому мальчишке против нескольких бывалых хулиганов, к тому же и старше него. Том просто старался держаться от всего этого подальше. Правда, другие дети его желания не разделяли, так что время от времени случались… странности. Например, когда Риддл с кем-нибудь ругался. А это случалось не так уж и редко, язык у мальчишки был острый, а сдержанности явно не хватало.
Том и сам потом часто жалел о своих вспышках злости. Они обычно приводили к неожиданным последствиям. Например, как-то раз поссорившись с Билли Стаббсом, он в сердцах пожелал, чтоб его любимый кролик сдох от нежелания терпеть тупость своего хозяина. То, что кролика на следующий день нашли подвешенным на балке, повергло мальчика в не меньший шок, чем остальных обитателей приюта. К животному-то он никакой ненависти не питал.
Впрочем, списывать все его проделки на эмоции было бы неправильно. Многие вещи он делал осознанно. Но его действия всегда носили ответный характер...
В общем, детский приют, по мнению Тома, местом был паршивым, а его обитатели – и того хуже. Мальчику было все равно, пусть он даже и останется в школе в одиночестве – это будет куда лучшее Рождество, чем то, что ожидало бы его там. Пусть в коридорах замка и было холодно, зато в гостиной и кабинетах всегда горели камины. А чего стоили украшения? Двенадцать огромных украшенных пихт в Большом зале, увитые гирляндами перила, даже доспехи и те, словно ярче сиять стали...
Вернувшись в гостиную из библиотеки с парой книжек в руках, он прошел к камину и с легким неудовольствием обнаружил, что там уже сидит один из его одноклассников. А он-то надеялся, что с утра все уехали по домам (в отличие от него, у них они есть). Поворачивать было уже поздно, так что Том занял свободное кресло. Альфард Блэк, тощий мальчишка с вечно лохматыми волосами, взглянув на Риддла, лишь молча кивнул. Странно, и чего он не уехал домой?..
Разговаривать им было особо не о чем, так что каждый уткнулся в свою книжку. К слову, Альфард тоже был одиночкой. Ни с кем из однокурсников особенно не общался, во всеобщих увеселениях участия не принимал, предпочитая быть наблюдателем. Много читал, хорошо соображал, так что у учителей был на хорошем счету, хотя демонстрировать свои способности особо никогда и не стремился. Что же до его отношений с прочими учениками… их можно было описать как никакие. Блэк ко всем относился ровно: не только к слизеринцам, но и к остальным факультетам. Общался же он только, кажется, со своей сестрой, бывшей на год старше – Лукрецией. Это была та самая кудрявая черноволосая девочка, что одернула свою носатую однокурсницу, оказавшуюся, что весьма забавно, тоже их родственницей. В общем, Блэков в школе было как-то многовато, так что младший из них, видимо, предпочитал вести себя как можно незаметнее.
Том лениво листал очередной талмуд, посвященный родословным волшебников. Первое упоение от доступа к богатствам знаний прошло, и мальчик вспомнил, что он, вообще-то, хотел узнать, кто его родители. Хоть Дамблдор и сказал при их первой встрече, что никогда не слышал о волшебнике по имени Том Риддл, мальчик не стал доверять его словам. А потому изучил Зал трофеев вдоль и поперек. Безрезультатно. Конечно, не каждого ученика там отмечают, но, тем не менее…
Надежда на то, что его отец был волшебником, практически исчезла. Он не мог поверить, что его мать, обладая подобной силой, умерла как маггл…
Книга называлась "Великое учение о древе" и ничего великого вообще-то не содержала. По сути, это было руководство по исследованию родословной. Прямое и обратное дерево, работа с воспоминаниями людей, сбор источников информации… В общем, все сводилось к посещению какого-нибудь архива. Но и то с таким минимум информации, что у него был, он крайне сомневался в какой-либо продуктивности такого действия. Да и где взять этот архив?.. Есть ли такой в школе?..
От раздумий его отвлек шум открывшегося хода в гостиную. В проеме показались Лукреция Блэк и ее рыжая подруга, имени которой Том не знал, судя по одежде, вернувшиеся с прогулки.
Лукреция, заметив своего брата, вдруг расцвела хитрой улыбкой и, в упор глянув на Тома, приложила палец к губам. Мальчишка перевел взгляд на соседа и только сейчас заметил, что тот, подперев подбородок рукой, задремал.
Блэк тихонько прокралась к брату и, продемонстрировав горсть снега, резко одернула воротник рубашки и ссыпала его ему за шиворот.
Альфард резко открыл глаза, которые словно бы увеличились, и вскочил, встряхивая рубашку.
