Глава 1 — Гарри Поттер, — Гарри показалось, что он слышит шипение преподавателя даже за те двадцать метров, на расстоянии которых они находились друг от друга. Пребывая вне себя от страха, Поттер уже подумывал, не пора ли "смываться", но удерживал себя только тем, что учитель все равно найдет его и убьет.
— Простите, — единственное, что сумел выдавить из себя Гарри.
Снейп его не услышал, да и не мог услышать на такой дистанции, но поманил мальчика к себе только что держащей напиток рукой. Гарри, чтобы не взорваться от переизбытка страха и шока, ступил вперед, на ватных ногах приближаясь к своему учителю естествознания. Когда расстояние между ними уменьшилось до двух с лишним метров, Гарри заметил в нескольких шагах справа от себя мяч, которым только что наделал столько беды. Поттер быстро поднял мяч с земли, и обернулся к Снейпу, пытаясь не встречаться с ним взглядом:
— Я отнесу его в тренерскую, сэр, — начал он почти с мольбой в голосе.
— Нет, — отрезал Снейп. – Мистер Ранкл займется этим. Отдай ему мяч, — отчеканил он строго.
Гарри нехотя отдал как можно более легкий пас Ранклу, и поплелся следом за уже уходящим Снейпом. Преодолев несколько безлюдных коридоров и лестничных пролетов, они оказались в довольно длинном коридоре с устланным гладкими плитами полом и приличным количеством дверей с обеих сторон. Учитель и ученик прошли несколько метров вдоль стены, и остановились перед широкой синей дверью с табличкой «Директорская». Снейп потянул на себя ручку, и дверь беззвучно отворилась. Преподаватель подчеркнуто учтиво пропустил своего непутевого ученика внутрь, войдя следом.
Так хорошо знакомое Гарри помещение было квадратным и небольшим. У одной стены приютился высоченный и широченный шкаф с личными делами учеников, журналами и прочей макулатурой. У второй стены разместилась дверь с табличкой «Директор А. П. Дамблдор», а справа возле нее восседала за небольшим письменным столом личная секретарша директора – «Д. Дж. Амбдридж», как вещала небольшая табличка на краю стола. Мисс Амбридж возглавляла неписанный рейтинг самых жутких существ школы №34, в котором после нее стояли такие образцы противности, как мистер Филч – школьный сторож, его кошка Миссис Норрис, и первогодка Кэнди Флютт, который просто постоянно ковырял в носу и был неисправимой ябедой. Кэнди, между прочим, прекрасно сдружился с мисс Амбридж.
— Добрый день, — произнесла с натиском Амбридж, поджав намазанные приторно розовой помадой губы.
Северус Снейп проигнорировал ее приветствие, бросив сухое «Мы к директору», и втолкнул Гарри внутрь кабинета вышеуказанного. Когда Снейп тоже вошел, и дверь затворилась, Гарри потер локоть, который только что сжимали цепкие пальцы преподавателя естествознания, и поднял взгляд на директора. Тот сидел за дорогим, инкрустированным разными породами дерева письменным столом, откинувшись на спинку мягкого оббитого синей кожей кресла и разглядывая какой-то толстый журнал.
— Мистер Дамблдор, — скептически начал Снейп, — не хочу отрывать вас от чтения свежего выпуска «Форбс», но у нас тут случился… некий инцидент.
Дамблдор преспокойно отложил журнал в сторону и традиционно посмотрел на посетителей поверх очков.
— О. Ничего страшного, Северус. Я как раз дочитал интересующую меня статью, — заверил своего подчиненного директор Дамблдор. – Я вас слушаю.
— Мальчишка непоправимо испортил вашего дражайшего «Дискобола», разлив на него мой кофе, — просто сообщил Снейп, кивнув на старательно изучающего собственную обувь ученика.
Директор на какую-то долю секунды помрачнел, но очень быстро взял себя в руки и мягко произнес:
— Я надеюсь, это было случайностью.
