Глава 20- Как обстоят твои дела с мисс де Лосаро, Драко?
От звука этого голоса пробирал озноб. Из уст Волан-де-Морта даже самая обыденная фраза звучала не менее устрашающе, чем смертный приговор. Малфой помедлил немного, а потом, набравшись храбрости, взглянул Темному Лорду в глаза.
«Как бы мне хотелось послать тебя подальше! Будь ты проклят!»
- Все идет не так, как мы ожидали. Девчонка оказалась не так проста. Может, я избрал не ту тактику, а может, дело в чем-то еще. От меня мало что зависит. Думаю, мне не стоило соглашаться на эту сделку.
Драко ожидал какой угодно реакции, но только не такой: самодовольная ухмылка и немного показного разочарования.
«Может, у него изменились планы, и она ему больше не нужна?»
- Ну что ты, Драко, надежда есть всегда…
Слышать слово надежда из его уст было просто кощунством. Малфой, наконец, решился задать ему вопрос, который мучил его самого вот уже несколько месяцев.
- Может, мне будет легче достичь моей цели, если мне будет понятна ваша цель?
- Возможно, ты и прав, Драко. Но я игрок, который даже в конце игры не раскрывает всех карт. А в нашем случае, думаю, игра только начинается. Ты можешь идти.
Драко вышел из комнаты, бесшумно притворив за собой дверь. Темный Лорд улыбнулся змеиной улыбкой, про себя отметив, что все сложилось даже лучше, чем он ожидал. Как только настанет нужный момент…
«Мальчишка сделал все как нельзя лучше. Жаль будет лишать его жизни… Ни один из моих последователей не стоит его, они давно уже потеряли волю и стали не более, чем тупым оружием. А в этой войне просто так не победить… Как бы молод и неопытен он не был, подчинить его себе до конца мне не удастся… Играть с ним долго едва ли получится…»
Путешествие по каминной сети не прошло бесследно: Малфой чертыхнулся, отряхиваясь от золы. За семь лет учебы ему ни разу не пришлось воспользоваться камином, чтобы добраться до Хогвартса, а теперь вот это было единственным способом. Он оглядел свою комнату: здесь было сумрачно и холодно, создавалось такое впечатление, что он уехал отсюда несколько лет назад. А ведь прошло всего несколько дней. Визит домой был крайне плодотворным: Темный Лорд изъявил желание побеседовать с ним. Драко, конечно же, понимал, что тот хочет узнать. Он спрашивал о Фрэн. Спрашивал об их отношениях. Малфой попытался узнать, зачем она ему, но так и не смог. Но Драко отчетливо понял, что Фрэн ему по-прежнему нужна. Оставался непонятным один момент: зачем Волан-де-Морту было нужно, чтобы девушка влюбилась в Драко. На свадьбе он не настаивал, хотя первоначально уговор был таким. Это означало, что забрать девушку силой его не устраивало. Что тогда за мотивация? На этот вопрос ответа не было. А еще у него не было ответа, как ему жить дальше. Самым ужасным было то, что отдать ему ее означало, что Фрэн умрет, а этого он допустить не мог. Отказаться от нее и стать Пожирателем Смерти? Как вариант, но это не решит всех проблем. Волан-де-Морт не оставит в покое Фрэн, она нужна ему, вот только для чего? Впрочем, Драко знал, что обманывает сам себя, он давно уже сделал выбор и принял решение. Проклятая испанка стала его личной точной невозвратности.
Драко устало опустился на кровать: сбежать из дома на Рождество было самым идиотским решением из всех. Но самым ужасным было то, что этот побег от самого себя не решал проблем, окруживших в последнее время. Он просто не видел выхода. А может, его и вовсе не было, этого самого выхода?
Он сидел в темной и холодной комнате, не зажигая камина.
- Ты боишься, правда? – вкрадчивый голос, раздавшийся в его сознании, заставил вздрогнуть.
