Глава 2. Обида Стоя возле «Хогвартс-Экспресса», Лил переминалась с ноги на ногу и стучала большими пальцами рук друг о друга. Новый, подаренный свитер от бабушки Молли колол спину и руки, и все-таки Лили не жалела, что надела его. Все члены семейств Поттеров и Уизли, за исключением, конечно же, Розы, были в сборе. Традиционно в день первого сентября все взрослые брали выходной, чтобы проводить детей в школу, в которой те проводили многие месяцы.
Гермиона в который раз провела платком под глазами, вытирая слезы.
- Ма-а-ам, - проворчал Хьюго, цокая языком. – Будто в первый раз! Джеймс рядом покачал головой и поправил очки в новой прямоугольной оправе.
Отец опустил руку жене на спину, поглаживая. Как и всегда он был очень ласков и молчалив. Казалось, животик тети Гермионы прибрел еще большую округлость. Наверное, малыш родиться аккурат к Рождеству. От этой мысли Лили засмущалась, а затем осторожно перевела взгляд на кузена. Украдкой она наблюдала за ним.
Каштановые волосы в солнечных лучах еще красивее отливали рыжим цветом, и Лили постаралась скрыть улыбку, когда ветер раздул непослушную шевелюру Хьюго. Он увлеченно разговаривал с Алом. Лили постаралась вслушиваться в слова. Кажется, речь шла о новой метле. В голову невольно пришли воспоминания с ее последнего дня рождения. Неожиданно Альбус склонился еще ближе к двоюродному брату и что-то прошептал. Хьюго поднял глаза, и столкнулся с внимательным взглядом Лили. Та поспешила поскорее отвернуться: конечно, он застал ее врасплох. Теперь Лили с нарочитым вниманием рассматривала дверь вагона прямо перед собой, будто ожидая, что она вот-вот откроется, несмотря на то, что до отправления оставалось еще больше двадцати минут. То, что Лили успела увидеть в глазах кузена, озадачило ее. Раздражительность в них вдруг сменились чем-то, похожим на растерянность. Кажется, она совсем перестала его понимать. А Ал… Он просто несносный! Наверняка сказал двоюродному брату что-то из ряда того, что Лили предпочитала скрывать!..
Мама обняла близнецов и Хьюго, а после поцеловала дочь в лоб, и все это - буквально за несколько секунд до отбытия «Хогвартс-Экспресса». Альбус и Джеймс недовольно зафыркали: они терпеть не могли всяческое проявление заботы и любви со стороны родителей. Братья вместе с Хьюго поспешили внутрь вагона, чтобы занять свободные места.
- Наш последний год. Как думаешь, Хогвартс выстоит? – услышала задорный смех Ала Лили, когда тот уже был в узком коридоре алого поезда.
- Альбус Северус и Джеймс Сириус. Если я получу хотя бы еще одно письмо от вашего декана, я заберу у вас двоих метлы! – на полном серьезе произнес Гарри под суровыми взглядами Гермионы и Джинни. Он подал Джеймсу чемодан и клетку с его совой, Чен.
- О, нет, папа, ты же не позволишь, чтобы твои дети лишились блестящего будущего и карьеры самых известных игроков в квиддич в Англии?
- Одно письмо! – повторил Гарри. – Тем более вы оба – старосты.
Братья сделали вид, что не услышали его, но Альбус Северус все-таки посмотрел с самодовольством на Джеймса, а Хьюго, уже высунувшись в ближайшее открытое окно, прощался с родными и смеялся над близнецами.
Небо заволокло тучами, и под крышей вокзала Кингс-Кросс стала заметное темнее.
Раздались сигнальный свисток, и поезд тронулся с места, постепенно набирая скорость. Лили отодвинула тяжелую дверь купе, которая отчего-то не желала поддаваться так просто, и плюхнулась на свободное место между Альбусом и Джеймсом.
По стеклам застучали капли дождя, а за окном уже мелькал унылый пейзаж.