Гарри понял, что обращаются к нему и, подняв голову, быстро закивал в подтверждение надежд директора.
— Конечно же, я не думаю, что это было специально спланированной диверсией, — изрек Снейп не без насмешки. – Мистер Поттер не настолько гениален, чтобы так идеально рассчитывать траекторию своих пассов. Но, все же, испорчено школьное достояние, и я посчитал своим долгом сообщить об этом вам. Думаю, нельзя просто спускать ученикам с рук подобные проделки.
— Я назначу Гарри наказание, — заявил Дамблдор спокойно. – Или этого мало?
— Бесконечно мало, мистер Дамблдор, — без колебаний ответил Снейп. – Такое впечатление, будто мне неизвестно, каким образом осуществляются ваши наказания. Боюсь, мистеру Поттеру это может пойти лишь во вред.
Гарри нервно сглотнул от такого развития событий. Не поднимая вновь опущенной на всякий случай головы, он краем глаза посмотрел на преподавателя. Тот выглядел абсолютно серьезным. Казалось, он шагу не ступит, не добившись своего.
— И что же ты предлагаешь? – поинтересовался осторожно директор Дамблдор.
— Я предлагаю осведомить родителей Поттера о случившемся. На собрании. Пусть выплатят штраф и подействуют как-то на своего сына, чтобы он не швырялся мячами в преподавателей, — выдвинул предложение Снейп.
Гарри почувствовал себя так, будто он – какая-то бездушная вещь, судьбу которой эти люди сейчас так легко решают. Но чувство вины и некоторый страх перед начальством не позволяли ему сказать ни слова в свое оправдание.
— Ты действительно считаешь это настолько необходимым? – спросил Дамблдор как можно мягче. Гарри на секунду проникся к старому директору волной благодарности за попытку… защитить его.
— Да. В конце концов, я могу, по крайней мере, требовать возмещения морального ущерба, если вас совсем не интересует испорченная скульптура. Не то, чтобы я очень пекся о своей персоне, но мне кажется неправильным с точки зрения педагогики ваше отношение к проступкам учеников, — объяснил Снейп холодно.
Дамблдор немного устало вздохнул, и произнес:
— Да будет так. Против твоих неоспоримых прав я ничего не могу поделать. А теперь, когда мы решили этот вопрос, ты бы не мог оставить нас наедине, Северус? – спросил Дамблдор, ясно давая понять преподавателю естествознания, что его мнение на этот счет не имеет значения.
— Конечно, директор, — кивнул тот не без сарказма в голосе. – До свидания, — и Снейп скрылся за дверью, даже не удостоив Поттера взглядом.
— А теперь я попрошу тебя попить со мною чай, Гарри, — сообщил ему Дамблдор дружелюбно.
Гарри согласился на предложение. Спустя долгие препирательства с мисс Амбридж о том, чернорабочая она, или нет, чтобы делать им напитки, они с директором наслаждались горячим чаем.
Но, как только Гарри успел отпить первый осторожный глоток, на директорском столе страшно резко и громко зазвонил телефон, и Поттер с испугу разлил немного чая на драгоценную поверхность.
— Я вас слушаю, Долорес, — произнес Дамблдор в трубку, пока покрасневший Гарри пытался платком вытереть со стола горячую лужицу. – Уже иду.
— Гарри, — обратился профессор к мальчику, положив трубку, — я должен отлучиться на несколько минут. Ты не мог бы подождать меня здесь? Я хотел бы обсудить с тобой кое-что.
— Да, сэр, — согласился мальчик, пряча мокрый платок за спиной. – Конечно, сэр.
— Я сейчас вернусь, — бросил напоследок Дамблдор, и вышел из кабинета.
Спустя несколько минут, когда Гарри уже допил свой чай и пересчитал все цветочки, изображенные на столе директора, из открытого настежь окна послышались голоса. Один из них принадлежал Дамблдору, ну а второй… второй голос был женским.
