Неко ученыйШпионы не шпионы, но говорящий кот и впрямь оказался диковинкой даже для ОД, и в поместье Кучики потянулись паломники. Кот говорить не отказывался — обретя дар речи, первое время он вообще болтал без умолку, надоев всем слугам, — с готовностью выходил к мнущимся у ограды гостям. Принимал подношение в виде рыбки («Сырую я не ем, и никаких острых соусов, моему желудку это вредно. И нет, кислых тоже не надо!») и говорил, говорил...
Гриммокот, хоть и вспомнил, кем был в прошлой жизни, в этой всё же прежде всего был уличным котом. Но назад на улицы возвращаться вовсе не хотел — он ведь и в прошлой жизни рад был обрести подобие дома после нелёгкого выживания в песках великой пустыни. В княжеском доме было хорошо, просторно (можно пронестись галопом через все комнаты, когда раздвигают фусума, и снисходительно выслушать сетования слуг на «господина, который зачем-то завёл коня, потому что злокозненное животное, прикидывающееся котом, судя по топоту, никем, кроме коня, быть не может»), кормили до отвала рыбкой, и можно даже было поощрить людей дозволением погладить его, княжеского кота, шёрстку. Это было величайшей милостью — право гладить совершенное кошачье существо принадлежало исключительно хозяину. Кошки всегда чуют сильных людей, стараются оказаться поближе и ластятся к ним, впитывая чужую силу и млея от этого. А хозяин был очень сильным. Гриммокот буквально вился рядом, заглядывал в глаза, ласкался, самым недостойным образом превращаясь в пушистую тряпочку, купаясь в тепле, исходящем от хозяина, когда жёсткие сильные пальцы чесали за ухом. Или горлышко. Или загривок. Мррр...
Немножко омрачало счастье то, что железка эта полуживая испугалась, что хозяин по достоинству оценит прекрасную белоснежную шерстку, гордую стать и прочие несомненные достоинства Гриммокота и предпочтёт любить его. И постоянно старалась упасть, когда Гриммджоу по извечной кошачьей привычке с мурчанием начинал тереться о предметы обстановки. Этих предметов в просторной комнате было маловато — один стол да подставка для оружия в углу, и Гриммокот, каждый раз забываясь, слишком близко подходил к мечу. Тот норовил пристукнуть наглое животное, покушающееся на любовь хозяина, и падал сверху. Пару раз даже пытался выскользнуть из ножен, на что Гриммджоу немедленно ябедничал Бьякуе. Тот делал внушение обоим, и соперники временно утихомиривались.
Но просто жить коту тоже было скучно — душа требовала приключений. Миссия великого охотника провалилась, а хозяин разгневался за дохлых мышей. Больше же заняться было решительно нечем. Потому за дело просвещения тёмных шинигами Гриммокот взялся со всем энтузиазмом. Всем известно, что кошки — самые умные и совершенные существа, следовательно, всё, что кот ни скажет — есть мудрость. А за право просвещаться пускай сдают в благотворительный фонд имени Гриммокота что-нибудь вкусненькое.
Бьякую поползновения кота раскормиться вновь до размеров пантеры не слишком волновали. Пока слушатели кошачьих баек не лезут на его территорию, а кот не болтает лишнего — пусть их. Тем более что скучающее кошачье существо, гораздое со скуки на всяческие пакости, действовало князю на нервы.
Кира, которого традиционно приволокли за компанию (на говорящего котика захотела взглянуть великолепная Мацумото, Хисаги немедленно вызвался сопровождать, а чтобы дама сердца ничего такого не подумала, взял с собой Киру), втайне был большим любителем сказок. Он перечитал множество японских, китайских, корейских сказок, а когда они закончились — перешёл на сказки гайдзинские.
Английские, французские, скандинавские... и добрался до русских. И пропал.
