Глава 19. The Sporting LifeКаковы бы ни были истинные намерения Волдеморта, активная экспансия среди них явно не числилась: захват Азкабана так и оставался единственным достижением Пожирателей Смерти за три месяца войны. Несмотря на то, что «Ежедневный Пророк», стремясь оправдать свое название, в каждом выпуске ободрял волшебное население Великобритании прогнозами один мрачнее другого, пока не наблюдалось ни великанов, топчущих деревни, ни оборотней, рыскающих по стране в поисках добычи, ни дементоров, плотным строем осаждающих Министерство, точно полчище нестираных наволочек. Проблема заключалась в том, что это видимое затишье пугало народ еще больше, чем открытые боевые действия: после недавних побед Волдеморт начал казаться всем неким всесильным духом, способным в любую минуту материализоваться на передовицах газет с очередным грандиозным ударом по режиму Скримджера.
Именно поэтому Министерство благоразумно предпочло не обнародовать информацию о том, что в Корнуолле внезапно обнаружились неизвестные магической науке существа, и ребятам оставалось лишь догадываться, что сотрудникам Отдела по контролю за магическими существами удалось разведать о таинственных букка. Если можно было верить скупым сведениям, которые поступали от Грюма, маленькие дебоширы действительно представляли собой некий абсолютно новый вид, и ровным счетом никого в Отделе это не воодушевляло.
К слову, старый мракоборец, прознав, кто именно сообщил о букка в Министерство, постепенно вытащил из ребят всю правду о событиях того вечера и пришел в состояние доселе невиданной ярости, которое выражалось в молчаливом разглядывании ребят и беззвучном шевелении губами. Ошибочно предположив, что Грозный Глаз дошел до ручки, Рон был несказанно удивлен, когда обнаружил, что на следующей же Защите от Темных искусств Грюм задал ему, Гермионе и Гарри по три эссе на исключительно интересные темы. Описывая глубокой ночью основные места распространения красных колпаков на территории пресловутого Корнуолла, Рон искренне сожалел о том, что Барти Крауч-младший оставил преподавательскую деятельность.
Что до Гарри, то, лишившись надежды отыскать хоть какие-то зацепки в родовом поместье Реддлов, он вновь погрузился в отчаяние. Когда Гермиона напомнила ему, что до Хэллоуина и предположительной встречи с духами, чью помощь так рекомендовала Гестия Джонс, оставалось уже меньше месяца, настроение Гарри, который явно не слишком-то рассчитывал на исбридион, от этого не слишком-то улучшилось. Поскольку поиски Аберфорта также пока не увенчались успехом, все, что ему оставалось – еще глубже погрузиться в водоворот учебы, а свободное время проводить за созерцанием Карты Мародеров, на которой, впрочем, до сих пор не обнаружилось ни одного более-менее подозрительного имени.
Подобные метаморфозы пришлись совсем не по душе Рону, которому даже гиперактивный Гарри и Гарри, стремящийся во что бы то ни стало свернуть себе шею безрассудными предприятиями, нравились куда больше, чем Гарри апатичный и склонный к унынию. Поняв, что, в соответствии с его недавними предположениями, отношения друга с Джинни стремительно портятся из-за его нежелания поделиться с ней своими проблемами, Рон предпринял попытку поднять другу настроение, напомнив ему о том аспекте школьной жизни, ради которого Фред и Джордж продержались в Хогвартсе аж до шестого курса – а именно, о квиддиче.
– К твоему сведению, у нас меньше чем через месяц Когтевран, отчаянно жаждущий взять реванш за прошлогоднее трехсоточковое унижение, – сообщил он Гарри как-то раз во время ужина. – А твое участие в жизни нашей команды до сих пор ограничивалось обжиманиями с ведущим охотником в школьных коридорах.
– О великий Мерлин, квиддич, – несколько остолбенело произнес тот, замерев с вилкой, поднесенной ко рту. – Представляешь, совсем про него забыл…
– Не уверен, что такой капитан способен привести нашу сборную к славе, – хмыкнул Рон.
Около минуты лидер гриффиндорской команды задумчиво смотрел на кусок мясной запеканки, наколотый на вилку, словно тот был олицетворением какой-то неразрешимой философской дилеммы, а затем опустил столовый прибор на тарелку и мрачно произнес:
– Пожалуй, от квиддича мне придется отказаться.