- Это будет замечательный год, верно? – подмигнула Лили Джеймсу и улыбнулась Алу, хотя в душе глубоко в этом сомневалась, по крайней мере в отношении себя.
- О, да, ты запомнишь его навсегда! Это я тебе обещаю! – с уверенностью закивал Альбус.
Поездка прошла без особых приключений. Теперь вся шумная компания сидели за столами факультетов, громко и весело переговариваясь. Директор Даррелл бормотал что-то о Хогсмиде и приветствовал студентов – не только первокурсников, но и тех, кто оказался здесь снова. Гриффиндорцев в этом году стало больше, чем обычно. Удивительно, рыжих тоже стало еще больше. И это притом, что многие из них не были родственниками самой Лили и вообще никаким образом не относились к семьям Уизли и Поттеров. Альбус помахал Лили рукой из-за стола Когтеврана, перехватив ее, видимо, несколько задумчивый взгляд, и она улыбнулась.
А вот и долгожданная спальня.
Суета, царившая здесь сразу же после ужина в Большом зале, когда все девочки дружно разбирали чемоданы и хвастались новостями, уступила место тишине. Иногда только поскрипывали кровати, если кто-то вдруг начинал ворочаться из стороны в сторону, или шуршали одеяла. Лили, пролежала около часа с открытыми глазами, вглядываясь в темноту и перебирая в пальчиках серебряный кулон с маленькой жемчужиной в центре – подарок матери. Но затем дневная усталость взяла верх, и Лили уснула.
***
- Поттер, ты совсем страх потерял? – Джеймс Сириус выдернул тарелку с беконом прямо из рук Альбуса. – Миранда специально оставила его мне! Раньше приходить надо было!
- Кто бы говорил, - Ал с довольной улыбкой все-таки стащил у брата кусок бекона и развалился на скамейке у когтевранского стола. – И не тебе учить старосту школы, – с этими словами Альбус с видом победителя потыкал пальцем в значок на собственной мантии.
Джеймс скорчил рожицу:
- Это ошибка, - серьезным тоном объявил он, толкая близнеца в бок, отчего тот не замедлил поперхнуться тем самым беконом. – Вот увидишь, Даррелл еще пожалеет о сделанном выборе. - Джеймс уселся рядом с Алом и принялся за яичницу, не обращая внимания на кашляющего брата. – И вообще, какого черта ты делаешь за нашим столом?! Гриффиндорцев плохо кормят? Ах, бедняжечки… Может, тебе подкинуть галлеонов? А то, кажись, отощал!
- Весь в тебя. И нет, я уже позавтракал, – Альбус мило улыбнулся, когда Джеймс бросил на него испепеляющий взгляд. – Просто у вас здесь водятся такие очаровательные девушки…
Альбус притянул к себе за талию пятикурсницу Когтеврана по имени Нориэтта, отчего та незамедлительно покрылась красными пятнами и отпрянула от него. Остальные оставшиеся девочки за столом захихикали. Джеймс громко и показательно фыркнул и отвернулся, пробурчав себе под нос что-то вроде «гриффиндорцы все такие идиоты?» и «Хогвартс жалко».
Лили, наблюдавшая все это в непосредственной близости, и не думала смеяться. Она очень хорошо понимала поведение Джеймса, который и вправду был расстроен из-за того, что старостой школы назначили Альбуса, а не его. Казалось бы, все шло именно к этому: староста факультета Когтевран, умный, серьезный, ответственный, в меру внимательный и понимающий, готовый в любой момент помочь младшекурнику, – он идеально подходил на роль школьного старосты. Ведь Джеймс – настоящий идеал ученика. Но, то ли эти качества оказались не весьма значимыми, то ли Дарреллу взбрело что-то в голову, но на пост главного старосты от лица мальчиков выставили никого иного, как Альбуса Поттера! Подобного даже в страшном сне не представишь! Нет, конечно, Лили горячо любила Ала и была рада его назначению, но до сих пор не понимала, откуда у того берутся хорошие оценки. Такого неусидчивого и несерьезного человека еще поискать нужно. Так что, наверное, все дело в личном обаянии Альбуса Северуса Поттера. Ведь как-то же он удосужился до этого стать старостой Гриффиндора.
