Глава 2Величайший трюк Дьявола состоял в том, чтобы убедить мир, будто он не существует.
В этом месте всё было до безобразия идеальным, правильным, будто бы создатель вознамерился свести его этим с ума. Пол, усеянный сухими кленовыми листьями, на ощупь был почти как земля, и только это дьявольское «почти» внушало сомнения. Почему же даже при ярком, палящем солнце земля оставалась мертвенно-холодной, не нагреваясь ни на градус? Прислонившись спиной к дереву, Стайлз с отчаяньем запустил руки в волосы, ощущая, как под его весом иссохшие листья неприятно захрустели. Каждый день это место принимало самые различные «декорации». Ещё недавно Стилински сидел в пустой школе, в которой единственный голос его. Серо-голубые стены знакомого здания всасывали мельчайший шум, шипение и даже вздох, не позволяя звуковым волнам проникнуть за грань, очерченную бетонным стенами. И так повторялось день за днем; Ногицунэ с завидным постоянством отправлял его в разные, но родные места, чтобы его разум окончательно сдался под напором ненужных воспоминаний, чтобы Лис смог взять над ним контроль полностью.
Стилински закусил губу, оглядываясь по сторонам, ожидая возвращения единственного собеседника. Трудно было сосчитать, как долго Стайлз сидит в своем подсознании без намека на освобождение, но ещё труднее — не сойти с ума в этом месте. Бардо, или как его там, не внушало ничего, кроме гнетущего отвращения и странного ощущения, что его попросту обманывают. Водят за нос, так сказать, и стоит только покапать чуть-чуть дальше, начать изучать это место и попытаться вытащить из Лиса информацию, как всё станет на свои места. Стайлз со всей силы сжал зубы, сжимая кулаки. Надо отдать должное, иллюзионный мир Ногицунэ действовал не так уж и идеально, как хотелось бы Духу. Временами на небе можно было заметить трещинки, чья глубина могла быть абсолютно разной: то она походила на раскол, то на небольшую царапинку. Своеобразная пропасть могла висеть над его головой несколько часов, а иногда и дней, отчего казалось, что всё не так безнадежно, что ещё чуть-чуть, и картонное небо оборвется, и он сможет вырваться.
Прискорбно, но порой лучше не надеяться вовсе, чем каждый новый день натыкаться на целёхонькие стены своей тюрьмы.
Однажды, правда, он всё же узнал, с чем это связано. Дело было в том, что магия Лиса зависела непосредственно от страданий и боли, полученной Ногицунэ. Это было что-то вроде магического договора:
хочешь жить — убивай. Поэтому, когда хаоса недоставало, его иллюзия начинала медленно трескаться, разрушаться и облупляться. Кто знает, может, если бы не было этого «выживания», Ногицунэ был бы лишь безобидным Кицунэ, обманывающим не столько из-за какой-то выгоды, сколько из-за самого процесса вранья. Проклятые мертвые листья зашумели от потока ветра, вот только сам Стилински не почувствовала никакой воздушной силы. Этот ветер, как и всё вокруг, составлял целое н-и-ч-е-г-о, от которого хотелось вопить во всю глотку, чтобы Лидия услышала его с помощью своего сверхчувствительного слуха или чего-то там…
Стайлз засмеялся тихонько, чувствуя сладкую боль в груди, ощущая себя слетевшем с катушек.
Боже, Лидия. Даже сейчас, когда жизнь катиться в чертову бездну, он все равно умудряется надеяться на их скорейшую встречу, когда сама Мартин, наверное, уже перестала искать возможность, которая бы помогла Скотту вытащить его из этого дерьма. Стилински провел потной рукой по лбу, пригладив непослушные волосы, припоминая такие далекие моменты своей жизни. А ведь этот лес есть не что иное, как копия того самого магического бора Бэйкон Хиллз. Именно здесь Скотт стал оборотнем, здесь его отца держали в заложниках, здесь было пролито столько крови. Интересно, как теперь там, в другой реальности? Что делает Скотт, как продвинулись они в изучении всей этой японской заварушки, и самое главное, что стало с его отцом? Стайлз вздрогнул, представив, что сейчас испытывает шериф Стилински, у которого жизнь безапелляционно забирает всех родных. Как, впрочем, и у него самого.
