Глава 2Мне сделали обложку! Ура!
https://pp.vk.me/c626617/v626617390/63e4/YzsFIaU6as4.jpg
Автор BravoAngel - Полина https://vk.com/id_88175390
https://vk.com/covers_dn
— Поттер — сын моей подруги детства, с которой мы вместе росли и учились. Решением Дамблдора Гарри был отдан в семью его единственных родственников — сестры Лили. Раз в полгода я навещал мальчишку и передавал Петунье — его тетке, чек на содержание племянника. Петунья без восторга встретила прибавление в семействе: к тому времени у нее родился сын — ровесник Гарри. Но она, до поры до времени, не делала попыток нарушить договоренность между ней и директором и избавиться от свалившейся на ее голову обузы. Муж ее тоже был не против. И то сказать, за такие деньги, что отстегивались на содержание мальчишки, можно было и потерпеть некоторые неприятности.
Как все было бы просто, если бы то, что приходилось терпеть несчастному семейству, действительно попадало под категорию «некоторые неприятности» и не более того.
Петунья Дурсль является опекуном сына погибшей в автокатастрофе сестры. Такова официальная версия произошедшего. Я изначально не был согласен с решением Дамблдора о передаче опеки маглам. Я полагал, что некоторые особенности характера отца Гарри — ныне покойного Джеймса Поттера, доставят со временем огромные неприятности семье опекунов, если сыночек пойдет в папашу. Я доказывал Альбусу, что мальчишку нужно отдать в магическую семью — немало семей на те поры выказали желание воспитывать спасителя. А еще лучше — отдать под присмотр Аластора, который знал толк в деле воспитания стервецов и наглых засранцев. Что говорить, даже Поттер-старший буквально через пару месяцев службы под его руководством начал превращаться в подобие человека. Грюм не возражал и всерьез собирался сотворить из ребенка своих подчиненных нечто вроде «сына полка», что и являлось лучшим выходом на тот момент. Но Дамблдор руководствовался абсолютно непонятными мне мотивами и решил иначе. Несколько дней мы провели в жарких спорах. Я сожалею, что у меня не хватило сил настоять на своем. Я тогда был настолько подавлен бессмысленной гибелью Лили, что в какой-то момент мне стало все равно.
Шли годы, и я все больше и больше убеждался в своей правоте: слабый волшебник не смог бы остаться в живых после Авады, несмотря на жертву матери. Уже тогда было ясно, что отродье Джеймса — потенциально сильный маг. Первые выбросы стихийки начались у Поттера, как и у любого другого одаренного волшебника, очень рано. Уже через год у семейства, не хватавших звезд с неба обывателей-опекунов, наступили черные времена.
Паршивец, характером весь в папашу, с возрастом постепенно начал осознавать свою власть над маглами. Ладно бы характер! Подозреваю, что мозги он получил от матери, поскольку сам Джеймс никогда особым умом не отличался. Опасное сочетание. Петунья, и прежде не отличавшаяся ни мозгами, ни силой характера, вскоре уже ничего не могла противопоставить наглости и выходкам племянника. Волшебники взрослеют быстро, муж Петуньи, магл, с ужасом убеждался в этой истине. Каждую встречу я вынужден был выслушивать поток жалоб на становившиеся все более опасными выходки малолетнего бандита.
Я, как мог, пытался надавить на директора. Продолжал попытки доказать необходимость изъять избалованного вседозволенностью малолетнего хулигана у не справлявшихся с ним опекунов.
Петунья сделала все, чтобы обезопасить свою семью: потакала ему во всем, выделила ему лучшую комнату в доме. Я своими глазами видел горы всевозможных игрушек, которые покупались ему по первому требованию. За любовь и заботу паршивец платил черной неблагодарностью, терроризируя семью, постоянно пугая и обижая единственного сына опекунов.
Я несколько раз проводил воспитательные беседы с Поттером, не имевшие, естественно, никакого успеха. Смешно вспомнить, чихать он на них хотел! Когда в очередной раз он спрятался от меня в чулане, я подошел к дверце и громко пообещал ему, что лично займусь его воспитанием, если он доведет опекунов до крайних мер.
