crujido de su oferta de costillaСамое прекрасное и ужасное, что было на свете — являлось иллюзией. Самообман, тщетные попытки обвести себя вокруг пальца — вот это и разрушало ее, ломало с хрустом ребра и перекрывало кислород. Потому что выстраивать в голове воздушные замки иногда бывает опасно; особенно тогда, когда ты начинаешь не просто верить в них, но и жить. Особенно тогда, черт возьми, когда без них уже не получается сносить день за днем.
Лидия посмотрела на многочисленные фотографии, расклеенные по комнате, и мысленно отсчитала до десяти. Приводить свое сердце в порядок счетом было проще простого. Проще простого оказалось отрекнуться от мечты поступить в школу балета. В этой жизни, оказалось, проще простого оставлять что-то ценное позади, и начать слоняться без дела. Только Мартин не хотела такого, не хотела мучительно умирать внутри и задаваться тупым вопрос — что же дальше?
Фотографии, где она, счастливая и улыбающаяся, с широко открытыми глазами смотрела вперед, приводили в уныние. От осознания собственной пустоты хотелось закинуть веревку на люстру и наконец перекрыть кислород. Лидия мимолетно улыбнулась, проведя рукой по школьной юбке, и тотчас решительно схватила свой рюкзак. Возвращаться в обычную жизнь без гастролей и многочисленных турне было странно. Отсутствие изнурительных репетиций и постоянной диеты как еще одно напоминание о том, что она упала в самую пучину своей беспомощности.
И Лидия Мартин действительно ненавидела себя. Ненавидела из-за слабости, из-за постоянных поисков нового дела и цели. Ей казалось, что ее метания из стороны в сторону есть величина постоянная. А это уж точно был приговор.
Самое обидное и убогое было то, что ее трупа не нуждалась в ней. Открытки, постоянные сообщения в фэйсбуке — все это было настолько лживым и лицемерным, что приводило ее мир в крах. Все возведенные стены здания в одночасье обрушились в черную дыру, оставив маленькую Лидию сидеть в своем же разрушенным замке. Оставили ее плакать и умирать, без единого шанса на выживание.
Мартин бросила последний взгляд на свою комнату и уверенно хлопнула дверью. Показное высокомерие и себялюбие как еще один способ избежать очередных неудач со сверстниками. Ей попросту не нужны были друзья, заводить с кем-то общение, когда ты каждую секунду пытаешься залатать свои раны — было дурость. Тратить свои силы на людей, чье прибывание в жизни мимолетное — еще большей глупостью. Ведь когда ты никто, самое последнее, что ты можешь сделать — начать заводить социально активную жизнь.
— Лидия, удачи! — громко крикнула Натали Мартин, широко улыбаясь. Как самая типичная мать, она успешно делала вид, что все хорошо, что ничего не произошло. Постоянная улыбка и забота порой приводили в состояние раздражения, но Лидия прекрасно понимала, что все это делалось только ради нее. И этакая жалость заставляла ненависть возрастать в геометрической прогрессии.
Бейкон Хиллс. Такой родной, но уже чужой город — все в нем было устрашающе знакомо, но в то же время абсолютно другим. Когда она жила здесь еще ребенком и только записалась в свой первый танцевальную кружок, Мартин была вполне себе успешным ребенком. Лучшая подруга в лице Эллисон Арджент, полноценная семья и репутация милейшей особы. Когда же уезжала из-за поступления в школу танцев в Лос-Анджелес, Лидия уже не могла похвастаться безоблачной жизнью. Родители, подавшие на развод, зависть одноклассников и ссоры с Эллисон. И вот теперь она опять там, откуда так стремительно бежала. Она вновь вернулась в место, где отсчитывала свои собственные девять кругов ада. И это чертовски пугало, особенно тогда, когда тебе предстоит пойти в школу, с которой тебя связывает многое, но одновременно — ничего.