– Эй, это что еще за новости? – нахмурился Рон. – Ты же знаешь, что я это не всерьез, нормальный ты капитан!
– Да не в этом дело, – отмахнулся Гарри. – На мне и так столько ответственности, что взвалю на себя заботу о победе в школьном первенстве – и пополам сломаюсь. Серьезно, я думаю, что мне лучше уйти из команды. В конце концов, я был гриффиндорским ловцом шесть лет подряд – думаю, настало время дать шанс кому-нибудь другому.
– Да какой бладжер в тебя угодил? – Рон начал сердиться. – Гермиона! Скажи ему!
– В тот день, когда я начну уговаривать мальчишек заниматься квиддичем, мне как личности настанет конец, – меланхолично произнесла девушка, которая уже расправилась с ужином и сейчас изучала разложенные на коленях черновики к очередному эссе по рунам. Впрочем, немного погодя она, тяжело вздохнув, подняла глаза на Гарри: – Не принимай поспешных решений. Сам же знаешь, что квиддич помогает тебе обрести уверенность и, пусть это и противоречит всякому здравому смыслу, ясность ума. Ты действительно думаешь, что от этого стоит отказываться именно сейчас?
– Гермиона, проблема в том, что у меня и без квиддича забот хватает. А руководство командой, что бы ты там себе не думала, это сплошная головная боль: выбор состава, расписание тренировок, планирование тактики, наконец.
– Ты поосторожнее, а то она, чего доброго, решит, что квиддич и в самом деле более интеллектуальное занятие, чем подметание полов… – хихикнул Рон против воли.
Гермиона, протянув руку за спиной у Гарри, наградила его символическим подзатыльником, а затем ответила:
– Послушай, я все это понимаю. Да, возможно, в сложившейся ситуации ты в дополнительной отвественности и впрямь не нуждаешься. Но значок капитана, насколько мне известно, выдают не принудительно. Как насчет того, чтобы просто передать это бремя кому-нибудь еще и остаться обычным ловцом?
Гарри это предложение явно воодушевило. Рона, пусть он и отказывался себе в этом признаваться – не очень. Во-первых, у него возникли большие опасения, что нового капитана не слишком прельстит непостоянство его вратарских навыков, и он предпочтет видеть на этой позиции кого-нибудь более стабильного. А во-вторых, он подозревал, что Гермиона подталкивает друга к тому, чтобы тот передал роль ему, Рону, а в этом случае ситуация выходила из-под контроля окончательно: младший Уизли твердо знал, что под гнетом ответственности подобных масштабов он и на метле-то не сможет удержаться, не говоря уже о том, чтобы защищать какие-то там кольца.
– А хорошая ведь идея, – заявил Гарри, с восхищением глядя на подругу. – Соберу команду завтра после занятий и сделаю официальное объявление. И, кажется, я даже знаю, кому именно достанется значок, – прибавил он вполголоса.
Рон так и не понял, намеренно друг произнес эту фразу вслух или нет, но сомнений быть не могло: Гарри опять решил поиграть в благосклонного покровителя. Этот неожиданный поворот событий совсем выбил его из колеи, так что остаток ужина он доел в задумчивом молчании, а вновь заговорить решился, лишь когда подали десерт.
– Э-э, Гарри, – осторожно начал он. – Я, конечно, понимаю, что ты во мне уверен и наверняка считаешь, что я со всем отлично справлюсь… но, по-моему, я – не тот, кто нужен команде.
Ответом ему стал недоуменный взгляд из-под сдвинутых бровей.
– К тому же, если наши поиски наконец к чему-то приведут, занят я буду не меньше, чем ты сам, – продолжал Рон. – А ведь еще…
– Ты вообще о чем сейчас говоришь? – в лоб спросил Гарри.
– Э… о капитанстве квиддичной команды, естественно, – пояснил слегка удивленный Рон.
– Гм… – Настала очередь Гарри смущенно мычать, с трудом подбирая нужные слова. – Вообще-то, дружище, я твою кандидатуру и не рассматривал. Естественно, только потому, что мы одинаково вовлечены в поиски Сам-Знаешь-Чего; не то чтобы я думал, что ты не сможешь быть капитаном по каким-то другим причинам, – поспешно – чересчур поспешно, по мнению Рона – прибавил он.