Сегодня терпению Дурслей пришел конец: Поттер избил их ребенка шлангом для поливки газона. Наконечник разбил бедному малышу голову, пришлось везти в больницу зашивать рану. Петунья, без сомнения, сама виновата в том, что вырастила сыночка столь рыхлым и неуклюжим, не способным увернуться от нападения мерзкого братца. Я ее не оправдываю, но рана на голове — это уже чересчур!
Дамблдор вызвал меня неожиданно, я не успел никого предупредить, как оказался в доме опекунов в вихре истерики, обвинений, угроз. Муж Петуньи давно уже требовал увеличить сумму на содержание паршивца. А сегодня он заявил, что никаких денег ему и даром не надо и вышвырнул мерзавца из дома. Я его прекрасно понимаю.
Прости, что оставил эту ходячую катастрофу на тебя. Времени, предупредить не было. Я еле успел наложить на него чары, чтобы скрыть шрам и не волновать тебя, нужно было спешить. Пока дождался окончания министерского тестирования, думал, рехнусь от беспокойства. Ну, вот, собственно, и вся история.
Сейчас сдам паршивца Дамблдору. Директор, правда, неоднократно высказывал весьма настойчивые пожелания, чтобы я принял самое непосредственное участие в его судьбе, если ситуация все-таки выйдет из-под контроля. Я тоже не раз задумывался на эту тему: Грюм уже немолод, а мелкому избалованному паршивцу нужна твердая рука и в прямом, и переносном смысле.
Я повел себя, как трус, откладывая разговор с тобой. Надеялся, что у нас еще есть время. Но твоя реакция на него меня испугала: мерзавец унаследовал от папаши не только наглость, но и умение молниеносно втираться в доверие. Он провел с тобой менее двух часов, а ты уже попала под его влияние и смотришь на меня, как на врага. Я увидел в твоем взгляде те же отвращение и враждебность, которые стал замечать у Лили, после того, как она связала свою жизнь с отцом Гарри. Я склонен думать, что так проявляется одна из сторон их магического дарования. Джеймс обладал потрясающим умением нравиться людям. Они мгновенно попадали под его обаяние: и девушки, и все остальные — от обожавших его однокурсников до учителей.
Для меня эта его власть над людьми всегда оставалась загадкой. Я неоднократно наблюдал странные сцены. Так, например, обиженный малыш, у которого этот здоровенный балбес выхватил из посылки сладости, через несколько секунд уже вовсю улыбался, гордясь тем, что сам «его величество ловец всея Хогвартса» обратил на него внимание. Джеймс очаровательно хамил чуть ли не всем без исключения учителям, заставляя их плясать под его дудку, но умудрялся не поссориться ни с кем. Полезнейшее умение, точнее, дар! Выйти сухим из воды? Для Джеймса? Да нет ничего проще! Сукин сын, и сыночек в него!
Северус умолк, наконец-то выговорившись. Раскашлялся, перетрудив долгим рассказом горло. Вновь призвал гадкое зелье. Поморщился, решая: пить или обойдется. Но тут же вновь закашлялся и резким движением открыл флакон.
Я сидела не шелохнувшись. Муж редко позволял себе подобные монологи. Это всегда означало одно: он взбешен до крайности, но еще не принял окончательного решения. И, как ни странно, мой слабый неуверенный голос мог стать решающим. И иногда, крайне редко, так и происходило.
Но теперь мне требовалось подумать. Хорошенько подумать.
Северус завершил свой необходимый ритуал принятия зелья, продышался. Его побледневшие от гнева скулы окрасил слабый румянец. Опять ночью будет кашлять и потеть. Ему крайне вредно совмещать преподавательскую деятельность с вдыханием едких паров от бесконечной варки зелий. Горло не успевает восстанавливаться. Мадам Помфри уже не раз гоняла его на консультацию к лору-колдомедику. Тот был категоричен: «Или, или, иначе…». Дальше следовало перечисление страшных кар в будущем. Северус относился к ним равнодушно. В отличие от меня.
В последний год мы зачастили на консультации к колдомедикам. И он, и я тоже. И причиной был не только ларингит. В неутешительных прогнозах врачей и крылся источник моих горьких раздумий. Самого Северуса, похоже, эта проблема тоже не особо волновала. Он, насколько я могла понять, вообще не хотел детей. И их у меня, похоже, не будет никогда.