Это был голос мадам Максим, директрисы средней школы имени святой Анны. Насколько было известно ученикам обеих школ, между их директорами постоянно происходили, мягко говоря, споры. Дело в том, что, по мнению обоих директоров, специальная школа для мальчиков находилась непозволительно близко к специальной школе для девочек. И именно с целью разрешения этой ужасной проблемы главы школ систематически проводили разъяренные диспуты уже лет десять подряд. Мадам Максим настаивала на том, что школа №34 обязательно должна переехать в другую часть города, чтобы не разрушать своей близостью результаты кропотливой работы воспитательниц из школы св. Анны. Директор Дамблдор, в свою очередь, заявлял, что школа №34 совсем только недавно (каких-то тридцать лет назад) была возведена из страшных руин стараниями множества родителей и спонсоров, и ни в коем случае не может переехать с этого исторического места. На это мадам Максим отвечала, что, если уже говорить об истории, то помещение школы св. Анны специально для обучения девочек было возведено еще в восемнадцатом веке и в наше время считается школой-музеем, который может быть разграблен при переезде с этого благословенного места. Профессор Дамблдор же, как то свойственно любому уважающему себя мужчине, ревностно продолжал отстаивать свою территорию, несмотря на все аргументы директрисы соседней школы. Поэтому годы шли, а школы до сих пор оставались на своих местах. Пока что единственным достижением согласованности директоров стала четырехметровая кирпичная стена, разделяющая их территории. Но и эта преграда не слишком сдерживала любопытных учеников и учениц от общения друг с другом.
Гарри высунул голову в окно, подставляя лицо солнечному свету и, одновременно, пропуская мимо ушей очередную подчеркнуто вежливую дискуссию Дамблдора с мадам Максим. Птички беззаботно порхали от одного дерева к другому, последний теплый осенний ветер весело раздувал по небу пушистые тучи, и Гарри отчетливо понял, что не сможет выдержать в этой роскошной конуре больше ни секунды. Почти не задумываясь, мальчишка перемахнул через низкий подоконник, и оказался на пологой черепичной крыше второго этажа, которая в некоторых местах успела порасти мхом. Как можно более неслышно Поттер подобрался к соседнему окну, выходящему в кабинет математики, где сейчас никого не было. Окно было приоткрыто, и Гарри осторожно потянул его вверх, расширяя отверстие на минимальную высоту для того, чтобы он смог пролезть внутрь. К счастью, дверь в коридор тоже была отворена, и Гарри спокойно направился на первый этаж, а оттуда – к выходу на задний двор. Спустя еще несколько минут Поттер перелез через сетчатый забор, и с почти чистой совестью направился домой. Вернее, в дом Дурслей.
Подойдя к жилищу своих опекунов, Гарри с сожалением заметил, что машина дяди Вернона стоит во дворе.
Но не успел он ступить на дорожку, ведущую к входной двери, как автоматические ворота гаража медленно поднялись, явив Гарри троих дружков его кузена во главе с самим Дадли, которые сосредоточенно копались там в каком-то квадроцикле. Гарри мигом окинул пространство вокруг себя взглядом в поиске какого-нибудь укрытия, но в радиусе нескольких метров не оказалось ничего, достойного такого звания. Хотя было уже поздно — один из дружков Дадли уже заметил его.
— Эй, Большой Дад, смотри, — обратился он к действительно не по годам большому кузену Гарри. – Это ведь твой стремный родственник.
«Большой Дад» обернулся в поисках своего родственника, и очень быстро наткнулся взглядом на застывшего Гарри.
— О, — протянул он немного слишком медленно для обычного человека, – какие люди.
Гарри мог бы убежать. Расстояние между ним и гаражом было пока что достаточно приличное, чтобы дать мальчику шанс на выживание. Но Гарри Поттер был слишком горд, чтобы позволить себе убегать от шайки малолетних преступников с общим айкъю в восемдесят шесть. Если бы только ему не пришлось потом несколько ближайших лет выслушивать насмешки еще и по поводу своей трусости. Вместо того чтобы убежать назад, он твердо ступил вперед, спокойно, насколько это было в его силах, приближаясь к входу в дом.