Лидия тяжело вздохнула, чувствуя, как холод проходится по всему телу, а руки начинают дрожать. Ей бы хотелось сказать, что все это из-за необычайно холодного октября, но реальность была куда менее прозаичной, заставляя ее вновь и вновь окунаться в понимание того, что ей попросту страшно. Лидия Мартин, непобедимая и устрашающая когда-то, начинала боятся, как последний трус. От этого хотелось и плакать, и смеяться. Левая нога, надежно зафиксированная бинтом, неприятно зудела, не смотря на то, что с момента выписки ее из больницы прошло чуть меньше двух месяцев. Каждый шаг давался Мартин с огромным трудом — ногу нужно было ставить ровно, иначе она тут же подворачивалась и начинала нещадно болеть. Головные боли, казалось, и вовсе не покинут ее; резкие движения головой приводили Лидию в состояние полуобморока, а постоянно дрожащие руки, которые просто не получалось успокаивать, наводили тоску. Но страшнее всего было ее внутреннее состояние. Депрессия, которая съедала каждую крупицу сердца, приводили к такому душевному состоянию, что вопрос о ее существование ставился под вопросом. Мартин попросту не знала, как жить дальше; не знала зачем ей жить. Лишившись единственной отрады своей жизни, она впала в пугающее апатичное состояние, когда ничего не хотелось и нечего было ожидать.
Опавшие грязные листья путались под ногами, пачкая черные лодочки, а ветер то и дело приподнимал не самую длинную юбку. Любовь одеваться с шиком и всегда выглядеть на сто процентов никуда не делась, только делалось это уже с не маниакальной уверенностью своего превосходства, а с понимаем того, что иначе ее просто раздавят. Люди, увидевшие ее слабину, незамедлительно попытаюсь сделать больно. А если учесть, что в школе ей предстоит мучительный год, Мартин уж точно этого не хотелось. Без того недостроенные стены могут просто взять и осыпаться полностью.
Поспешно оправив юбку, Лидия нарочно замедлила шаг, когда перед ее взором показалось здание школы. Поехать на машине означало бы привлечение внимание, которого ей, она была уверена, окажут и без этого. Руки уверено сжались в кулаки, когда ее ноги наконец переступили порог, а сердце участило свой темп, когда Мартин увидела снующих туда-сюда людей. Все они не обратили на нее никакого внимания, весело обсуждая что-то свое, спеша разойтись по кабинетам. В этом здание царила странная атмосфера, такая далекая от девушки, что это выводило из состояния полной отрешенности. Сжимая в руке металлический ключ от шкафчика, который ей отдала мать, Лидия Мартин стремительно направилась вдоль коридора, пытаясь вычислить, место своего пристанища.
Еще одной главной любовью в ее жизни были точные науки. Испытывать окрыляющее чувство эйфории, когда ты решил очередной сложный пример или задачу — это было единственным, что заставляло ее понимать, что кровь, бегающая по ее венам, не просто биологический факт, а подтверждение ее существования. Поэтому учеба в школе, в какой-то степени, представлялась не в таких уж темных тонах. По крайней мере, ей так хотелось думать. По крайней мере, Лидия чертовски на это надеялась, переступая порог аудитории и направляясь в самый конец класса. Мартин уверенно села за стул, демонстративно уткнувшись в телефон. Очередные лицемерные сообщения и вопросы о ее здоровье приводили ни то в смех, ни то в слезы, потому что Лидия была не дурой. Она знала, как строится танцевальная индустрия и прекрасно понимала, что выпад из нее любого участника, даже самого неквалифицированного и бесталантливого, радость для остальных. И именно от этого все эти вопросы и переживания, которые не имели за собой ничего искреннего, доводили ее до безумия.
— Внимание, класс, — без приветствия проговорил учитель химии, зайдя в кабинет сразу после звонка. Мужчина присел на краюшек парты и ленно пробежался глазами по классу, остановившись на Лидии, а потом перевел взгляд на какие-то листки в своих руках. — Так у нас новенькая…
Интонация, с которой была произнесена эта фраза, показалась Мартин странной. Она не могла точно понять ее значение. Ученики тихо зашептались, иногда хихикая и бросая на последнюю парту любопытные взгляды. Но Лидия не улыбалась. Она, не мигая, смотрела на доску с таким лицом, будто лучше нее не было никого. Потому что дружелюбие в этом мире, как правило, выходит боком.
— Что ж, приятно познакомиться, Лидия Мартин, — профессор хмурился, недовольно поглядывая на нее. — Надеюсь, школа станет вашим вторым домом.
«Нет».
***
Успешность в школе определяется местом в иерархии. Если ты смог завоевать уважение и место в ней еще с самого начала своего пути, то ты будешь на вершине. Если ты каким-то чудесным образом сможешь запугивать их все оставшиеся дни, тебя вряд ли спихнут. Только если твоя успешность была шаткой, а восхождение на «трон» не твердо, то тебя обязательно окунут в самую грязь этой бестолковой жизни. И Лидией такой и была. Хорошая девочка с хорошими оценками и друзьями — слишком сладко для судьбы. Особенно тогда, когда у нее на тебя великие планы.