- Лукреция! – прорычал он, обернувшись к сестре.
Та, громко расхохотавшись, приземлилась на диван, стаскивая с себя шарф и пальто.
- Видел бы ты свое лицо, - хихикнула она, ничуть не опасаясь возможного гнева.
Ее подруга, тихонько рассмеявшись, тоже прошла к камину и, повесив верхнюю одежду на спинку дивана, остановилась позади Лукреции.
- Обхохочешься просто, - процедил он сквозь зубы, продолжая морщиться и пытаясь выковырять снег из-под рубашки.
Том, следивший за происходящим, был в легком недоумении. Прежде он никогда не видел, чтобы его однокурсник столь ярко проявлял свои эмоции. Впрочем, это нормально для людей, которые только здороваются при встрече.
- К слову, Том, - обратился вдруг к нему Альфард. – Это моя двоюродная сестра – Лукреция. А ее подруга – Мелисса Селвин. Девочки, – Том Риддл, мой одноклассник.
- То есть, - Мелисса сощурила глаза, - для тебя я так, мимо проходила?
Блэк вздохнул:
- Можно подумать, мы пять лет знакомы.
- Пф! Неудивительно, что у тебя нет друзей, - раздраженно буркнула она и повернулась к Риддлу. – Слышала, ты лучший на курсе?
- Какое это имеет значение? – настороженно произнес Том. Обычно с ним разговаривали только по делу. Неожиданная доброжелательность (тем более, от слизеринцев) озадачивала.
- Ну, знаешь, я вот в шоке, что кто-то смог обскакать этого зануду, - Лукреция ткнула пальцем в брата. – И вообще, это больше по части рейвенкловцев.
- Судить о людях по факультетам – глупость, - Альфард поднял с пола оброненную книгу и вернулся в кресло.
- Нисколько не сомневаюсь. До сих пор удивляюсь, как ты все-таки попал на Слизерин, с твоим-то характером… - насмешливо парировала девочка, а ее подруга вновь тихо хихикнула.
- Почему вы не уехали домой? – не удержавшись, задал давно мучивший его вопрос Том.
- Эм… - Лукреция перевела озадаченный взгляд с Риддла на брата, который легкомысленно пожал плечами в ответ. – Ну, знаешь… На Рождество наше "благороднейшее и древнейшее", - она как-то странно фыркнула, - семейство собирается чуть ли не в полном составе. Такие мероприятия лучше пропускать. Без пары скандалов не обходится.
Том хоть и кивнул, принимая ответ, но все равно толком его не понял. Разве не странно, что дети, у которых есть семья, не хотят возвращаться домой?.. Едва ли там может быть хуже, чем в приюте.
Заметившая его выражение лица Лукреция, пояснила:
- Вальбургу знаешь? – мальчик, помедлив, кивнул. – У нас таких половина родственников.
- Ясно, - кивнул Том.
Однако ничего яснее ему так и не стало. За все время в Хогвартсе, он ни разу не слышал, чтобы кто-то из слизеринцев отзывался подобным образом о своей семье. Обычно дети, скорее, хвастались родителями, родственниками, подарками и прочим, чем неимоверно раздражали. Одно дело сказать что-то про других (особенно многие любили проходиться на счет магглорожденных), но о собственных семьях?..
- А ты?.. – Мелисса прервала его размышления. – Почему остался?
- Я сирота, - Риддл пожал плечами.
- Как это? – в голосе Лукреции послышалось искреннее непонимание. – Совсем нет родственников? А где ты вырос тогда?
- В приюте, - тон мальчика весьма красноречиво намекал на то, что продолжать эту тему он не желает, но Лукреция этого не заметила.
- В маггловском приюте, ты имеешь ввиду? У волшебников ведь нет приютов… И как там?
- Лукреция, - попытался одернуть сестру Альфард, который заметил изменившееся лицо однокурсника.
- Что? Мне просто интересно. Так и?
Том смерил девочку ледяным взглядом:
- Видимо, примерно так же, как у вас дома.
Девочка обиженно засопела, но вслух ничего не сказала – только угрюмо глянула на хмыкнувшую подругу. Альфард перевел взгляд с Лукреции на Тома и устало вздохнул.
Повисшую тишину нарушил бой часов.
- Думаю, можно пойти поужинать, - заметила Мелисса, поднимаясь.
Блэки последовали ее примеру. Уже на самом пороге Лукреция с улыбкой обернулась:
- Том, ты идешь?..
***
Спать Том лег в приподнятом настроении. Кажется, за один вечер он получил годовую норму общения. Не то чтобы он был болтуном, но впервые за все время в школе он сидел не в одиночестве, а в компании. Пусть он даже и не принимал активного участия в разговоре, все равно это было какое-то новое чувство для него. Странное.