— Куда это ты направился? – еще одну фразу Гарри пропустил мимо ушей. – Эй, чокнутый, я к тебе обращаюсь, — с этими словами Дадли вместе со своими приятелями перегородил ему дорогу. – Ты что, совсем оглох, что ли?
— Чего тебе? – Гарри гневно уставился на своего кузена.
— Нет, это тебе чего? – ответил вопросом на вопрос Дадли, чем на миг ввел Гарри в замешательство.
— Я просто хочу войти в дом, — отрезал, наконец, Поттер, и намеревался уже, было, проскользнуть мимо высоченного приятеля Дадли, но его поймали «за шкирку».
— Стой, малый, — пробасил этот дружбан, а Дадли продолжил:
— Это не твой дом. Убирайся отсюда, — слова, произнесенные кузеном, просто окунули Гарри с головой в какой-то странный ступор. Это задело его. Нечего притворяться, что это не так.
— Поверь, малыш-Дадди, будь моя воля, я бы ни за что не согласился жить с таким тупоголовым идиотом, как ты, — выплюнул Гарри, не сумев сдержать вспышку гнева.
В следующий миг его грубо прижали к ближайшей стенке, почти приподняв над землей за ворот старой футболки, которая жалобно затрещала от такого варварского обращения. Поттер уже зажмурился в ожидании сочного удара, но внезапно дверь дома отворилась, и оттуда вышла тетя Петуния.
— Дадли, иди в дом. Сейчас начнутся «Эдди и клоуны», — настойчиво позвала она сына, будто не замечая прижатого к стене Гарри.
«Большому Даду» понадобилась целая секунда, чтобы понять смысл слов матери, после чего он резко убрал руки от своей жертвы, и обернулся к друзьям:
— Ну, я пойду, — пробормотал он им, и последовал к входной двери.
«Ага, пока» и «Давай, Дад» его коллег по выбиванию духа из более слабых детей слились в одно невнятное прощание. Затем каждый из них бросил в сторону Гарри обещающий скорую встречу взгляд, и парни ушли втроём вдоль улицы.
Когда дверь за Дурслями закрылась, Гарри, отдышавшись немного, тоже вошел в дом. Небольшой коридорчик, к огромному облегчению Гарри, пустовал. Из-за закрытых дверей гостиной слышались звуки телевизора. Поттер свернул в первую слева дверь, и оказался в небольшой стерильно вылизанной кухне. На барной стойке стояла одинокая тарелка с остывшей кашей и куском хлеба, который тетя Петуния «заботливо» бросила прямо в овсянку, чтобы он столь аппетитно размяк к приходу Гарри. Мальчик по-быстрому разобрался с едой, потому что был голоден. А затем вышел в коридор и хотел уже начать подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж, где размещалась его комната, но вспомнил кое-что, и свернул в гостиную.
Чета Дурслей расположилась на мягком охристом диване перед телевизором, причем дядя Вернон занимал почти девяносто процентов этой мебели. Дадли скрашивал своими телесами большое уютное кресло возле дивана, которое родители подарили ему специально для просмотра телевизионных программ.
Когда Гарри вошел, никто из его родственников даже не обернулся. Поттер на секунду замялся, но затем подступил чуть ближе к дивану, и скороговоркой произнес:
— Вас вызывают к директору.
Но эти его слова как раз совпали с очередным гулом аплодисментов из телевизора, и ни один из опекунов не расслышал Гарри. Никто по-прежнему не оборачивался к нему.
— Дядя, — позвал Гарри осторожно, подойдя к мягкой мебели впритык.
Вернон, наконец, заметил его присутствие, и, повернувшись к Поттеру, сказал грубо:
— Не мешай, парень. Не видишь, что я смотрю телевизор? – и дядя вновь возвратился к просмотру своего любимого шоу.