– А, вот как, – протянул Рон, внезапно обнаружив, что открывшаяся истина его вовсе не вдохновляет.
– Да, мне тоже показалось, что Гарри сразу подумывал передать значок Джинни, – подтвердила Гермиона, предварительно убедившись, что объект обсуждения по-прежнему находится на другом конце стола вместе с приятельницами по курсу.
– Что-о? – остолбенел Рон.
– Не кричи ты так, – шикнула девушка. – Что тебя в этом не устраивает?
– Моя сестра? Староста факультета и капитан квиддичной команды? Не слишком ли жирно для этой вредины? – вопросил Рон, сложив руки на груди.
– В том-то и дело, что слишком, – втолковала Гермиона. – Этим мы убиваем сразу двух зайцев: во-первых, Гарри некоторым образом загладит перед ней вину, продемонстрировав, что по-прежнему ей доверяет, а во-вторых, с ворохом новых обязанностей у Джинни не останется времени, чтобы лезть в наши дела. Разве ты не понимаешь?
– Ну, звучит разумно, – признал Рон, проклиная себя за то, что не догадался обо всем с самого начала. Он – капитан команды по квиддичу? Да кому это, в самом деле, вообще могло прийти на ум? Он тряхнул головой, стремясь избавиться от вновь нахлынувших мыслей о собственной неполноценности в глазах окружающих, а затем вернулся к десерту и до самого возвращения в гриффиндорскую гостиную держал рот на замке с выдержкой, достойной какого-нибудь тибетского монаха.
Очевидно, заметив, что Рон уже несколько минут совершенно не реагирует на ее замечания по черновому варианту доклада по зельеварению, Гермиона слегка изменила позу и поднялась чуть выше: она по-прежнему уютно располагалась в объятиях Рона, но теперь могла видеть его лицо. Был вечер, и они полулежали на софе в гриффиндорской гостиной, совмещая приятное с полезным: наслаждались обществом друг друга и параллельно работали над докладом. Как-то Рон во всеуслышанье заявил, что, если бы все занятия проходили по этой же методике, то он стал бы лучшим учеником курса, но сейчас даже близость Гермионы не могла вывести младшего Уизли из раздумий на отстраненные темы. Размышления эти имели прямое отношение к событиям двухдневной давности, а также косвенно затрагивали запланированные на завтра квиддичные испытания, по итогам которых Джинни собиралась огласить основной состав гриффиндорской сборной на будущий год.
– Ты меня слушаешь, м? – тихо спросила Гермиона, внимательно посмотрев ему в глаза. – О чем это ты там задумался?
Рон невольно фыркнул, потому что она произнесла это таким тоном, будто была искренне убеждена: просто невозможно размышлять о посторонних вещах, когда у тебя под носом – наброски доклада об основных достижениях средневековых германских алхимиков.
– Завтра отбор в команду, а эта стерва пообещала сделать все возможное, чтобы меня завалить, – признался он, хотя даже это, пожалуй, тревожило его не так уж сильно.
– Эта стерва – твоя сестра, ей положено заниматься чем-то подобным, – пожала плечами Гермиона. – Не обращай внимания, она попросту тебя провоцирует.
– Проблема в том, что я и без этого ее предупреждения чувствую себя не в своей тарелке, – буркнул Рон. – А теперь – так вообще превращусь в летающее решето, и тут уж все равно, всерьез она хочет выставить меня из команды или просто придуривается. Некоторым нужно под страхом смерти запретить носить всякие там значки – власть их развращает… – заключил он хмуро.
– А-а, так вот в чем дело, – задумчиво произнесла девушка, и Рон прикусил язык, но было поздно. Прижавшись щекой к его груди, Гермиона словно бы невзначай поинтересовалась: – Так что тебя больше тревожит: то, что капитаном стала Джинни, или то, что твоя кандидатура не собрала достаточное количество метафорических подписей?