- Боишься, - с удовлетворением отметил голос. – Как судьба порой жестоко шутит над нами, у нее воистину странное чувство юмора. Ты обрел любовь благодаря тьме, тьма дала тебе ее. Но она же и заберет ее у тебя. У тебя не хватит сил с ней бороться. Теперь, когда есть она, ты стал слабее, и тьма заполучит тебя гораздо раньше… Сначала ее, а потом тебя. Ждать осталось недолго, ты знаешь. А дальше только вечное пламя преисподней…
В измученном сознании Малфоя продолжал звучать проклятый голос, и он уже даже не пытался заглушить его, он знал, что это бесполезно. Бессмысленно. Она была его смыслом, но ее не было рядом. И, может быть, больше никогда не будет.
Проклятый голос в его сознании издевательски рассмеялся в ответ.
- Фрэн, Фрэн, ты что, спишь до сих пор?!
Абель влетела в комнату, с разбегу запрыгнула на кровать сестры и принялась ее тормошить.
- Я не сплю. Давно уже, - Фрэн, изловчилась, поймала сестру и повалила на кровать рядом с собой.
- А что делаешь?
- Ну… вот лежу и думаю, как управлять миром, чтобы санитары не заметили? А ты почему не спишь в такую рань?
- Потому что сегодня Рождество. Сегодня день, когда случаются чудеса. Спать в такой день – это же просто преступление!
- Ладно, ты, пожалуй, права. Кстати, посмотри, что там есть у меня в чемодане. Поработаю сегодня Санта-Клаусом.
Фрэн оставила сестру терзать свой чемодан, а сама побрела в ванную. Сегодня ночью она не сомкнула глаз. Она думала, что ей делать дальше. Родимое пятно, оставленное ей в наследство Бенедикт Лали. Их потрясающее портретное сходство. Но ведь… От волнения Фрэн на секунду перестала дышать: ведь у нее было потрясающее сходство не только с казненной ведьмой, но и с прабабушкой. Но что она знала о Грейс?
Грейс умерла, когда Фрэн был год. Вернее, прабабушка погибла. В автокатастрофе. Грейс погибла, когда ей было почти семьдесят. Она была удивительной женщиной. Ее муж погиб во вторую мировую войну, и она до самой смерти хранила ему верность. Фрэн знала, что там была какая-то безумная история любви. До самой смерти Грейс занималась благотворительностью, она посвятила всю себя этому. Еще Фрэн знала, что про Грейс говорили, будто бы она была ненастоящей аристократкой. Она всегда плевать хотела на правила высшего света и делала только то, что ей нравилось. Жила так, как хотела сама, а не так, как того требовало общество, в котором она вращалась. Единственной слабостью Грейс были автомобили, спортивные, с откидной крышей. Она на манер голливудских кинодив повязывала шелковый шарф, надевала темные очки и мчалась куда глаза глядят на бешеной скорости…
Она сама была за рулем, когда случилась та авария. Это произошло на горной дороге. По официальной версии, женщина, сидевшая за рулем, не справилась с управлением. Дома тему гибели Грейс никогда не поднимали. У остался сын, дед Фрэн, отец Абелардо. Но дедушку и бабашку Фрэн знала плохо. У Грейс не сложились отношения с невесткой, поэтому в замке сын с молодой женой жили не долго. А вот Грейс осталась в замке, завещав этот самый замок своему старшему внуку, то есть отцу Фрэн. Когда Абелардо женился на Эдуарде, они переехали в замок к Грейс. Выбор невесты внука бабушка одобрила и даже дождалась рождения правнучки. А потом была эта авария…
Фрэн с трудом отворила тяжелую дверь и огляделась: кабинет тонул в полумраке, тяжелые портьеры на окнах были плотно задернуты, не пропуская солнечного света. Девушка знала, что едва ли встретит кого-то из домочадцев в этой части замка, но, тем не менее, осторожность не мешала.