Гарри еще несколько секунд неподвижно стоял, с непроницаемым выражением лица глядя на своих родичей, а затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов, и вышел из комнаты.
Он их проинформировал. Это уже их проблемы, что они его в упор не слышат.
Войдя в свою комнату, Гарри опустился на кровать, а затем и вовсе забрался на нее с ногами. Смотря прямо перед собой, Поттер предавался не самым радостным мыслям. Его почему-то необычно сильно задели обращенные к нему слова Дадли о доме. Странно. Не маленький ведь уже, чтобы переживать из-за такого.
Но в этих словах было нечто большее простых издевок. В них была правда.
Гарри давно уже понял и тщательно проанализировал их с Дурслями отношения. Он никогда не был им нужен. Даже наоборот – он был обузой. И Дурсли не упускали ни одного момента, когда появлялась возможность напомнить мальчику об этом. Может быть, они его даже ненавидели. Гарри был уверен, что он давно уже не жил бы с ними, если бы не страх его опекунов перед собственными соседями. Ведь тетя Петуния была родной сестрой матери Гарри. Что подумали бы соседи, если бы Дурсли отдали родного племянника в сиротский приют? А соседи обязательно узнали бы об этом – ведь чем еще заниматься порядочным домохозяйкам спального района в свободное время, кроме как сплетничать через заборы.
Конечно, любому нормальному человеку могло бы показаться диким выращивание ненавистного ребенка у себя дома только из страха быть осужденным соседями. Но не мистеру и миссис Дурсль, которые с истинной одержимостью пытались не выделяться из общей атмосферы идеального района с идеальными детьми, газонами, кухнями и домами. Им была вовсе ни к чему скандальная слава жестокосердых родственников. Куда проще было гордиться своей добротой.
По сути, им было глубоко наплевать на Гарри. Даже то, что миссис Дурсль время от времени спасала его от побоев двоюродного брата на манер сегодняшнего, было вызвано всего лишь очередным приступом страха перед соседями, которые могли заподозрить, что ее маленький Даддик – плохой мальчик.
Гарри давно уже осознал, что ему здесь далеко не рады. Но было очень больно понимать, что у него нет никого родного, кому можно было бы довериться. Особенно среди старших. У Гарри не было ни одного взрослого человека, которому он был бы нужен по-настоящему. И это жутко подавляло в критических ситуациях, когда он понимал, что некому за него заступиться, некому поддержать.
По крайней мере, Гарри мог радоваться тому, что был жив. Ведь он тоже мог погибнуть в той аварии, которая унесла жизни его родителей.
Это было тринадцать лет назад. Папа сильно напился и все равно сел за руль. Мама его отговаривала, но что она могла сделать против взрослого пьяного мужчины? Поэтому они ехали втроем: мама, папа и Гарри, пристегнутый в детском кресле на заднем сидении. Была очень плохая погода, дождь шел стеной, а огни фонарей размазывались при быстрой езде, судя по не слишком ясным образным воспоминаниям Гарри Поттера.
Кажется, авария произошла где-то в людном месте, так как маленького плачущего Гарри успели вытащить из машины до того, как та взорвалась. А вот его родителям повезло меньше.
Наверно, папа действительно много пил. Если верить рассказам Дурслей, он был жутким пьяницей без работы и фунта стерлинга в кармане. Да даже если не верить дяде с тетей, факт остается фактом: он разбился вместе с мамой только потому, что хорошенько выпил перед выездом.
А еще тетя Петуния, кажется, не слишком любила свою покойную сестру. Возможно, на Гарри перенеслась эта неприязнь после смерти Лили Поттер. Несомненно, причин для того, чтобы Дурсли терпеть не могли своего подопечного, было хоть отбавляй.
Гарри давно уже убежал бы из дома. Хотя бы в какой-нибудь приют. Но его останавливали страшные россказни, которые он слышал когда-то от одноклассников о порядках в подобных заведениях. Уж лучше было оставаться с Дурслями. Хоть на какой, но на свободе.
