Глава 20
Меня спасло чудо. Чудо по имени Альбус Дамблдор…
Никогда ещё агент Эллис не была так близко к провалу, как в тот вечер. Я, кажется, финально обезумев, собралась броситься на Волдеморта с кулаками, желая порвать его на мелкие кусочки a la «мясо для шаурмы». Шансов у меня, естественно, не было ни малейших.
Но это было последнее, что меня интересовало. Мёртвый Гарри взывал к отмщению. И пусть старый маразматик твердит, что он вернётся – не верю! Мать вашу, не верю! И кто-то должен за это ответить.
В общем, мафиозные инстинкты и женское начало взяли верх над разумом, и я едва не пала жертвой собственной истерики, помноженной на жажду кровной мести. К счастью, мудрый Дамблдор меня спас.
Не прошло и секунды с момента, когда в кабинете директора появился Лорд Волдеморт. Мой незавершенный хищный бросок вперёд окончился бесславным поражением: тело стало словно чужим, неподвижным и, повинуясь взгляду Дамблдора, вжалось в стену. Я превратилась в статую: живую, но бесчувственную и недвижимую. Ощущение было такое, будто бы меня заживо погребли в гробу с вентиляцией…
На какую-то невыносимо бесконечную секунду всё, что ещё составляло меня, то есть разум и сердце, сковала немыслимая паника. Я бы закричала, если бы могла. Я попыталась сделать рывок, высвободиться из тюрьмы, в которую превратилось моё собственное тело, но это было так же бесполезно, как пытаться сделать подкоп в замке Иф.
Потом я успокоилась. Кажется, это стоило мне нескольких седых волосков, но я не удивлюсь, если в результате этой истории, наконец, постарею на положенные мне годы.
Придя в себя, я превратилась в комок органов чувств, пытаясь впитать всё, что происходит кабинете: я понимала, что присутствую при великом событии, и раз уж милостивая судьба избавила меня от необходимости принимать в ней участие – я стану достойным наблюдателей. Постараюсь ни о чём не забыть и насладиться каждым жестом магов, как музыкой.
Ну и заодно попробую себя в качестве предмета интерьера. Никогда не поздно приобретать новый опыт!
Волдеморту потребовалось не больше секунды (во много раз меньше, чем мне!), чтобы сориентироваться в пространстве после телепортации, и его палочка тут же оказалась направлена на Дамблдора.
- Даже больше знакомых лиц, чем я рассчитывал. Не зря я последовал совету Блэка…
- Конечно, не зря, - с дружелюбной ненавистью сказал директор. – Здравствуй, Том.
- Здравствуй, Альбус.
- Жаль, что ты пришел не как раскаявшийся блудный сын, а как враг. Знаешь, тебе ведь здесь всегда были бы рады.
- Замолчи, я уже успел обсудить это с твоими протеже. Путь простого обывателя, зарывающего таланты в землю, меня нисколько не привлекает.
Дамблдор укоризненно покачал головой, но спорить не стал. Зачем укорять камень, о который ты споткнулся?
Как поздно наставлять на путь истинный несущуюся по склону горы лавину – так поздно убеждать злодея, жаждущего мирового господства в том, что он ошибся в выборе профессии.
По себе знаю…
- Мне нравится, что здесь и Поттер, и эта сумасшедшая девчонка, и ты, старик. Мне не придётся растрачивать силы по пустякам.
Ага, «я убью вас всех оптом»! Ну-ну, посмотрим, как ты справишься с Дамблдором, красавец! Неужели не видишь, как опасно блестят его глаза, какие хищные контуры у его обманчиво старческого тела?
Грош тебе цена, Волдеморт, если не видишь. Твоё безумие и жажда зла застлали твой сгнивший в могиле разум. Даже моего опыта хватает, чтобы разбираться во врагах. А ты решил, что если убил Гарри – тебе уже никто не указ? Как бы ни так!
Дамблдор не стал продолжать препирательства, читать своему врагу запоздавшие проповеди, давать ему последний шанс или возможность высказаться. Я была этому искренне рада – окаменевшее тело всё равно жаждало мести. Я не могла смотреть, как это могущественное чудовище продолжает дышать, стоя около кресла, на котором лежит мёртвый Гарри.
Я так и не поняла, кто нанёс первый удар. Сначала я вообще не заметила, что дуэль началась. Я ведь не маг, куда обычному человеку разобраться в колдовстве двух величайших волшебников современности? Я и не собиралась…
И тут же волна чистой силы обрушилась на меня, налетела, как на риф, разбилась, осыпалась осколками к ногам. Я запоздало поняла, что кроме заклинания обездвиживания тело прикрыто и магическим щитом. Иначе первый же удар стал бы для меня последним. К счастью, Дамблдора всё же волновал «попутный ущерб», и списывать меня в расход он пока не собирался – если уж была возможность спасти.