С ним такого вообще прежде не происходило. В приюте, конечно, были ребята, с которыми он общался какое-то время (в основном, очень непродолжительное), но то тоже были или одиночки, или новенькие. А эта троица… мальчик вдруг совершенно отчетливо понял, что свойственные слизеринцам отстраненность и надменность, граничащая с высокомерием, зачастую – просто маски, которые они вынуждены носить. В конце концов, они такие же дети, как и остальные. Но все же особенные - слизеринцы – веками они держались особняком, в сущности, ничем не заслужив такого отношения.
В общем, трудно сказать, было ли это началом каких-то дружеских отношений. Том, к сожалению, к своим годам в понятии дружбы успел разочароваться. К тому же, он искренне считал, что друзья ему и не нужны.
Рождественское утро его немало удивило. Получить от кого-то подарки Том не ожидал даже в глубине души. Однако на тумбочке лежало два свертка. В первом, как оказалось, была посылка из приюта, завернутая в обычную плотную бумагу. Внутри – аккуратно сложенный свитер мышиного цвета. Причем новый (неслыханно!). Неужели на приют наткнулся кто-то из благотворителей?.. К подарку прилагалась записка: "С Рождеством! Надеюсь, ты усердно учишься в школе. Миссис Коул".
Мальчик скривился. Старая мымра в своем репертуаре. Конечно, она надеется! Ведь так замечательно избавилась от лишнего рта и, разумеется, она надеется, что он не свалится ей на голову исключенный из школы. Впрочем, Том и сам этого не хотел. Так что здесь, в кои-то веки, их желания совпадали.
Второй подарок был завернут в темно-зеленую бумагу. Там оказался набор перьев для письма и мешочек с двойной стипендией, также прилагалась записка с пожеланиями счастливого Рождества и хороших каникул, подписанная Фондом Попечительского Совета школы. Вообще говоря, когда он первый раз получил стипендию, его это порядком удивило: ведь школа обеспечивает учеников всем необходимым, да и деньги здесь особо тратить негде (разве что по почте что-то заказать). Однако стипендию, пусть и маленькую, ему выплачивали исправно каждый месяц, и мальчик к этому привык. К лету у него скопится достаточно, так что, возможно, даже сможет позволить себе что-нибудь и кроме учебных принадлежностей.
На Альфарда он наткнулся в гостиной. Он разговаривал о чем-то с Селвин. Та, что удивительно, была без подруги. Они сдержанно поприветствовали друг друга, и Том уселся у камина, взяв лежавший тут же свежий выпуск "Пророка". Он вообще-то не особо интересовался новостями магического мира, тем более, что понимал в них далеко не все. Откровенно говоря, они здорово напоминали маггловские: те же сплетни, скандалы да интриги, - только оформлены интереснее. Так что листал страницы мальчик, скорее, от делать нечего.
Но все же одна заметка его заинтересовала. Совсем небольшая, в углу на четвертой странице.
Молчание Бундестага
Министерство магии Германии отказывается комментировать слухи о том, что в устроенных штурмовыми отрядами в ночь с 9 на 10 декабря погромах, в которых пострадало множество магглов-евреев, принимали участие волшебники.
Напомним также, что Магический Бундестаг отрицает какое-либо сотрудничество с Рейхстагом и утверждает, что не оказывает никакого влияния на политику Гитлера.
Действительно, едва ли любой уважающий себя волшебник стал поддерживать подобные действия. Однако каким образом штурмовые отряды не только в Германии, но и Австрии умудрились незаметно куда-то деть в столь короткие сроки около 30 тысяч евреев (без помощи волшебников) – остается загадкой.
Мальчик задумался. Как он слышал, волшебники предпочитают не вмешиваться в дела магглов, более того, они ими даже и не особо интересуются. Это заводило Тома в тупик – почему волшебники не пытаются реализовать свое превосходство?.. Ведь захоти они – магглы бы не смогли оказать сопротивления…
Том уже имел представление о праздничных пирах в Хогвартсе, но рождественский превзошел все его ожидания. Столы ломились от жареных индеек, горячих и холодных блюд, всевозможных соусов и напитков. А уж башенки из десертов и вовсе были просто волшебны.
Риддл всегда относился к еде скорее как к насущной необходимости, чем к тому, что может приносить удовольствие (в приюте еда была безвкусной, а компания, в которой приходилось ее принимать, и вовсе стимулировала глотать пищу не прожевывая, чтоб поскорее покинуть столовую). Но сейчас даже он объелся до состояния колобка и полного отсутствия желания заниматься чем-либо, кроме сидения на диване.