Одно дело – самому сомневаться в своих способностях, и совсем другое – чувствовать, что тебя не воспринимают всерьез собственные лучшие друзья, подумалось Рону. Он подозревал, что отпираться бессмысленно: наверняка она и так знала правильный ответ
– Тебе ведь по-прежнему кажется, что во мне самостоятельности ни на грош? – мрачно осведомился он у Гермионы, припомнив разговор в «Норе» трехмесячной давности.
– Когда это я такое говорила? – нахмурилась девушка. – Не преувеличивай. Конечно, ты чуточку безответственный, порядком легкомысленный и слишком уж неряшливый, но вряд ли я стала бы с тобой встречаться, не будь я уверена, что с возрастом все это пройдет. – Она поспешно захлопнула рот, видимо, сообразив, что сболтнула лишнего.
– О-о, так у тебя на меня какие-то далекоидущие планы? – не удержался Рон, который обожал ее подначивать даже в новом статусе ухажера.
– На твоем месте я бы не очень-то задавалась, – проворчала Гермиона, безуспешно скрывая улыбку.
– Ну, если уж на то пошло, мои намерения тоже достаточно серьезны, – обронил он, но девушка предпочла на это сообщение никак не реагировать. – Ладно, не важно. Так ты уверена, что из меня получился бы какой-никакой капитан команды? Карьера старосты мне вроде бы совсем не удалась…
– Рон, здесь все зависит от того, уверен ли ты в себе сам, – ответила Гермиона со вздохом. – Это очень важно, поверь мне. И имей в виду, что лично я никогда в тебе не сомневаюсь. – Она приподнялась еще немного и чмокнула его в губы, после чего с деловым видом опустилась на прежнюю позицию и вновь схватила черновой вариант доклада: – А сейчас я не сомневаюсь, что ты возьмешь наконец перо и зачеркнешь вот эти три фразы, которые к Густаву Водолею относятся не больше, чем «Придира» – к журналистике, иначе завтра вместо пресловутых колец тебе придется допоздна защищать у Слизнорта эту, с позволения сказать, работу.
Точно такой же доклад утром следующего дня не спеша готовил и Драко Малфой, по-прежнему пребывавший в заточении в хогвартских подземельях.
Седьмой курс он осваивал заочно: каждый вечер охранник приносил ему задания и всю необходимую литературу, а также забирал готовые работы и разносил преподавателям. Учеба давалась Драко на удивление легко, и причиной этого энтузиазма была недавно обретенная уверенность в том, что теперь он может выйти на свободу, когда только пожелает. Если, конечно, сначала сумеет решить, кто же в волшебном мире в настоящий момент будет рад его видеть.
Заботливая бабушка Марвина Уэлшпула, вернувшая Драко недостающие фрагменты памяти, со временем снабдила его целым рядом других фармакологических средств, причем, по счастливой случайности, они предназначались для маскировки или противостояния методам дознания. Также щедрая бабуля прислала медальон, на который были наложены Протеевы чары – чтобы оповещать внука о новых письмах – и, самое главное, волшебную палочку. Палочка подходила Драко гораздо меньше, чем предыдущая, но молодой волшебник даже с ней чувствовал себя гораздо увереннее, чем будучи безоружным.
Дописав очередной абзац, он отложил перо в сторону и задумчиво взглянул на медальон. Сообщение о новом послании, зашифрованное в узоре на крышке, поступило три часа назад – должно быть, за это время сова уже успела доставить его в Хогвартс. Поднявшись из-за стола и размяв ноги, Драко достал палочку из укромного хранилища под кроватью, забарабанил в дверь, а затем отошел в сторону, чтобы его не было видно из коридора.
Через некоторое время снаружи послышался звон ключей, и после небольшой заминки с ржавым замком дверь приоткрылась.
– Ну чего, чего тебе нужно? – недовольно поинтересовался вошедший, озираясь по сторонам. Этот лопоухий юнец закончил школу, самое позднее, три года назад и не придумал ничего лучше, чем пойти в мракоборцы.
Добрая старушка вряд ли приложила к этому руку, но, в дополнение ко всему вышеперечисленному, у Драко еще и сменился тюремщик. С недавних пор вместо мрачного, неразговорчивого и чрезмерно бдительного мракоборца его сторожил молодой стажер по имени Джонни, и что-то подсказывало младшему Малфою, что перейти на следующую стадию профессионального обучения этому типу не удастся.