Руки свело судорогой, принёсшей с собой неприятную, тянущую боль в теле. Изо дня в день просто сидеть на одном месте было не в его темпераменте, но и бесцельно бродить по иллюзии, растрачивая свои жизненные силы, тоже вряд ли сойдет за выход. Стайлз бросил безразличный взгляд на деревья, но заметив какой-то странный пень вдали, решил подобраться ближе. Медленно поднявшись, он, словно лис, стал как можно тише ступать по кленовым листьям, прислушиваясь к мельчайшему шороху, дабы не пропустить возвращение Ногицунэ. После пяти минут этого настороженного, если не трусливого, движения Стайлз не выдержал и бегом пустился вперед, ощущая такую желанную легкость в конечностях и ещё что-то странное, абсолютно не поддающееся описанию. Когда воздуха стало категорически не хватать, а легкие начали отдавать болью, Стилински зацепился ногой за корень, будто бы специально возникший на его пути, и повалился на землю, лицом в листья. Тяжело дыша, он вдыхал запах гнили и мертвечины, понимая, что он не может так жить. Не может зависеть от Ногицунэ с его придуманными мирами, не может быть простым наблюдателем в его собственной, черт возьми, жизни.
Но что же делать, когда бороться нет сил, а там, впереди, нет и единой надежды на спасение?
Кашель вырвался сам собой, обжигая горло. Стайлз медленно перевернулся на спину, устремив безжизненный взгляд на грязно-серое небо, предвещающее дождь. С Ногицунэ почти невозможно бороться, когда ты живешь по принципам, каким-то правилам, боясь причинить боль другим. Потому что Дух был не просто мошенником, лгуном и весельчаком, он воплощал в себе само слово «анархия», придавая ему какое-то мистическое значение. И если его невозможно обмануть, то почему бы не попытаться сыграть с ним? Стайлз медленно поднялся с земли, фокусируя взгляд на окружающей обстановке. Только теперь он смог различить то, обо что так неожиданно споткнулся. Это были корни старинного дерева Неметона, которое походило скорее на гигантских засохших змей, чем на простое растение.
— Когда-то давно его корни уходили глубоко-глубоко под землю, а ветви касались небес, и ни один здравомыслящий человек даже не думал о том, чтобы сорвать его листик, не то чтобы срубить, — Стайлз резко развернулся, уткнувшись взглядом в Ногицунэ, как всегда красовавшегося дьявольской улыбкой, и глубокими темно-фиолетовыми синяками, делающими его лицо до безобразия устрашающим. — Впрочем, у нас, Стайлз, есть дела намного поинтереснее.
С этими словами оборотень, задумчиво усмехнувшись, подошёл чуть ближе к дереву. Он внимательно рассматривал мельчайшие трещинки на пне, будто от этого зависел выбор судьбы вселенной, а после, резко присев на корточки, Ногицунэ впился совершенно безумным взглядом в Стайлза, изучая теперь и его лицо. Стилински сжал кулаки вместе с парочкой сухих веток, упрямо не отводя взгляда, хоть и понимая, что всё это бесполезно. Бесполезно пытаться найти выход из своего собственного подсознания, бесполезно ждать помощи от друзей, ведь ожидание сведет в его могилу, заставит окунуться в отчаянье намного быстрее.
— И что на этот раз? — наигранно заинтересовано спросил Стайлз, готовясь к очередной бессмысленной словесной перепалке с Духом. — Снова закроешь меня в школе, заставляя часами пялиться на доску? Или за тысячи лет занудства ты всё-таки сохранил хоть каплю изобретательности, и просто поместишь меня в белый карцер? — Ногицунэ странно сощурился, скривив рот. Было очевидно, что такая наглость в голосе жертвы его не устраивала.