Была еще одна причина для нехорошего настроения Лили. Она весь завтрак рассеяно поглядывала на дверь, ожидая прихода одного человека. Лил намеренно села поближе к выходу. У Когтеврана по расписанию скоро Зельеварение, а он даже не спешил. А ведь такой пунктуальный обычно. Или, может, что-нибудь случилось? От этой мысли Лили встряхнула головой: нет, глупости, Хьюго и раньше пропускал завтраки. Но на душе было неспокойно. Хотя, может, она переживала из-за того, что он не поел перед занятиями?
Альбус постарался пригласить Лили к ним за столом, но тщетно. Она несогласно завертела головой. Ей и тут удобно, конечно же.
Сердце вместе с желудком подскочили, а затем болезненно сжались при виде макушки с каштановыми волосами и лица, оглядывающего Большой зал. Правая рука Хьюго покоилась в белой повязке, перекинутой через шею, на лице возле глаза виднелся след от недавно сведенного синяка. Лили судорожно вздохнула и вся обратилась в слух, когда кузен подошел к опешившим братьям и остальным однокурсникам. Хьюго заговорил первым, тем самым нарушив тишину и уберегая себя от сочувственных вздохов:
- Хороший день сегодня будет, не правда ли? – он с улыбкой сел за стол и здоровой рукой подвинул к себе кубок с тыквенным соком, стараясь не смотреть на знакомые лица.
- Да, верно, – осторожно поддержала Миранда Томас, девушка Джеймса, и поглядела на друзей. Альбус Северус дернулся. Лили, сидевшая за столом Гриффиндора и не собиравшаяся уходить, переглянулась с Джеймсом. В глазах брата мелькнула… досада?
- Для кого-то он, может быть, и будет хорошим, но явно, что не для тебя. Что стряслось? – Ал хмуро посмотрел на младшего Уизли и потер костяшки пальцев, которые сейчас, казалось, побелели от напряжения в кулаке.
- Ничего серьезного. С лестницы упал, когда спускался из кабинета Прорицаний, - как ни в чем не бывало, пожал плечами Хьюго и тут же пожалел об этом, поморщившись от боли. У Лили что-то внутри сильно сжалось.
- Ты забыл придумать, что ты делал в кабинете старухи Трелони в… - Альбус взглянул на наручные часы, всем своим видом стараясь дать понять кузену, что он не верит ни единому его слову. - …девять часов утра. Не хочешь ли ты сказать, что тебе понадобилось ее сумасшедшее смертельное предсказание на день грядущий? Или же тебе захотелось истолковать сон? – равнодушно произнес Ал, вскинув бровь.
- Да, истолковать сон, именно, - Хьюго щелкнул пальцами прямо перед носом обернувшейся к нему Миранды. – А если серьезно, я упал с лестницы, но спускаясь из кабинета Даррелла. Он вызывал меня к себе. – С этими словами Хьюго большим пальцем потер щеку под глазом, как раз там, где красовался желтый след от сведенного синяка.
- Будь в следующий раз внимательнее, - заботливо произнесла Миранда, склонившись к Хьюго, отчего ее косички коснулись его руки.
- Да, внимательнее, Хьюго, - раздражительно повторил Джеймс, и их взгляды с кузеном встретились: в одном была уверенность, в другом недоверие и злость. - Кстати, - он обратился к Миранде Томас, и его сердце от ее улыбки растаяло. – Я могу и приревновать, - уже шутливо произнес он.
Миранда и Хьюго посмотрели друг на друга и оба прыснули от смеха. Лили тоже улыбнулась.