То тут, то там взрывались хлопушки, чем только не одаривая окружающих: начиная от шляп и заканчивая белыми мышами. За слизеринским столом, как и за остальными, народу было мало – всего десяток человек. Помимо Реддла, Блэков и их подруги была еще компания старшекурсников, которых Том знал только на лица. Атмосфера, в общем-то, была на удивление непринужденной, словно бы они были друзьями.
За учительским столом тоже было довольно весело. Преподаватели постоянно дергали друг друга, хлопали хлопушками. Профессор зельеварения – Гораций Слагхорн – что-то горячо обсуждал с Дамблдором и директором. Даже строгая профессор Стрикто, которая вела древнегреческий язык, хихикала над шутками преподавателя травологии – Герберта Бири.
Бесспорно, несмотря ни на что, это было лучшее Рождество в его жизни.
***
Школьная библиотека была царством мистера Джаспера Филакаса – библиотекаря. Это был высокий тощий мужчина уже преклонных лет, всегда выглядящий подчеркнуто аккуратно. С его морщинистого лица смело можно было писать портрет Знания, - такое уж оно у него было внушительное.
Мистер Филакс, по его собственным словам, довольно неплохо знал библиотеку, книги и их содержимое, так что всегда с готовностью приходил на помощь юным волшебникам. И чем сложнее была задача, тем больше оживлялись его водянисто-серые глаза.
Когда на следующий же день после Рождества в библиотеку пришел первокурсник, Мистер Филакс изрядно удивился, даже несмотря на то, что Том Риддл и так был частым посетителем. Просьба мальчика удивила библиотекаря еще больше.
- Списки учеников?.. – задумчиво произнес библиотекарь. – За какой период?
Мальчик задумался на несколько секунд:
- Наверное, прошлый век?
- Хм… хорошо, жди здесь.
Библиотекарь ушел куда-то в сторону запретной секции, оставив мальчика одного. Том сел за один из ближайших к секции столов, прихватив по пути "Историю магических открытий", чтобы скоротать время ожидания.
Минут через пятнадцать вернулся мистер Филакс с несколькими небольшими папками.
- Вот, - он положил документы на стол. – С 1800 по 1910 годы включительно. К сожалению, сохранность не идеальная, но как есть.
- Спасибо, - мальчик придвинул первую папку, на которой значилось 1800-1820. – Мистер Филакс?
- Да?
- А есть еще какие-нибудь документы или записи, касающиеся учеников? – с легким сомнением спросил Том. - По которым о них можно что-то узнать?
Мужчина нахмурился:
- Думаю, если вы объясните мне, зачем вам подобная информация, я лучше смогу помочь.
Мальчик с некоторым сомнением оглядел старика. Разумеется, ничего объяснять он не хотел. Однако так от библиотекаря и впрямь будет больше пользы.
- Пытаюсь найти родственников.
Мистер Филакс окинул мальчика более пристальным взглядом. Едва ли на Слизерин попал бы магглорожденный. Значит, волшебники среди родственников точно есть.
- А как тебя зовут-то? – уточнил мужчина.
- Том Риддл, - с легким раздражением ответил тот. Недовольство было связано, кажется, не столько с вопросом, сколько с самим именем.
- Хм, - буркнул библиотекарь, отгоняя непрошенную мысль. – Посмотрю, что может вам помочь.
Мужчина поскреб покрытый седой щетиной подбородок и отправился бодрой походкой в сторону архива.
Том проводил библиотекаря взглядом и, вздохнув, принялся за чтение бумаг. Надо сказать, это оказалось не таким уж и простым занятием. То ли качество пергамента и чернил раньше настолько хуже были, то ли хранили документы плохо, но некоторые имена было практически не разобрать. И это не говоря о том, что кое-где списки и вовсе были изрядно погрызены мышами.
Через пару часов у него даже начали болеть глаза (ко всему прочему, некоторые списки были написаны человеком с совершенно жутким подчерком). Мистер Филакс принес еще какие-то списки: старост, квиддичных команд, разных клубов и прочего. Видеть в списках имена преподавателей, родственников однокурсников было несколько странно. Было странно знать о них больше, чем о себе…
Томов там было предостаточно, но ни один из них не был Риддлом, что практически уничтожило его надежду на то, что его отец был волшебником. Зато была парочка Марволо. Один - Лангре, и учился он с 1815 по 1822 в Гриффиндоре. И, откровенно говоря, по возрасту он годился, скорее, в прадеды. Другой – некий Ванн-Мор, 1849-1853, Рейвенкло. Из него получился бы более вероятный родственник, если бы на четвертом курсе он, судя по бумагам, не перевелся в Бобатон во Франции.