Ну и слава Богу, смерть – это дело сугубо личное. Я предпочту сама решать, когда и за что мне умереть!
После пробного выпада наступило страшное затишье. Воздух в кабинете сгущался, мне показалось, что сейчас не будет, чем дышать, но вместо этого он вдруг стал чистым и ледяным, я буквально захлебнулась им и едва не лишилась чувств. Уши заложило, и ощущение, словно я падаю с крыши небоскрёба, уверенно завладело телом.
Я перестала слышать, только обрывки заклинаний пробивались сквозь абсолютную тишину, милостиво окружившую меня – как помехи в эфире или сигналы из космоса:
«Рефле́к…, …димента, …статум, репелло»…
Противники кружились по кабинету с грацией торнадо и с той же разрушительной силой. Кажется, их тела утратили человеческие свойства, превратились в размытых призраков, в росчерк света в уютной полутьме…
Оглушенная соприкосновением с неведомым, могущественным, чуждым, я медленно проваливалась в бесконечность. В иной, скроенный не по моим меркам мир, не желающий принимать меня, но проигрывающий в борьбе с реальностью, выталкивающей меня согласно закону Архимеда…
Мне очень жаль, что я не смогу достойно описать эту магическую дуэль. Человеческие органы чувств отказывают и зашкаливают, соприкасаясь с иными энергиями. Я видела то, что могла и то, что хотела – то есть сумела вообразить, оставаясь неподвижной, пришпиленной к стене.
На самом деле я оказалась слепцом, моё трёхмерное пространство не способно было вместить происходящее в кабинете. Я не видела главного – магии. И пусть от её вспышек сводило зубы, шевелились волосы – она стала для меня битыми пикселями реальности.
Постепенно мир, сузившийся до размера директорского кабинета, заволокло мельтешением цветных пятен, звуки окончательно завязли на полпути к барабанным перепонкам, я перестала отожествлять себя с неподвижной беспомощностью тела…
И тут всё закончилось. Меня переключили на другой режим, простой и понятный. Я увидела, как тяжело дышит Дамблдор, как садится ему на плёчо красная с золотом птица, и как медленно валится к его ногам мёртвое тело Волдеморта.
То есть я откуда-то знала, что вот теперь Тёмный Лорд окончательно мёртв… И, подтверждая это знание – не долетая до ковра – он рассыпался прахом, горсткой холодного пепла.
- Всё, - устало выдохнул Дамблдор. - Фините Инкантатем.
Повинуясь плавному движению волшебной палочки, моё тело зажило прежней жизнью, никак не напоминающей суровые будни статуи.
Я попыталась сохранить равновесие, пальцы мазнули по воздуху, ухватили пустоту, и я со стоном рухнула на четвереньки. А потом, не очень-то раздумывая над тем, как это должно выглядеть со стороны, растянулась на мягком ковре. Веки тут же отяжелели…
Милостивая реальность решила отпустить меня погулять…
***
К сожалению, ответа на главный вопрос я так и не дождался: к нам влетел встревоженный Руквуд и предложил всем, кто может, поскорее убраться подальше от поместья Реддлов. И сам же первый и последовал своему совету – только его и видели…
Прозвучало это кратко:
- Авроры!
Так что тройка потенциальных шпионов, не прощаясь, тут же скрылась за дверью. Я бы помахал им вслед, но связанные руки начисто лишили меня подобной возможности.
Это может показаться странным, но настроение, до этого плотно замершее на отметке «хуже просто быть не может», вдруг резко поползло вверх, так что я сначала подумал, что окончательно помутился рассудком и просто перестал воспринимать мелкие эмоциональные раздражители.
Если хоть что-то, происшедшее за последние сутки, действительно можно было отнести к
мелким раздражителям…
Мерлин, куда подевалась моя привычная чёрствость?! Она бы здорово помогла мне претерпеть сегодняшние драмы!
Я почему-то ни разу за последний месяц не подумал, что однажды мне придётся заново пережить боль потерь – казалось бы, мне давно пора научиться не привязывать сердце ни к чему. Ведь всё в мире зыбко – как дым, как песок на морском берегу, как шум ветра…
Я никогда не был поэтом, наоборот – я человек более чем приземлённый. Но сейчас что-то изменилось, сошлись какие-то кусочки микросхем, или как это у маглов называется, и слова начали складываться в причудливые образы.
Каждая мысль цвела изысканным восточным слогом, позволяя немножко отрешиться от содержания за счёт формы. Видимо, так в моём представлении выглядит защитная реакция, позволяющая удержаться на скользкой дорожке к безумию.