–
Petrificus Totalus! – прошептал Драко, направив палочку в спину стажера, а как только заклинание подействовало, и у Джонни подкосились ноги, он подскочил к своей жертве, подхватил обмякшее тело, не давая ему рухнуть на пол, и осторожно опустил на кровать. Ни к чему этому идиоту после пробуждения задаваться вопросом, каким образом он успел разбить нос или лишиться пары передних зубов.
Затем Драко поспешно достал из-под кровати флакончик с “somnum memoria” и вылил его в ухо неподвижному Джонни. Это зелье было рекомендовано все той же бабушкой: под его воздействием охранник погрузился в колдовской сон, очнувшись от которого, он не только не вспомнит, что произошло, но и не заметит пролетевшего времени.
– Баю-бай, Джонни, – вежливо попрощался он.
Не теряя ни секунды, Драко наложил на себя Дезиллюминационные чары – не самый эффективный способ защиты, но идеально подходящий для короткой прогулки по замку – и со всех ног побежал в совятню хорошо знакомым маршрутом.
Душераздирающая история о про́клятых алхимиках с берегов Вурма и их борьбе со всеми известными законами физики профессору зельеварения пришлась по душе, но Рон даже не заметил, что в кои-то веки получил «В» вместо привычного «У», потому что с самого утра мысленно пребывал на квиддичном поле. За семь часов занятий он убедился, что против него сегодня выступили решительно все обстоятельства: чересчур ясное небо, слишком сильный ветер, бессовестно высокая влажность и, наконец, отвратительно кислый суп, который подали на обед. В довершение всего выяснилось, что Джинни, в отличие от чуткого Гарри, не стала ради любимого брата отодвигать вратарские испытания в самый конец, с ухмылкой объявив, что голкипер – ключевой игрок команды, и потому отбор должен начаться именно с этой позиции.
– Прекрати паниковать, – твердо заявила Гермиона, когда Рон, уже нацепивший на себя красно-золотую мантию, подошел к подножию трибун и выложил стоящей там девушке все дурные предчувствия. Она поднялась на цыпочки, и он с готовностью поцеловал ее, прижав к себе. – На этот раз – никаких эликсиров удачи и исподтишка наложенных заклинаний. Только ты, три кольца и здоровенный красный мяч.
– Это он только с земли кажется здоровенным, – мгновенно заныл Рон, но в конце концов решил не оттягивать неизбежный момент позора и, спотыкаясь, направился к полю, где уже в обнимку с метлой стояла Джинни, а вокруг нее – претенденты на вратарскую позицию.
Некоторые кандидаты (по счастью, МакЛагген закончил школу в прошлом году, навсегда избавив Гриффиндор от своего присутствия, но на факультете и без него хватало ярых скандалистов) возроптали было, узнав, что Джинни собирается испытывать собственного брата, и заговорили о несправедливости такого подхода, но как только остальные объяснили им, насколько нежные отношения связывают Рона и его младшую сестру, страсти быстро улеглись. Впрочем, когда начались непосредственно испытания, выяснилось, что даже в этих рассказах не давалось полной картины взаимопонимания и взаимовыручки, которыми могли похвастаться двое младших представителей семейства Уизли. Исполняя десять пенальти, по результатам которых и определяли победителя, Джинни летала с таким рвением, словно это был финал Кубка Мира, а Рон только и успевал, что метаться от одного кольца к другому. О намеренных попытках отразить мяч не могло быть и речи: квоффл не попадал в цель только в тех случаях, когда Рону случайно удавалось заблокировать его спиной, затылком или древком метлы. В итоге Джинни забила ему шесть пенальти, и, опускаясь на землю как можно дальше от центрального круга, он догадывался, что сегодня надел красно-золотые одеяния сборной Гриффиндора последний раз в жизни.
– Палочку держать на виду! – рявкнул Рон, не давая вымолвить ни слова подбежавшей к нему Гермионе. – Услышу хоть одно заклинание, увижу хоть одно подозрительное колебание воздуха – немедленно возвращаюсь к Лаванде.
Девушка мрачно взглянула на друга – она явно считала, что эти шуточки балансировали на грани фола – но ничего не сказала, только взяла его за руку, все еще затянутую в массивную перчатку из драконьей кожи, и потащила в сторону поля.