Помимо прочего, была еще уйма учеников с совершенно нечитабельными именами или фамилиями. Фактически, Том зашел в тупик. Конечно, было бы неплохо найти какую-нибудь информацию по Лангре и Ванн-Мору, но где ее искать?..
Мальчик устало откинулся на спинку стула и устремил взгляд в своды потолка. Возможно, нужно зайти с другой стороны?.. С какой, опять же?.. Взгляд мальчика спустился на книжные полки, прошелся по столам и обнаружил на том конце библиотеки парочку первоклашек из Рейвенкло. Чем они занимались, было непонятно. Вместо книг лежала стопка газет…
Газет… Внутри что-то екнуло и появилась странная уверенность, что именно там нужно искать, хотя он сам толком не мог объяснить, что именно и почему.
Он подскочил и отправился искать библиотекаря.
- Мистер Филакс, - старик нашелся на своем рабочем месте. – А есть ли в архиве подшивки газет?
- Есть, конечно, - библиотекарь кивнул. – Но их ведь огромное количество. Какие годы вас интересуют?
- Не знаю… 1925-1926, наверное, - в голосе Риддла прозвучало сомнение. Что он собирался там искать?.. Но ведь не может ребенок волшебников просто так оказаться в маггловском приюте?.. Должно быть что-то!..
- Два года… - старик задумчиво причмокнул. – Ладно, идем со мной.
Архив оказался куда меньше, чем ожидал Том. Зато полки, судя по всему, обладали удивительной вместимостью. Библиотекарь указал на единственный стол:
- Еженедельники, - по мановению его палочки из прохода между шкафами вынырнули и приземлились на пол рядом со столом пара коробок с надписями "Пророк, 1920-1925" и "Пророк, 1926-1930". – Ежедневники, - к ним присоединилась еще пара коробок. – Понадобится что-нибудь еще – сообщите.
- Спасибо, - кивнул мальчик.
Дождавшись, как библиотекарь скроется за дверью, Том приступил к разбору содержимого. Начать он решил с ежедневников. Объем работы предстоял колоссальный, так что медлить он не стал.
Газеты лежали в папках, собранных по месяцам. Достав "1924. Январь", Риддл принялся за просмотр.
Через пару часов с первой коробкой было покончено – безрезультатно. За окнами потемнело, пора было идти на ужин, но мальчик об этом даже не вспомнил. Лишь упрямо протерев уставшие глаза, он принялся за 25-ой год.
Удача улыбнулась ему в августе. Это была совсем небольшая заметка на последних страницах.
Аврорские сводки
25 августа работник Группы обеспечения магического правопорядка Боб Огден явился в дом семейства Гонт для решения вопроса о противоправности применения магии в присутствии магглов, а также агрессии в отношении них. В приступе необъяснимого гнева мистер Гонт-старший попытался задушить собственную дочь, вынудив сотрудника Министерства вмешаться. В результате Марволо Гонт вместе со своим сыном Морфином напали на мистера Огдена, в виду чего ему пришлось покинуть их дом и вернуться уже вместе с сотрудниками аврората.
На суде волшебники своей вины не отрицали. Мистер Гонт-старший будет заключен в Азкабан сроком на полгода, его сын – на полтора года.
Том неподвижно замер над пожелтевшими страницами, у него даже дыхание перехватило. В голове было пусто. Первая радость прошла, сменившись недоумением.
Не веря собственным глазам, он перечитал заметку. Нет, все верно.
Свернув газету и бросив вместе со всей стопкой обратно в коробку, Том помчался обратно в библиотеку.
- Эй! – донесся ему в спину голос возмущенной девочки, которую он сбил с ног, но ему было не до извинений.
Промчавших между рядами стеллажей, он завернул в один из проходов. "Справочник чистокровных волшебников" он нашел глазами за несколько секунд. Достав книгу, Том отошел к окну и начал судорожно ее искать. Десятая глава, семья Гонт…
Эти несколько страниц он перечитал раз на пять. Восторг и ликование смешались со странным смятением.
Прямые потомки Слизерина... В глубине души он, конечно, надеялся, что принадлежит к именитому роду, но один из основателей?..
Врожденное знание парсултанга – змеиного языка… Растрата семейного состояния… Близкородственные браки… Неуравновешенность, невменяемость, агрессивность…
Том, вздрогнув, захлопнул книгу, словно она в чем-то провинилась перед ним.
Внутри появилось странное чувство. Маленькое чудовище проснулось, потянулось, вытащив коготки, и, довольно заурчав, улеглось обратно.