- Все, я пошел исполнять обязанности школьного старосты! – Альбус резко подскочил со своего места, и его волнение за друга и кузена как ветром сдуло. По крайней мере, это было видно по его изменившемуся выражению лица.
- Нет, ты пошел на занятие по Трансфигурации! – крикнул вдогонку ему Джеймс, а Ал отвернулся и зашагал прочь в сторону выхода, улыбаясь. Так показалось Лили. Наверное, иногда улыбку можно почувствовать по воздуху. А, может, это кровные узы так действуют или просто хорошее знание собственного брата? Лили и сама ненадолго улыбнулась, убрала в рюкзак недописанное письмо отцу, и, бросив взволнованный взгляд на Хьюго (который его, разумеется, не увидел), вышла из Большого зала. Она и сама не заметила, как осталась совсем одна за гриффиндорским столом.
Защита от Темных Искусств протекала довольно спокойно, и даже слизеринцы были сегодня подозрительно притихшими. Профессор Снафт медленно расхаживал вдоль учебных парт, читая монотонным голосом текст учебника. Практические занятия он проводил просто превосходно и интересно, а вот лекционный материал правильно преподносить не мог. И теперь Лили, а заодно и весь шестой курс Гриффиндора и Слизерина клонило в сон. Снафт откашлялся и продолжил дальше. Кэтрин Стюарт, подруга Лили, толкнула ее локтем и склонилась к уху. Скрывая их обеих от профессора длинными темными волосами словно занавесью, она зашептала:
- Ты знаешь, что произошло с Забини? – Кэтти тихонько кивнула в сторону первого стола во втором ряду, который занимали Блейз Забини и Джастина Патил. – Не то, чтобы меня волнует участь и здоровье слизеринцев, но все-таки любопытно, кто его так.
- А что с ним не так? – без особого интереса спросила Лили, потому что не хотела огорчать подругу. Иногда Кэтти бывает такой болтушкой! Но за доброту и искренность Лил прощала ей такой маленький недостаток. К тому же, Лили не раз ловила себя на мысли, что Кэт неравнодушна к этому Забини.
- Мисс Поттер, еще раз заговорите с мисс Стюарт, и Гриффиндор потеряет очки, которые еще даже не успел заработать. – Томас Снафт раздраженно взглянул на своих студенток, вынужденный прервать лекцию, а многие слизеринцы довольно захихикали. Лили закусила губу, сделав вид, что сосредоточена и готова слушать и записывать материал. А затем, когда профессор продолжил читать учебник, придвинулась ближе к подруге, зная, что той так и не терпится поделиться наблюдениями.
- Вчера вечером, когда все разошлись после праздника, я проверяла коридоры, чтобы узнать, все ли гриффиндорские младшекурсники дошли до гостиной после отбоя, - Кэтти заговорила совсем тихо, то и дело поглядывая на профессора Снафта, и Лили пришлось напрячь слух, чтобы услышать ее. – И видела, как Забини разговаривал о чем-то с Малфоем, ну, тем, что младший, и на лице Блэйза были…
- Стюарт, минус пять очков с Гриффиндора, - прошипел Снафт, а некоторые слизеринцы засмеялись в голос. – Вы с мисс Поттер явно никак не наговоритесь после летних каникул! У вас будет целый день после моих занятий, – тут Лили мысленно поправила его, отметив, что «полдня», - чтобы обсудить все сплетни магического мира, а сейчас избавьте меня от необходимости тратить свое время на выговоры.
Лили глубоко вздохнула, а Кэтти принялась быстро-быстро писать продолжение своего ответа в уголке пергамента подруги. Через несколько секунд староста Гриффиндора подвинула лист ближе к соседке по парте и та прочла: «На его лице были ужасные кровоподтеки и огромный синяк под глазом».
