Te Quiero

unas palabras sobre el principal

Мы похожи;
мы, в сущности, Томас, одно:
ты, коптящий окно изнутри, я, смотрящий снаружи.

И. Бродский.

Ей нравилось танцевать. Сливаться с музыкой, нутром чувствовать темп и выпадать из реальности. Музыка представляла собой мир намного более многогранный, чем реальность; мир, в котором ты был один, в котором ты был действительно настоящим. Ей чертовски, просто до ужаса нравилось танцевать. Чувствовать свободу в каждой конечности тела и умиротворение где-то внутри. Гармонировать с тем, что ты не видишь, но слышишь - было чудом. Чудом, с которым Лидия Мартин уж точно не хотела ни с кем делиться.

Лидия не могла точно сказать, когда именно пошла на танцы, кто ее туда отправил и чье это было решение. В какой-то момент, она вдруг осознала, что танцы и есть ее жизнь, что они ее смысл. Уделять каждую свободную минуту тому, что нравится, помогало убегать от проблем, на мгновение забываться. Развод родителей, неудачи в школе, отчим - все это пропадало тогда, когда она надевала пуанты и начинала разминку. Все казалось ничтожным на фоне музыки. Но так, почему-то, не должно было быть всегда.

Когда перед глазами появилась белая вспышка фар, Мартин не могла понять, что именно произошло. Не смогла и осознать своего положения и тогда, когда пролежала в больнице более трех месяцев. Черепно-мозговая травма и вечная хромота как еще один повод для саморазрушения, как приговор ее бестолковой жизни. Потому что Лидия Мартин действительно обожала танцевать, обожала ровно настолько, чтобы связать с этим жизнь. И это убивало ее, выжигало дыру в районе сердце и заставляло где-то глубоко в сознание метаться.

Смотря в свое отражение, Лидия задавалась лишь одним вопрос: почему жизнь захотела отнять у нее ее смысл? Почему она не умерла тогда, а заплатила за свое существование настолько огромную цену? И Мартин чертовски ненавидела всю эту слабость, немощность, которую испытывала изо дня в день, когда левая нога, будто назло, не слушаясь, подворачивалась; когда при малейшем повороте головы, перед глазами образовывалась черная бездна. Желание проживать нескончаемые дни ломало ребра, заставляло ее претерпевать боль и становится на костыли. Только пустота, сияющая и слишком ощутимая, давала ей понять - ей больше никогда не начать танцевать. И от этого хотелось порезать вены тотчас.

Потому что Лидия Мартин, медленно и постепенно, начинала ненавидеть себя.


Он ненавидел танцы. Перематывал все танцевальные программы по телевизору, с презрением относился к танцорам и никогда не ходил на дискотеки. Наблюдать за теми, кто выполнял однообразные движения - было глупо, но еще глупее было бы фанатеть и превозносить этих людей. Стайлз Стилински слишком хорошо знал, что такое увлечение, как танцы, может принести нескончаемую боль, когда у тебя забирают возможность подчиняться музыке; когда у тебя забирают возможность выполнять все эти бессмысленные выпады и реверансы.

Стайлз не мог точно сказать, когда именно в нем возникла эта неприязнь, но он точно помнит, как красиво вальсировали его родители по вечерам. Как, смеявшись, они подчинялись музыке и выполняли незамысловатые движения. Он помнит, как, затаив дыхание, наблюдал за ним сквозь щелку в двери; помнит, как проникался этой семейной идиллией. Ведь его мать - Клаудия Стилински - была превосходной танцовщицей. А за талант, как известно, надо платить.

Когда перед глазами стояла могильная плита, на которой были высечены инициалы, Стилински не мог понять, что именно произошло. Не смог понять и после долгих разговор с врачами. Странное чувство неполноценности и мутные воспоминания как еще один толчок к саморазрушению; как еще один толчок к тотальной ненависти к танцам. Потому что семейная идиллия семьи Стилинских резко оборвалась; потому что больше некому было вальсировать по вечерам. И это действительно убивало; приводило к паническим атакам по вечерам и к стертым костяшкам.

И также сильно, как он ненавидел танцы, Стайлз ненавидел себя. И именно это однажды заставило этих двоих, абсолютно непохожих друг на друга, столкнуться лбами. Заставило посмотреть в глаза и пошатнуть собственные миры.

Потому что ненависть, порою, объединяет.


_____________________________

unas palabras sobre el principal - пару слов о главном