– Куда? – пробурчал Рон. – Нечего мне там делать. Оставь меня в покое, ради Мерлина…
– Испытания еще не закончены, – твердо заявила Гермиона. – Прояви характер.
Рон сначала подумывал крепко высказаться по поводу характера одной своей родственницы, но, углядев на лице девушки укоризненное выражение, закатил глаза и перестал оказывать сопротивление.
– Ну хорошо, хорошо, проиграю с достоинством, если тебе этого так хочется, – заявил он, разворачиваясь и шагая следом за Гермионой. – Но до чего же бессовестная бестия! На моей памяти, она так даже в официальных матчах ни разу не выступала!
На ходу он продолжал сетовать на злодейку-судьбу и некачественные контрацептивные зелья, по вине которых это малолетнее чудовище вообще появилось на свет, и замолчал лишь непосредственно возле центрального круга. Внезапно Рон осознал, что остальные претенденты за роль защитника колец были на два или даже три курса младше него. Будет поистине грандиозно проиграть этой малышне.
Заметив брата, Джинни ангельски улыбнулась ему, а затем предложила испытать силы второму кандидату, некоему Тому Дилэйни. Первый же пенальти, который капитан Гриффиндора попыталась исполнить с помощью так называемого зигзага Зиммеля, этот черноволосый четверокурсник взял безо всякого труда в эффектном броске, и Рон скептически покачал головой, всем нутром предчувствуя большую беду.
Полтора часа спустя Драко Малфой, также полный самых нехороших предчувствий, шагал по коридору в сторону гриффиндорского крыла, бережно сжимая в кулаке маленькую склянку. Он прекрасно понимал, что если сейчас его кто-нибудь поймает, то его не спасет никакое противодействие сыворотке правды, и от осознания этого факта все его внутренности сворачивались морским узлом. Драко даже трижды обновлял Дезиллюминационные чары, опасаясь, что внезапно они могут отказать. Можно как-то объяснить палочку под кроватью, зачарованный медальон и запас зелий сомнительного предназначения, но когда тебя ловят посреди школы с флаконом смертельного яда, никакие оправдания, как правило, не помогают.
А кроме того, Драко не мог понять, в чем заключался смысл этого странного поручения. Поттер – это понятно. В идее устранения Грейнджер тоже имелось здравое зерно. Но Уизли? Самое никчемное создание на планете Земля, об него даже руки марать стыдно. Впрочем, бабушка Марвина Уэлшпула не вдавалась в объяснения причин, а в своем письме лишь велела заняться этим немедленно.
Стоя на углу последнего коридора, который отделял его от потрета Полной Дамы, Драко невольно вздохнул при мысли о том, что, выбравшись из одного переплета, он и не заметил, как попал в другой – едва ли не более опасный.
Повернув за угол, он прошел мимо какого-то рослого парня и скользнул по нему взглядом, а в следующий же миг почувствовал, как на лице откуда ни возьмись появляется новый слой кожи. Ему не требовалось смотреть в зеркало, чтобы понять: теперь у него было лицо этого незнакомого гриффиндорца. Драко снял с себя Дезиллюминационные чары и, нервно оглядываясь по сторонам, двинулся дальше по коридору.
Немного подождав у входа в гриффиндорскую гостиную, он столкнулся с Лонгботтомом, выбиравшимся наружу. Они обменялись нейтральными приветствиями, после чего Драко проскользнул внутрь и лишь тогда понял, что задержал взгляд на новоявленном старосте несколько дольше, чем положено: черты его лица вновь начали меняться. Он тихо ругнулся.
Даже прежде, чем он оказался в гриффиндорской гостиной, метаморфоза завершилась, а в руках у Драко оказался довольно мерзкий на ощупь кусок кожи, который соскользнул с его лица – который
был его лицом на протяжении предыдущих нескольких секунд. Теперь он начинал догадываться, почему Пожиратели смерти так редко использовали зелье Тысячи Масок.
– То есть, ты точно не колдовала? – спросил Рон у Гермионы в пятый раз за вечер. Они сидели в гриффиндорской гостиной и пили сливочное пиво в честь третьего подряд попадания Рона в сборную факультета, причем последний из кожи вон лез, чтобы доказать, что произошла какая-то ошибка. – Ни единого заклинаньица?