Лили изнутри передернуло. Она не стала ничего говорить Кэтти о своем кузене. Лишь покачала головой, мол, не знаю, что с Забини. Ну, разумеется, Хьюго никак не мог быть связан с этим слизеринцем, но было странно, что кто-то из Слизерина стал размахивать кулаками. Казалось очевидным, что противник Забини был из змеиного факультета, ведь никого из Гриффиндора Лили побитым или раненым не видела… хотя, может быть, она невнимательна. А то, что в отличие от всех остальных учеников слизеринцы предпочитают использовать только заклинания, а не физическую силу, было известно всей школе. Слишком уж жестоки иногда были эти заклинания, оставляя за собой шрамы и прочие несводимые следы.
***
Вечером того же дня Лили задумала сама поговорить с двоюродным братом и спросить о произошедшем. Глупость, конечно, что он упал с лестницы. Слишком очевидная глупость. Но подойти Лили так и не решилась. Ни тогда, когда тот был в окружении остальных когтевранцев, ни когда он одиноко сидел на подоконнике в коридоре. И где она, хваленая гриффиндорская храбрость?!
Лили, раздраженная собственной нерешительностью, направилась в совятню, чтобы отправить письмо отцу. Рано утром в окно спальни девочек Гриффиндора постучалась черная сова. Видимо, Гарри написал письмо едва ли не сразу, как дети приехали в Хогвартс. В нем отец просил не рассказывать Джеймсу и Альбусу о новых метлах, которые он купил к последнему учебному году близнецов. Братья просто бредили этой моделью, но из-за финансовых трудностей отец постоянно откладывал их покупку на неопределенный срок. И вот, когда все, наконец, случилось, он… забыл метлы дома. Хотел подарить их первого сентября, и вот забыл. Можно было списать все на приближающуюся старость, но реальный возраст еще не позволял этого сделать. Хотя иногда Гарри очень остро ощущал, что прожил и пережил на этом свете гораздо больше трудностей и лишений, чем его ровесники. И Лили это знала и искренне переживала за папу. А метлы было предложено подарить братьям на день рождения. А потому скрывать их наличие. Лили заверила отца, что выполнит эту просьбу.
Войдя к совам, Лили в очередной раз поразилась тому, насколько чисто здесь бывает в начале учебного года. Летом, как понятно, почтовых птиц гораздо меньше и все они – школьные, да к тому же многие разносят письма первокурсникам, а с приездом учеников и преподавателей совятня снова превращается в немыслимый и ужасный балаган, состоящий из скрежета клювов, когтей, шуршания перьев и уханья. Но все-таки нельзя не отметить, что после каникул еще можно различить чистые камни под ногами, а воздух еще не настолько пропитан неприятным запахом. Интересно, Филч разве не должен здесь прибираться?!
Искать Юджина Лили не пришлось. Едва она зашла в совятню, как на жердочку прямо перед ней приземлился ее филин. Три белых перышка на его голове как всегда торчали в разные стороны, выбиваясь из общей массы серого оперения. Филин негромко ухнул и легонько клюнул Лили за локоть, когда она доставала из кармана припасенный сырный крекер. Юджин склевал весь гостинец без остатка и благодарно выдвинул вперед левую лапку. Лили тут же с улыбкой кивнула птице и привязала к ней приготовленный конверт. Филин еще раз ухнул, взлетел над жердью и вылетел в окно пулей, облетая замок с запада на восток.
Лили уже выходила из совятни, когда ей в голову пришла совершенно нелепая идея. Она тут же вытащила из рюкзака перо, чернильницу и самый неизмятый из маленьких клочков пергамента, что смогла отыскать у себя, и склонилась с ними над каменным столом в углу помещения, где птицы обычно не сидели. Лили обхватила на секунду губами мягкий кончик пера, задумавшись, а затем, все еще волнуясь и мысленно злясь на себя по поводу принятого решения, написала всего лишь несколько слов:
«Что случилось? Я переживаю за тебя, Хьюго».