Но я честно не сошёл с ума.
Я не размышлял ни о положении, в котором оказался, ни о Пожирателях смерти, ни об аврорах, ни о том, что случится дальше с Волдемортом и Дамблдором – это были миражи. Значение имели только две константы, от которых я ещё мог оттолкнуться: мне придётся оплакивать Гарри, как я оплакивал его мать; мне придётся ненавидеть всё, что сможет напомнить мне об Эллис.
Когда-то давно, когда погибла Лили, я возненавидел любую вещь, способную напомнить о ней. И маленький Поттер попал в их число – его имя вызывало столько боли и злобы, что я готов был доделать то, что не получилось у Тёмного Лорда, лишь бы никогда больше не слышать о нём.
Теперь я понимал, что ошибся: наши мёртвые живут как раз в таких вещах. Через них они остаются с нами и с остальным миром. Я никогда бы не полюбил Гарри так сильно, если бы его жизнь не была куплена ценой жизни Лили.
Эллис к этим упомянутым вещам не относилась: нельзя извлечь добрую память о людях из оружия, оборвавшего их жизнь. В моём случае Эллис взяла на себя смелость быть таким оружием. И единственное, что она могла вызвать во мне – ярость.
Меня мучило страстное желание обмыть свою печаль в её крови. Думаю, она и сама об этом догадывается.
Вообще это было очень на неё не похоже. Как и не похожа была на Блэка попытка защитить меня от проклятия Питера. Я, наверное, действительно ничего не понимаю. Существует какая-то схема, по которой все делают свои ходы, где-то записанные правила, которые мне не сочли нужным прочесть перед началом игры…
Например: почему меня оставили здесь живым? По-хорошему после слова «авроры» кто-то из троицы Пожирателей обязан был запустить в меня Авадой Кедаврой, чтобы не оставлять за спиной свидетеля и вообще – наказать, наконец, предателя.
Вместо этого Блэк спасает меня от Питера, Питер спасает Эллис от Лестранжей… Что ещё? Ах, ну да, Сириус вежливо отправляет Волдеморта в лапы Дамблдора… Остаётся только выяснить, ведал ли Блэк, что творил… Ох, думается мне, ничего здесь просто так не делалось…
Может, и авроры появились неспроста? Это было бы хорошо – в таком случае у меня остаётся надежда, что меня не бросят умирать. Это, знаете ли, весьма сомнительная перспектива – мне неудобно валяться связанным на холодном полу, я хочу есть, пить, в душ, дать по морде Альбусу, убить Эллис, напиться огневиски до зелёных гоблинов…
В общем, у меня обширные планы на вечер! Сколько можно?!
Тело затекло от неподвижности, горло пересохло от жажды. Глаза неприятно щипало от недавних слёз… Странно, но мне действительно больше не хотелось плакать! Словно теперь всё было хорошо – это в моём-то плачевном положении!
Не знаю, с чем это можно сравнить. Пожалуй, очень похоже на то, как если бы заблудившийся в пещере турист вдруг увидел солнечный свет. Или погребённый под развалинами собственного дома человек услышал прямо над головой шаги спасателей, до которых осталось ещё чуть-чуть, несколько досок, кусочек шифера – и свобода, небо…
Мне было хорошо. Так хорошо, как никогда… Просто невероятно – словно в моём мире наконец включился свет – давно забытая лёгкость, слегка омрачённая траурной дымкой недавних трагедий. Такая своеобразная возвышенная, лирическая тоска, характерная для ранней осени: чистая и невесомая. И при этом – необъятная и оглушающая.
Я постарался выровнять дыхание, чтобы новые ощущения, захватившие меня, не подействовали ещё хуже недавнего горя. Потому что его можно было объяснить, а вот столкнувшись с необъяснимым – мне действительно стало не по себе.
И вот последние завалы разобраны, выход найден… Дверь, до этого открывающаяся совершенно беззвучно, вдруг распахивается со зловещим, громоподобным скрипом, и в камеру вваливается сразу пятеро шумных молодых людей в казённых мантиях Аврората.
Они зажигают яркий свет, ослепляющий меня.
- О, ещё один!
- Надеюсь, последний.
- Думаешь, это Пожиратель?
- Похож. Смотрите, морда у него какая Пожирательская!
- Да нет, не похож…
- А почему связан?
- Да свои и связали. Они же все чокнутые! Может, он мазохист, а? Парень, ты не мазохист? А то развяжем, а ты обидишься…
- Да не нужно развязывать, вдруг он буйный?
- Чего вы спорите, идиоты? У Пожирателя должна быть метка!
Ну всё, я пропал… Собственно, а на что я вообще рассчитывал?!