— О, так тебе не понравился декор? — задумчиво протянул Дух, и что-то зловещее в его лице заставило сердце Стайлза сжаться. — Жаль, а я так старался, — с этими словами, оборотень железной хваткой вцепился в его шею, заставляя Стайлза подняться с земли. Воздуха панически не хватало, ладони сами собой пытались отпихнуть от себя Ногицунэ. Только последний явно был сильнее, несмотря на то, что представлял из себя точную копию Стилински. — Запомни, Стайлз, мне ничего не стоит прямо сейчас переломать тебе всю шею и наблюдать за тем, как ты захлебываешься собственной кровью, — Ногицунэ помедлил пару секунд, но потом брезгливым движением отпихнул Стайлза от себя. — Но, во-первых, это было бы слишком просто, а ты же знаешь, как я ненавижу рутину, а во-вторых, в нашем состоянии это просто невозможно…
— Тогда чего же ты добиваешься? — перейдя на крик, перебил Стайлз, от чего Лис в изумлении замер. Стилински почувствовал горечь во рту, тотчас откашлявшись. Шея неприятно ныла, а сердце грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Стилински и сам вряд ли смог бы объяснить, почему позволил себе сорваться, почему забыл о собственной безопасности. Но за себя страшно ему не было, намного тяжелее было думать, на что способен Ногицунэ в том мире, где живут его друзья.
— Неужели ты настолько глуп, что не можешь догадаться, что нужно тысячелетнему духу, который последний век провел взаперти из-за выходки жалкой Кицунэ? — Ногицунэ сморщился так сильно, что казалось, будто ещё чуть-чуть и кожа лопнет на нем. Дух уже не пребывал в своем мечтательно-созерцательном настроении, от его недавнего спокойствия не осталось ни следа. — Мне нужна расплата, Стайлз. Я хочу взять реванш за свое прошлое поражение, — он стал расхаживать из стороны в сторону, попутно рассуждая о чем-то понятном только ему. — Я уничтожу каждого, кто станет на моем пути, и ты, запомни это, не исключение. Я вернулся в этот мир не для того, чтобы быть стертым из него навсегда. И, помяни мое слово, я еще одержу свою победу.
Руки сами собой вонзились в холодную землю, а скрежет зубов, казалось, пронзил наступившую тишину. Стайлз отчаянно рыскал глазами по лицу Духа, в очередной раз думая, что всё это бессмысленно. Что Ногицунэ рано или поздно сведет его в гребаную могилу, только теперь это предложение не виделось таким уж ужасным.
***
Стилински не сходил с ума, нет. Он не видел никаких галлюцинаций, не слышал в ушах странный шепот и не испытывал жажду самоуничтожения. Просто в какой-то момент это проклятое заточение истощило его настолько, что он перестал думать вообще. Часы, минуты, секунды — в этом месте ничто не имело значение, а время пролетало так стремительно, что не было сил даже пытаться хоть как-то ухватиться за него. Стилински сидел в своей комнате вместе с тихим скрипом половиц и небольшим сквозняком, отчего казалось, что он не один. Что вот-вот приедет его отец после изнурительной работы, и они вновь закажут порядком надоевшую пиццу, не заботясь о своих животах. Так и было, но в какой-то нереальной жизни.
Так было тогда, но не сейчас.
За окном опять виднелось серое небо, но дождь и не думал падать на землю. Казалось, весь небосвод попросту залили бетоном, на цвет таким удушающим, что не было сил смотреть на него. Стайлз тяжело вдохнул пыльный воздух, медленно поднялся с кровати и, слегка пошатываясь, направился прямиком к своей доске, сплошь увешанной красными нитями. Он легонько провел пальцем по пыльным фотографиям, оставляя следы на толстом слое пыли, а потом его взгляд упал на прикроватную тумбочку, где в деревянной раме стоял рисунок Неметона. По губам пробежалась горькая улыбка, когда он вспомнил, как старательно Лидия выводила все веточки и штрихи, придавая картинке эдакого мистического реализма. Стилински тяжело вздохнул, резко отошёл от кровати, направляясь вниз, чтобы не чувствовать давления прошлого, чтобы не натыкаться каждый раз на фотографии, где он стоит то со Скоттом, то с отцом, то с матерью.
Потому что в таком положении думать о ком-то невыгодно, ибо это сыграет против него.
Шаги по лестнице отдавались неприятным скрипом, а сам дом будто подрагивал, вибрацией повторяя его движения. Казалось, что эта декорация полностью состояла из картона, она выглядела настолько хрупкой, что Стилински порой казалось, будто еще совсем чуть-чуть, и стены обрушатся на землю. Вслушиваясь в могильную тишину, Стайлз медленно бродил по комнатам, пытаясь понять, что именно заставило Лиса отправить его сюда. Но каждый раз открывая двери, он натыкался лишь на хорошо подделанный интерьер собственного дома. Когда это занятие порядком его утомило, а голова начала кружиться с ещё большим остервенением, Стилински резко замер у кладовки, ухватившись за ручку двери, как за спасительный круг.