Имя далось ей с особым трудом, и вывести его на пергаменте ровным почерком оказалось почему-то тяжелее, чем Лили ожидала. Она успокоила себя тем, что это с непривычки. Вслух Лили нечасто приходилось его произносить, а уж писать – тем более, а нормы этикета и вежливости просто требовали хоть какого-то обращения. Назвать Хьюго братом язык не повернулся, да и рука тоже. Лили едва удержалась, чтобы не обвести все слова еще раз чернилами. Будто смысл от этого дойдет до Хьюго Уизли гораздо лучше и быстрее.
Издав нервный вздох, Лили свернула пополам и без того крохотный лист, достала из рюкзака еще один конверт, - благо у нее их был целый ворох, видимо, как раз для таких сумасшедших случаев, - и подозвала к себе ближайшую школьную сову. Та осталась крайне недовольна тем, что ее не угостили печеньем, как филина, однако согласилась выполнить свое поручение. В конце концов, она же почтовая сова.
И хотя мысль о том, что общаться таким образом в стенах одной школы – безумие, упорно не покидала головы Лили Поттер, она постаралась сосредоточиться не на совершенной глупости, а на воспоминаниях о прошлом лете. Том, что было год назад.
Ветер развевает ее челку, то и дело норовя вытащить и остальные темно-рыжие волосы из наспех заплетенной косички. Небольшой серый домик на берегу пруда. Рядом стоит велосипед, прислонившись к низенькому деревянному забору, а позади забора, у цветочной клумбы с пышными ароматными розами – ее братья: Джеймс и Хьюго. Они о чем-то оживленно спорят – Лили не совсем вслушивается о чем, да это и неважно, ведь основная тема для пятнадцати- и шестнадцатилетних подростков – квиддич. И девочки. Но сейчас точно не о девочках. Кажется, чемпионат мира. Джеймс то и дело поправляет пальцами дужку серебристых овальных очков, которые через год сменят черные в серьезной прямоугольной оправе. Хьюго то и дело, споря, кусает губы –глупая привычка, которую он перенял от Лили, когда им пришлось еще в детстве провести две недели вместе в одном доме у бабушки Молли и дедушки Артура. Его волосы на таком ярком солнце сильнее отливают рыжим, а от купания еще больше закручиваются в кудри, хотя в обычное время вьются только слегка. Лили щурится, улыбаясь, но спустя несколько минут небо заволакивают темные грозовые тучи. Как переменчива в этом месте погода! Джеймс садится на велосипед, пока Хьюго поспешно выводит из укрытия одолженный у старшего брата Миранды мопед. Лили возмущается, что кузен забыл захватить шлем и ругает его, стараясь придать голосу шутливый тон, однако в душе не утихает беспокойство. Срываются первые дождевые капли, и Джеймс на полном серьезе заявляет, что не сможет везти сестру на велосипеде во время дождя по скользкой дороге. Хьюго бормочет что-то насчет того, что она сама отказалась сюда ехать с ним на мопеде. Называет ее трусихой. Лили, немного задетая его словами, но больше – расстроенная словами Джеймса насчет велосипеда, кивает брату в сторону Хьюго и садится на мопед. Кажется, что в воздухе от дождя еще сильнее пахнет розами, чем пылью или озоном. Лил покорно садится позади Хьюго, а за шиворот черной футболки с котятами стекают прохладные капли дождя. Вон, даже дрожит вся. Хьюго просит обхватить его руками за живот и трогается с места с оглушительным ревом. Страшно. Но ему ведь невдомек, что трусиха она вовсе не только из-за страха перед таким транспортом. Едут они совсем небыстро, так, чтобы успевал Джеймс на своем велосипеде, а, может, чтобы ей было не так страшно. Она не знает. И не спрашивает. Просто ей все равно. Ну, разве что капелька любопытства. Она закрывает глаза, еще раз вспоминая прошедший летний день, единственный, пожалуй, когда ее за всю жизнь затащили в воду, а она, брызгаясь и ругаясь, в мокрой одежде, тут же начинает истерически смеяться, и Джеймс тоже начинает громко смеяться, наблюдая за сестрой и Хьюго с берега. А теперь они едут домой. Она волнуется за брата, не всегда успевающего позади, иногда оглядываясь. Переживает за человека, в чью футболку сейчас крепко вцепилась, потому что он едет без шлема, хотя она не лучше, а дорога совсем короткая. Вдыхает странный приятный запах, исходящий от спины этого человека, похожий на смесь скошенной травы и душистого мыла. И ей снова мерещится аромат роз. А, может, и не мерещится: она не знает.