Даже если они здесь и правда по наводке Дамблдора, как я смею надеяться, – увидев метку, они меня уже не отпустят.
Прощайте, планы на вечер и на всю оставшуюся жизнь… Эти когда уже вцепятся – ни за что не расстанутся с законной добычей. Им всё равно, бывший я Пожиратель или действующий, шпионил я для сил света или просто мимо проходил – бросят в Азкабан на пожизненное – и поминай, как звали…
Повинуясь заклинаю, связывающие меня верёвки растаяли в воздухе. Я не сдержал вздох облегчения, но насладиться ощущениями свободы мне не дали. Двое авроров схватили меня за плечи, третий быстро задрал рукав мантии, разорвал манжет рубашки… Серебряная запонка покатилась по полу.
- Чист, - заключил волшебник.
Я моргнул и уставился на свою левую руку. И усомнился: а моя ли это рука? Моргнул ещё раз. Метки не было.
Я знаю только одну причину, по которой она могла столь внезапно исчезнуть… Кажется, моё дальнейшее существование превратилось в один сплошной истерический хохот. А потом милосердие моих спасителей позволило мне потерять сознание…
***
Блэк, отряхиваясь от комьев земли, прилипшей к мантии, с радостью выпрямился в полный рост и с удовольствием наблюдал, как из узкого лаза, ругаясь сквозь зубы, выбирается неузнаваемо грязный Малфой.
Его некогда белая мантия больше не претендовала на этот цвет, а аристократичный лоск сменился нездоровой надменностью возвращающегося с поля фермера.
Пожиратели оказались на берегу заросшей камышами речки, собственно, в её обрывистом берегу и оканчивался подземный ход, которым они только что воспользовались.
- Возблагодарим Питера за наше спасение! – возгласил Сириус хорошо поставленным голосом уличного миссионера.
Петтигрю благодушно улыбнулся, он единственный остался чистым. Ему пришлось на время принять крысиный облик – иначе он не протолкнул бы свои пухлые телеса сквозь невероятно узкий подземный ход.
Питер обнаружил его, изучая поместье Тёмного Лорда – весьма практичное занятие, учитывая род деятельности как самого Питера, так и его хозяина. Вряд ли лаз сумел бы отыскать человек – во всяком случае, аврорской погони не было – но крысе это удалось.
Вход в него вёл с нижних уровней подземелий, и именно это позволило троице Пожирателей ускользнуть из рук неожиданно появившихся в доме Реддлов авроров. Остальным приспешникам Волдеморта, к слову, повезло намного меньше. Азкабан ждал своих беглецов, да и новым лицам всегда был рад… А уж как радовались изголодавшиеся дементоры… Впрочем, не будем о грустном…
Вознеся благодарность Питеру, все трое занялись более приземлёнными вещами – нужно было решать, что делать дальше.
Блэк закатал рукав и продемонстрировал товарищам чистую кожу предплечья, на котором ещё полчаса назад красовалась уродливая Тёмная метка.
- Лорду конец, - авторитетно заявил Люциус, оставив безрезультатные попытки привести себя в порядок.
Желающих опротестовать его смелое заявление не было. Никто из тройки Пожирателей не сомневался, что Тёмный Лорд уже встретил свою смерть. На всякий случай они повторили действия Сириуса, но эффект был тот же.
- А старик ещё может! Я, надо признать, сомневался до последнего…
Две пары глаз уставились на Блэка. Тот демонстративно смутился и даже потупился. Не выпуская коллег из виду, естественно. И держа наготове палочку.
Остальные Пожиратели тоже пребывали в полной боевой готовности, но лезть в драку никто не пытался. Да и что отстаивать, если всё и так понятно: кто победил, кто проиграл, на чьей стороне сила…
- Авроры будут отлавливать Пожирателей ещё долго, это теперь сложное дело – без Меток-то, - нарушил молчание Питер.
- Ну, твою морду все и без Метки узнают. И Блэковскую, кстати, тоже… - заметил Люциус.
- А ты снова решил легко отделаться, дружок? – ласково поинтересовался Блэк.
Малфой равнодушно пожал плечами.
- Я хочу, чтобы вас не поймали, потому что иначе вы будете проходить по моему делу как свидетели. Нежелательные свидетели.
- А уж мы как не хотим… ловиться… Ну, думаю, лично у меня всё будет айс, - заявил Питер. - Продолжу карьеру крысы – долгожителя. Конечно, не так перспективно, как карьера доверенного лица будущего властелина мира или кем он там хотел стать, наш несчастный Лорд… Но раз уж не сложилось… А остальное – ваши проблемы.
- Нам нужно разделиться, - вынес решение Сириус.
Три хлопка аппартации, последовавшие за этим предложением – и берег снова опустел. На этот раз окончательно.