— Черт, — прошептал Стайлз, до белизны костяшек сжимая деревяшку. Голова болела так, будто грозилась взорваться, а уши нещадно закладывало. Подавшись чуть-чуть вперед, Стилински случайно толкнул дверь в кладовку, из-за чего чуть не упал на пол.
Только вот никакой кладовки внутри и не было. Толкнув дверь, он странным образом оказался на заднем дворе собственного дома, единственного во всей округе, ибо лес, густой и мрачный, окружал здание по кругу. В центре двора вновь торчал проклятый обрубок векового дерева, а рядом с ним стоял и сам Ногицунэ, чье лицо странным образом исказилось от злобы. Дух с отчаяньем смотрел на пень, впиваясь в него своими налитыми кровью глазами, моргая так редко, что не могло не пугать.
— Знаешь, Стайлз, чего я не люблю больше всего? — яростным шепотом проговорил оборотень, не поднимая своего озлобленного взгляда.
— Полагаю, рутину? — медленно проговорил Стайлз, стараясь держаться на приличном расстоянии от духа.
— Черт тебя дери, как же ты идиот, Стайлз! — повысив голос, прикрикнул Лис, резко переведя взгляд на Стилински. — И это вы, подростки с отсутствием даже зачатка мозгов, пытаетесь обставить меня в моей же игре?!
Стайлз тяжело втянул воздух, стараясь сдержать свои эмоции внутри себя, ведь Лис, находящийся в таком состоянии, был крайне опасен.
— Скажи мне, Стайлз, — Ногицунэ в один момент оказался в миллиметре от него. — Ты хоть сам-то веришь, что кто-нибудь сможет спасти тебя?
Веришь?
Стилински до скрежета зубов свел свои челюсти, впиваясь ногтями в ладони. Нет, он не верил. Даже на самую малость не верил. Но признать это перед Ногицунэ было бы сродни капитуляции. А Стайлз, что бы не творилось у него внутри, не был слабой личностью с отсутствием воли.
— Как же ты жалок, — отойдя от Стилински на несколько шагов, спокойно констатировал Лис. — И кто же придет тебе на помощь? Скотт, у которого морализм напрочь сносит любое благоразумие? Эллисон, которая не думает ни о чем, кроме как сорвать хотя бы еще минутку с Айзеком? Или твой отец, чью шею можно свернуть за секунду? Кто, Стайлз, кто же это будет?
Стилински отшатнулся, подумав о том, что может сделать Ногицунэ с его отцом, а потом к этому осознанию добавилось и то, что не менее ужасные вещи он может сотворить и с его друзьями. Перед глазами так не вовремя всплыл улыбчивый Скотт, Элисон с лучезарной улыбкой и Лидия, с перекошенным от ужаса лицом. В горле резко пересохло, а отчаянье грозилось разорвать легкие.
— Ах, да, подожди, — Лис злорадно улыбнулся, резко развернувшись и уставившись на свою жертву во все глаза. — Ты надеешься, что это будет Лидия? Милая-милая Банши? — Неприятно оскалившись, Ногицунэ скрестил руки на груди, задумчиво прислонившись к дереву. — Неплохой выбор, Стайлз. Жаль только, что она так и не ответила тебе взаимностью. Сколько ты уже бегаешь за ней? Восемь лет? Десять?
— Я…я не…
— А ведь я могу сделать так, чтобы она была нашей. Кажется, у неё был фетиш на плохих парней…
Стайлз почувствовал злость, подкатившуюся к горлу, и мысленно уже давно высказал всё, что накопилось, Лису. Вот только как бы не чесался язык, говорить сейчас хоть что-то было не просто не безопасно, а равносильно самоубийству. Стилински молча наблюдал за Духом, стараясь не выдавать чувство отчаянья, которое засело глубоко внутри, и пытался понять, что же ему делать. Ногицунэ был как никогда прав, у Стайлза есть только он сам, а впутывать в это других означает сделать только хуже. Но как же ему разделаться с Лисом? Что нужно для этого сделать, ведь Стайлз прекрасно чувствовал, как он медленно угасает в своей голове, как силы покидают его.