Вот такая насмешка злой судьбы: всю жизнь воспитывать чужих. И выяснить, что своих, скорее всего, не будет. Не могу сказать, что вердикт врачей столь сильно меня расстроил. Я не собиралась рыдать по этому поводу…
А, черт! Кому я вру? Себе?
Расстроил, и еще как! Я рыдала в подушку после каждой неудачной попытки выяснить, что же со мной не так. Но, видя спокойную реакцию мужа, я делала все возможное, чтобы он и не подозревал, как мне тяжело. Вот так. Собственно, так и появилась вторая спальня: слишком тяжело было притворяться. Я заявляла Северусу, что вымоталась, устала, злая, не стоит меня сейчас трогать. И шла к себе. Поплакать, запить горе успокаивающим зельем. Наутро протереть лицо другим, скрывая следы слез от мужа. Зачем портить жизнь нам обоим, если я не могу, а ему и не надо? Детей, в смысле.
Если бы мы жили у нас в стране, то взять приемыша не было бы такой уж проблемой. Но не здесь. В этом волшебном сообществе в принципе не могло быть брошенных детей. Сев был прав, когда описывал переполох, который поднялся, когда погибли Поттеры. Волшебная кровь! Гарри готовы были принять даже богатые аристократические семьи. Нас так мало, чтобы разбрасываться детьми. Жаль, что маглы в моей стране этого не понимают. А ведь их положение ненамного отличается от сложившегося здесь. Ребенок в мусорном баке? Умоляю вас! Здесь каждая беременность встречалась с одобрением, особенно поле недавней войны. Семья Уизли так и вовсе была окружена небывалым почетом. Многие чистокровные ведьмы просто были не способны выносить больше одного, много реже — двух детей. Артуру бы еще жену хозяйственную, да весьма приличное министерское жалование прекратить на всяческие магловские безделушки спускать. Два сапога пара: ни она, ни он не считают нужным задумываться о будущем.
Так, прекрати кукситься и злобиться. Они счастливы, подходят друг другу, как мы с Севом. Но… у них есть дети, и ты, злобная тварь, им просто завидуешь. Не в деньгах счастье.
Северус снял школьное одеяние, расстегнул рубашку. Постоял немного, вглядываясь в дверной проем на втором этаже, ведущий в коридор, куда выходили двери спален. Потом махнул рукой и забрался с ногами на диван, положил голову мне на плечо. Я, как и всегда бывало во время долгих раздумий, занялась тем, что принялась неосознанно перебирать и слегка потягивать его волосы. Тоже давняя традиция, как и «вычесать проблему». Меня всегда умиляло, как угрюмый взрослый высокий мужик превращается в уютного маленького котенка. Словно волшебством уменьшается в размерах, стоит ему устроиться возле меня. Длинные волосы падают ему на лицо. Он этого терпеть не может. Фыркает, еще больше напоминая почему-то котенка, а не кота. Из-за острых, по-детски беззащитных коленок, что грозятся прорвать брюки? Из-за длинных, загнутых ресниц — единственного украшения его страшненькой носатой физиономии, если не считать библейской красоты глаз?
Ну, вот о чем я думаю, в тысячный раз лаская взглядом ранние морщинки на любимом, единственном неповторимом лице моего суженого? Я готова думать о чем угодно. О горьком зелье, о недавнем походе к врачу, о счастье Уизли, о ненаглядных морщинках. О, у меня много идей, о чем бы мне еще поразмышлять. Только бы не видеть испуганную мордашку «малолетнего бандита» и «паршивца» вновь осторожно появившуюся в просвете лестничных перил. И не осознавать по капелькам просачивающегося в мои вены яда, что муж, как всегда, прав — сын Джеймса Поттера, без сомнения, унаследовал дар своего отца. И украл мое сердце. «Что за розовые сопли!» — «Скройся, зелень подколодная, не порти момент!»
Воришка, не подозревая, что натворило его появление в нашем доме, подслушивал монолог Северуса, подозреваю, с самого начала. И сделал соответствующие выводы. На его худеньком личике все отчетливее читались страх и обреченность. Тоска и одиночество. Что угодно. Только не наглость и агрессивность. Ах, ну да, конечно — это же и есть проявления пресловутого «дара».