– Нет, – устало ответила девушка. – Если ты вдруг забыл, после пятого подряд пропущенного Томом пенальти ты схватил меня за руки и даже приказал отвернуться, опасаясь, очевидно, что я заколдовываю его невербально. А после того, как провалились еще двое, ты выгнал с трибун Невилла, который, по твоему мнению, был моим тайным агентом. Кстати, поступать так со старостами своего факультета – по меньшей мере, неосмотрительно…
– А ты? – зыркнул он на Джинни. – Небось специально припасала для них самые коварные приемчики, да?
– Под конец, когда стало ясно, что либо Колин Криви берет три мяча подряд, либо мне придется признавать тебя победителем, я, наоборот, подумывала демонстративно швырнуть в него квоффлом с центра поля, – огрызнулась Джинни. – Меня остановило только опасение, что с этим кадром в составе мы опустимся в турнирной таблице на пятое место. Так что можешь заслуженно считать себя лучшим из худших, братишка.
– Большое спасибо, – кисло сказал Рон и отхлебнул еще немного сливочного пива.
– Думай, что говоришь, Джинни, – строго заявила Гермиона, и Рон чуть не поперхнулся: на его памяти, она впервые выбрала его сторону в вечных спорах с сестрой. – Знаешь, я не специалист по этому виду спорта, но по-моему, ты сегодня предъявляла слишком уж завышенные требования. Остальные же не виноваты, что ты – лучший охотник школы, неужели нельзя было играть не в полную силу, немного сбавить обороты?
Услышав столь серьезную похвалу в свой адрес, Джинни слегка порозовела, но ответить не успела, потому что за нее заступился Гарри, приобняв подругу за плечи:
– Между прочим, даже хорошо, что у нас капитан – перфекционист. По крайней мере, ее не упрекнешь в недостаточной самоотдаче.
– Когда капитаном команды в предыдущий раз был перфекционист, вы, между прочим, с метлой разве что спать не ложились, – заметил Рон, вспоминая эпоху Оливера Вуда.
– Сам-то ты, кстати, на конкурсе ловцов поймал снитч даже прежде, чем остальные претенденты тронулись с места, – насмешливо вставила Гермиона. – Так что молчи уж.
– Просто ловцу в поддавки играть нельзя, так запросто можно и удачи на поле лишиться, – немедленно заявила Джинни, а затем внезапно расхохоталась, покачав огненно-рыжей головой.
– Что? – подозрительно вопросил Рон.
– Вы разве не видите, во что мы превратились? – выдавила его сестра сквозь смех. – Две соперничающие парочки! Из тех, что рассматривают Хогсмид как окрестности кафе мадам Паддифут, а на Рождество превращают школу в плантацию омелы! Никогда бы не подумала, что дело дойдет до этого…
Гермиона прыснула вслед за ней, а Рон, невольно ухмыльнувшись, потянулся за своей бутылкой сливочного пива. Всего несколько месяцев назад он и не представлял себе, что до конца войны вновь окажется в столь непринужденной обстановке и будет абсолютно счастлив. Вполне возможно, что очень скоро этой идиллии настанет конец, но сейчас Рону совершенно не хотелось об этом думать. Он обнял за плечи любимую девушку, откинулся на спинку дивана и сделал внушительный глоток.
Сливочное пиво было свежее некуда, Гермиона ласково поглаживала ладонью его грудь, он вновь оказался лучшим вратарем Гриффиндора – счет в матче «судьба – Рональд Уизли» был явно в пользу последнего.
Впрочем, его соперник не любил проигрывать без боя.
В следующее же мгновение Рон уронил бутылку прямо на Гермиону, а сам обеими руками схватился за горло, стремясь разжать невидимые тиски, которые перекрыли дыхательные пути и теперь стремительно тянули его в пропасть, откуда обычно не принято возвращаться.
Девушка дважды вскрикнула: сначала оттого, что на нее вылили пинту пива, а затем – когда увидела, что происходит с ее другом. Это было последней информацией, которую сумел обработать лишенный кислорода мозг Рона, а затем у молодого волшебника, уставшего бороться с отказавшими органами, потемнело в глазах, и он потерял сознание.