Лили споткнулась и, упав, пролетела две или три ступени, грохнувшись прямо на холодный камень. Ноги тут же неимоверно заныли, и кое-как сумев нормально сесть, Лил посмотрела на свои колени. На одной ноге была сильная ссадина, а на другой – текла кровь. Правда, она скорее не текла, а так, просто немного сочилась, но суть дела не меняла. Лили захотелось взвыть от боли, но она не стала. В глазах защипало, а к горлу подкатил комок. Лили постаралась сморгнуть непрошеные слезы и возвела взгляд к темнеющему небу, на котором между белеющих облаков выглядывали появляющиеся звезды и половинка луны. Ужасная, бесполезная вода совсем и не намеревалась уходить из глаз.
Плакала Лили, конечно, не от боли. Просто так часто бывает, когда все плохо или не так, как хочется, нам кажется, что все остальное в мире против нас. И тогда малейший толчок, неосторожный шаг или крохотный осколок плиты, не так лежащий на ступенях, кажется нам непомерно обидным, досадным. Мол, почему именно сейчас? А на самом деле-то все не так. И плачем мы не от боли в ногах, не от обиды на осколок, а от всего сразу, наваливающегося отчего-то в этот момент на нас откуда-то сверху или откуда-то из глубин, должно быть, нашего сердца. Вот и слезы Лили были какими-то горькими, обидными.
Хьюго.
Когда они перестали находить общий язык, и он отдалился? Лили не знала ответ на этот вопрос. Наверное, все стало так последней весной. Она и сама поспособствовала этому, и тогда, полгода назад, Лили бы воодушевленно заявила – да, так надо и так лучше, а он… Он не заметит. И он не заметил. А теперь… Теперь – это именно «теперь».
А когда она стала чувствовать себя неловко в его обществе? Ну, здесь ответить было совсем легко: тем летом, тем самым летом. Хотя, может быть, еще раньше?
А помимо этого - бесконечная борьба с внутренними «правильно» и «неправильно». Ну, разве правильно влюбиться в собственного брата, хоть и не родного? Разве правильно позволять себе что-то чувствовать в его присутствии, кроме родственных, сестринских чувств? Разве правильно требовать у него, хотя и мысленно, какой-то взаимности? Неправильно, неправильно, неправильно!
И на хрупкую гриффиндорку навалился несоизмеримый с ней камень обиды. Да, это была не злость, а обида. Она и сама не совсем точно понимала, почему. Зато весьма точно определила масштаб этой самой обиды и то, что этот масштаб охватил. Лили наклонилась к коленям лицом, сидя на той же холодной ступени лестницы, ведущей вниз от совятни, и обхватила сзади шею руками, сцепив пальцы в замок. Прошло неизвестное количество времени. Может быть, минут сорок после его неудачного падения (если падения вообще бывают удачными), а, может, и несколько часов. Возможно, скоро отбой. Небо давно уже потемнело, а луна куталась в темно-серой вуали облаков.
Лили обиделась на саму себя и на собственную глупость. На Хьюго, который так и не понял, что она не хотела терять их общения. На то, как показательно он поздравил ее с днем рождения. На то, что не смогла подойти сегодня и просто, как бы невзначай, поинтересоваться его самочувствием и на то, что отправила это глупое письмо.
И обиделась на серую школьную сову, которая принесла ей ответ.