Настолько взрослым и недетским было выражение того, что заменяло Феликсу-Гарри наивную шестилетнюю детскую мордашку, что я чувствовала, что отказаться от этого ребенка у меня просто не хватит сил. Что бы там ни говорил Северус, в чем бы он не обвинял это «исчадье ада», я чувствовала, что мой час настал. Своих детей у нас не будет, а отдать этого в руки никогда не имевшего дела с детьми Аластора, мне просто не позволяла совесть. И магия. Ну, как же без этого! Ведь это же магический дар, доставшийся Гарри от отца, заставлял меня сейчас вспоминать решительное выражение на перепуганном личике, когда кроха отважно бросился защищать меня с лампой наперевес.
А еще это могло быть тщательно спланированной акцией по заманиванию меня, простодушной дурочки, в сети зла: ужас при виде проявлений магии, чай, таблетки, стирка, странные картрены-заклинания, после которых у меня исчезла шишка и перестали болеть горло и голова. Да-да я-таки сообразила, что моя «склонность к магическому вампиризму» была абсолютно не при чем. Ее у меня отродясь не было. Я сопоставила свое самочувствие со странными словами и последовавшим затем упадком сил Феликса (язык упорно не поворачивается называть его Гарри) и смогла сделать верные, надеюсь, выводы: ребенок явно обладал редчайшим даром целительства.
Я припомнила, что могла, из своих думстрангских конспектов и охнула про себя. Ну, конечно! У малыша потому и не получилось высушить джинсы в ванной, что он уже потратил огромное количество энергии на мое лечение и просто не успел восстановить силы после этого. И вот это сокровище мне предстояло отдать тому, кто, без сомнения, был очень хорош в деле перевоспитания избалованных сукиных детей-переростков, но вряд ли имел представление о том, чтО действительно необходимо даже самому плохо воспитанному, капризному и хулиганистому малышу.
Малышу, каким бы он ни был, в первую очередь нужна материнская любовь. Настоящая, разумная, жертвенная. Способна ли я на нее? С Феликсом определенно будет очень много хлопот, но он не был ни капризным, ни избалованным, да и хулиганистым тоже. Ну не верилось мне в это, хоть ты тресни! Я, пообщавшись с ним около двух часов, голову могла дать на отсечение, что буквально все, что говорил мой муж, было жестокой и несправедливой неправдой. Не знаю, что именно происходило в семье опекунов, и знать не хочу, но Сев, явно имевший зуб на старшего Поттера, невольно перенес свое отношение и на его сына. Несправедливо. А где же «Его Величество Шанс»? Почему малыш, который своего отца и в глаза никогда не видел, должен отвечать за его грехи?
Какой тяжелый день! Словно квинтэссенция всего, что я передумала и пережила за последние годы. Спонтанное решение? Соблазнилась хорошеньким личиком? Растопили бабье сердечко фальшивые детские слезинки? Не попугайчика в клетке покупаю, не морскую свинку, не щенка?
Да. Конечно.
«Головная боль на ближайшие пять лет», — так сказал Северус.
Да. И не только головная, не только моя, естественно. Муж. Что делать с предубеждением мужа против Гарри?
Бывают в жизни такие дни, когда нельзя сказать: «Стоп, подождите, дайте мне подумать!» Бывают в жизни такие дни, когда ни в коем случае нельзя задерживаться в полете дольше, чем на пару мгновений, и то, только для того, чтобы набрать в грудь воздуха, пристально глядя в глаза, и ответить четко, прямо-таки по-военному: «Да, дядя, я согласна учиться в Думстранге!» Или вот еще: «Да, Северус, я выйду за тебя замуж». И пусть потом мне пророчат беды недоброжелатели, и шумит ошарашенный Хогвартс. Мне нет дела. Я — колдунья, я замужем, я люблю мужа, и я знаю, что он любит меня.
Но теперь вновь пришел мой час. И мне не остается ничего другого, как пристально глядя в испуганные зеленоватые детские глаза, приказать, зная, что мне немедленно повинуются: «Подойди ко мне, Феликс!» и, после двух секунд торопливого топота по ступенькам, переводя взгляд в глубину ошеломленных черных: «Северус, позволь представить тебе нового члена нашей семьи — нового опекуна Гарри Поттера — Галину Снейп!»