Мартин сжала руку в кулак, перешагивая шаг в столовой и двигаясь по направлению к очереди. Когда-то давно она бы непременно ворвалась сюда с громким визгом и шумом, играя на перегонки с Эллисон Арджент и Джексоном Уиттмором. Когда-то давно они были неразлучны ровно настолько, чтобы знать друг о друге просто все. Только «когда-то» было настолько давно, что вспоминать это было как минимум глупо. В особенности тогда, когда именно это и подтолкнуло тебя переехать в другой город и начать ровно противоположную жизнь — с настоящей борьбой и усердной работой. Лидия хмуро сжала губы, с опаской оглядываясь по сторонам, надеясь, даже молясь, чтобы здесь их не было. Чтобы ей не пришлось делать вид полной аустистки, у которой проблемы с памятью. Потому что Лидия Мартин не хотела смотреть в лицо своему прошлому, когда дело, в которое можно было окунуться в самую тяжелую минуту в жизни, было утрачено.
Получив свой обед, Лидия развернулась, оглядываясь по сторонам. Естественно, что общество уже давно было поделено на группы, и ей не было здесь места. Естественно, было бессмысленно возвращаться в город, который знал о тебе слишком многое. Это было даже забавно. Она, возможно, знала когда-то всех этих людей и находилась на вершине, но теперь все они были никто, ровно, как и она сама. И от этого хотелось расхохотаться прямо на месте.
— Скотт! Скотт, ну подожди!
Мартин вздрогнула, почувствовав мелкую дрожь в руках, и замерла на середине буфета. Этот голос был такой знакомый, что отголоски воспоминаний вмиг заговорили в голове, вырезая на ее сердце свои инициалы. Это была Эллисон, Лидия была уверена. Но только эта уверенность не относилась к разряду чувств, которые окрыляли. Нет, это была такая уверенность, от которой отчаянье сковывало каждый капилляр в теле. Она медленно повернулась в сторону голоса и пошатнулась, почувствовав, как ее левую ногу будто сковало железо. Боль прошлась так быстро и ощутимо, что ее ноги в момент подкосились. Руки, и без того дрожащие, резко ослабели, и поднос, находящийся в ее руках, с грохотом повалился на пол. Возможно, она бы и сама повалилась на землю, если бы не чьи-то руки, которые вовремя смогли ухватить ее за плечи и с легкостью прижать к себе. И если она не упала в этот момент, то ее сердце точно.
— Эй, с тобой все в порядке? — холодно проговорил парень, выводя Лидию из транса. Он хмурил лоб и с явным раздражением поджимал губы.
— Да-а, — слегка заикаясь ответила Мартин, упорно всматриваясь в его глаза. В нем было что-то такое, что точно нельзя было описать. Он выглядел человеком, который давно уже все просчитал и всех победил, и это заставляло Лидию с интересом посмотреть на него. Ведь именно этого чувства ей не хватало, это чувство у нее силком выхватили из понимания и заставили позабыть.
— Лидия? — услышала она где-то в стороне и резко отошла от парня, вскинув голову. Сердце отчего-то перестало биться совсем, когда Мартин наткнулась на карие глаза и каштановые волосы. Чертовка Эллисон Арджент все-таки не забыла ее, и это было омерзительно. — О Боже, неужели это действительно ты? Черт возьми…
Эллисон сделала несколько шагов вперед, но только Мартин резко отшатнулась, будто бы от огня. Арджент замерла, и по ее лицу пробежала тень грусти.
— А, так это та танцовщица? — проговорил тот самый парень, и было в его глазах что-то такое презрительное, что, в целом, прекрасно сочеталось с его образом. Лидия моргнула несколько раз, понимая, что, похоже, он знал ее когда-то. Только всматриваясь в его лицо, она видела такое глубокое отвращение, что оно, это чувство, передавалось и ей.
Быстрым шагом покидай столовую и вспоминая расклеенные по всей комнату свои счастливые фотографии, Мартин клялась, что однажды непременно вновь найдет свой смысл жизни. Потому что иначе все в этом мире потеряет смысла, а это уже приговор.
_________________________
crujido de su oferta de costilla - хруст твоих нежных ребер