Бакэнэко, что рассказывает квайданы... то есть сказки и читает хокку проходящим мимо. Зубы заговаривает, кажется. Есть-то ему что-то надо! Другой бакэнеко, который усыплять умеет... А ещё аякаши, принимающий облик полуосла-полуконя, кто его себе заполучит — судьбу изменить сможет. И хранитель леса Яга-онна со своим ручным ёкаем-помощником, принимающим облик домика на птичьих ногах, иногда помогающая храбрым самураям и даймё — если они были достаточно учтивы. Словом, что ещё надо любителю сказок?
Увидев важно расхаживающего туда-сюда прямо по ограде кота, свысока вещающего кошачьи мудрости и просто байки, Кира ахнул:
— Неко учёный!
Гриммокот не вполне понял, но горделиво приосанился. Всё непонятное он воспринимал исключительно как хвалу самому совершенному существу.
Пойдёт направо — хокку молвит, налево - квайдан говорит... Вместо хокку, правда, были не всегда приличные анекдоты, но сути не меняло — в Сейретее появился свой собственный сказочный персонаж! И это может поспособствовать делу продвижения сказок в массы... Сказки в Готее почему-то успехом не пользовались, что, по мнению Киры, следовало исправлять.
Подкупив кота кусочком колбаски (рыба тому уже приелась, и хотелось чего-нибудь эдакого... деликатесного), Кира пригласил его на разговор...
* * *
Коты — существа не то чтобы злопамятные, просто они обладают обострённым чувством справедливости. Впрочем, обиду они забывают легко, отомстив за неё. А забыв, мстят ещё раз. Для верности. Воспользовавшись отсутствием хозяина и старательно выждав, чтоб убедиться, что он не вернётся не вовремя, Гриммджоу решил осуществить свой План Мести наглой железке. Отодвинул створку дверей мордой и лапами, протиснулся — и отомстил. Типично кошачьим способом. Но удрать с месте совершения праведной мести не успел — неожиданно вернулся Бьякуя. Слишком долго выжидавший кот заметался по комнате, услыхав лёгкие шаги, но прятаться было решительно некуда. И окно закрыто... В конце концов Гриммджоу просто забился в угол, надеясь, что его не заметят. Попадаться на месте преступления... то есть вершения справедливого возмездия совершенно не хотелось.
Бьякуя успел сесть за стол и разложить бумаги, а кот старательно ползком попытался подобраться к открытому хозяином окну, когда дремавший дух меча обнаружил сотворённое.
И, потеряв дар речи, плеснул такой волной злости, что Бьякуе стало нехорошо.
Причина негодования занпакто выяснилась быстро.
Лужа. Возле подставки.
— Гриммджоу.
— Хозяин, он сам виноват, — попытался оправдаться кот. — Это моё священное кошачье право — мстить обидчику!
Бьякуя Киплинга не читал, но поступил, как и полагалось настоящему мужчине: запустил в проводящего стратегическое отступление кота попавшей под руку тушечницей. Тяжёлой обуви, к счастью для кота, поблизости от князя не оказалось, а книгу ему было жаль швырять. Не попал. Гриммокот мявкнул и в панике попытался с разбега проделать тяжёлой тушкой дыру... то есть выход в фусума, расписанных журавлями в бамбуковой роще. Пробил. Застрял.
— Мя-а-а!!!
«Хозяин, — возопил, обретя снова дар речи, Сенбонзакура — самому Бьякуе приличные выражения на ум не шли, потому он молчал, созерцая заднюю часть застрявшего кота. — Скажи волшебное слово!»
— Брысь! — прикрикнул окончательно выведенный из себя Бьякуя, машинально складывая пальцы в жесте для любимого заклинания.
Кот, почуяв, что дело пахнет уже жареным котом, взвыл, прорвался сквозь многострадальные фусума и с топотом умчался вдаль.
«Я имел в виду "шикай"», — буркнул занпакто.
Бьякуя молча разглядывал рваную дыру в пейзаже с журавлями.