Стилински прекрасно понимал, что чем дольше Лис живет в нем, тем быстрее он умирает.
Стайлз вздрогнул, когда увидел, как Ногицунэ одним взмахом руки наколдовал странную доску, вроде бы шахматную, но только без букв и цифр. Лис с маниакальной радостью на лице присел на краешек Неметона, и азартно оскалился, раскладывая доску на пне.
— Давай сыграем в игру, Стайлз.
По пальцам прошлась дрожь, потому что было в его голосе что-то такое, что не могло внушать спокойствия. Стилински прищурился, с ненавистью изучая лицо Духа.
— Нет, — холодно ответил Стайлз, решительно развернувшись. Но стоило ему это сделать, как он в тот же момент оказался прямиком возле Неметона.
— Ты же понимаешь, что я спросил об этом только из вежливости?
— О, так это слово есть в твоём словарном запасе? Удивительно, — язвительно проговорил Стайлз, тут же прикусив язык, так как лицо Лиса странно скривилось. Поэтому, когда Ногицунэ жестом пригласил его сесть, Стилински, скрепя сердце, решился повиноваться, аккуратно расположившись почти что на самом краю. В то же мгновение весь лес преобразился, резко перекрасившись в пепельно-белый, а всё остальное пространство вдруг стало напоминать вакуум. Тут же возле Стайлза возник мешочек, внутри которого находилось неимоверное количество гладких камешков, различающихся только по цветам — черные и белые.
— Знаешь, я бы мог убить всех твоих друзей просто так, даже не задумываясь, — спокойно начал говорить Дух, который всегда отличался излишней болтливостью. — Но убивать и получать страдания просто так невыносимо скучно. Поэтому не я буду решать, кого мне убить, а ты, Стайлз. Жизнь всех твоих друзей будет находится в твоих руках.
Стилински нервно вздохнул, в оцепенении замерев. Жизнь его друзей в его руках? Стайлз внимательно всматривался в Ногицунэ, думая лишь об одном, что Дух не просто обманщик, он безумен, иначе, как объяснить эту чертову выходку? И именно в тот момент осознание полной катастрофы обухом огрело Стайлза по голове.
— И почему я должен в этом участвовать?
Лис оскалился, на этот раз беззлобно, а даже как-то снисходительно, но было что-то в его исказившихся чертах зловещее.
— Потому что иначе я убью их всех за раз, начиная с твоей дорогой Лидии и заканчивая Скоттом, который за это время впадет в такое губительное отчаянье, что сам сдастся мне.
— А разве будет по-другому? Что даёт эта игра, если я не знаю даже правил? — осведомился Стайлз, испытывая странный азарт внутри себя.
— Ну же, Стайлз, не будь таким кретином, — раздраженно запричитал Ногицунэ, в нетерпении облизывая губы. — Ты сможешь выиграть время, за которое они, возможно, найдут способ меня заточить обратно в этот убогий обрубок, — Лис презрительно хмыкнул, — к тому же, разве тебе не нравится это чувство? Чувство, когда жизни стольких людей находятся в твоих руках?
Одни движением руки оборотень небрежно высыпал камни на доску, впиваясь своим мертвым взглядом в Стайлза. Стилински поморщился, пытаясь понять, что же ему теперь делать. Логика Ногицунэ была предельно проста — ему неважно кого убивать и как, главное, чтобы убийство приносило как можно больше удовольствия и непредсказуемости. И если он не согласится, они все умрут уже в течение этой недели. Стайлз облизнул губы, находясь в таком отчаянии, что хотелось взвыть.
— Ты же понимаешь, что я всё равно добьюсь того, чего хочу, Стайлз? — деликатно поинтересовался Ногицунэ, приподняв бровь. — У тебя нет выбора, смирись уже.
Белые стены неприятно расплывались перед глазами, а внезапный холод сковал конечности. Выбора нет, с этим не поспоришь, но шанс и надежда есть всегда. Стилински горько улыбнулся, подняв свою голову, уверенно отвечая Лису в ответ.
— Я согласен.