Это был кабинет прабабушки. Здесь ничего не изменилось за прошедшие со дня ее смерти пятнадцать лет. Над камином висел портрет ее мужа в тяжелой раме. Фрэн осторожно приблизилась к письменному столу и села в кресло. Она сама не знала, что хотела здесь найти. Но попробовать стоило. Она принялась методично рассматривать содержимое ящиков письменного стола: бумаги, счета, фотографии. Какие-то снимки, какие-то люди, чьи-то судьбы… Но у Фрэн не было времени рассматривать фото. Ее внимание привлекло кое-что другое. Старая газета. Новость на первой полосе гласила: «Трагедия в семье политика Абелардо де Лосаро». Фрэн принялась читать. В статье довольно пространно расписывались обстоятельства аварии, лирические отступления по поводу биографии погибшей, соболезнования семье и так далее. Но было кое-что еще, что привлекло внимание Фрэн. В статье говорилось о том, что данные экспертизы показали, что у машины были повреждены тормоза. Комментарий эксперта явно оставлял желать лучшего: тот лаконично сообщал, что определить характер повреждения не представляется возможным. Также в статье сообщалось, что на месте аварии был найден странный предмет, сделанный из дерева, странно похожий на волшебную палочку. Последний комментарий был явно сделан с шуточным подтекстом, но Фрэн было известно гораздо больше того, что было известно журналисту, написавшему эту статью пятнадцать лет назад. У девушки зародилась страшная догадка, но ей не хотелось в это верить. В конце концов, она и так слишком много узнала о себе и своей родне в последнее время. Это был перебор. Но у нее не было выбора: кошмар, который может повториться, бесконечно пугал ее. Она должна была разобраться в происходящем, а иначе…
Фрэн посидела пять минут в тишине, пытаясь успокоить нервы. А потом покинула кабинет и поспешила в библиотеку: похоже, скоро при виде любой книги у нее будет начинаться нервный тик.
В библиотеке было пусто. Впрочем, в голове у Фрэн тоже. Она принялась бесцельно ходить по кругу вдоль книжных полок, понятия не имея о том, что ей искать дальше. Что ей дало все то, что было узнано ею здесь? Ничего, ничего из того, что пролило бы свет на историю Бенедикт Лали. Фрэн остановилась возле одной из полок. Какое-то воспоминание, очень смутное и далекое… Она не могла уловить того, что заставило ее здесь остановиться. Фрэн продолжала стоять и рассматривать книги, теснившиеся прямо перед ней. Совсем неожиданно она почувствовала, как по ногам прошелся сквозняк. Довольно ощутимое дуновение ветра. Ему неоткуда было там взяться, хотя бы просто потому, что за книгами должна была быть глухая стена. А это значит… Девушка принялась судорожно ощупывать корешки книг. Наконец, одна из книг поддалась: Фрэн вдавила ее до упора внутрь, и книжная полка почти беззвучно отъехала в сторону, открывая взору витую лестницу, уводящую куда-то вниз. Фрэн, замерев, продолжала до боли в глазах вглядываться вниз, во мглу подвала. Она уже была там. Вплоть до сегодняшнего дня она бессознательно блокировала это воспоминание, и если бы не этот сквозняк, наверняка, прошла бы мимо. Она думала, что это ложное воспоминание. Но открывшийся проем и лестница, уводящая вниз, свидетельствовали о том, что воспоминание было самым настоящим. Память услужливо перенесла ее на одиннадцать лет назад.
В тот день в их доме давали очередной прием. Фрэн ненавидела, когда мама тащила ее к гостям. И до ужаса завидовала Абель, которой был всего год и которой по возрасту не предписывалось посещать подобные мероприятия. Кроме того, Фрэн всегда путалась, что за общество у них собралось сегодня: магическое или магловское.
- Ужасный ребенок. Как у Эдуарды могла родиться такая дочь? Просто уму непостижимо! Ни манер, ни шарма! Ладно, пойдем, кстати, прием сегодня скучноват!
Фрэн выглянула из-за угла. Она подслушала этот разговор случайно. Говорившие не заметили ее присутствия, ей это было на руку. Глаза ребенка блеснули недобрым огнем. Фрэн поправила свое платье и, навесив на лицо самую приветливую улыбку, пошла к гостям: если повезет, она сегодня отыграется.
- Позвольте поднять этот бокал за нашу очаровательную Консуелу!
Какой-то мужчина произнес тост в честь той, которая злословила о Фрэн. Фрэн поморщилась: у этой крашеной мымры сегодня, оказывается, день рожденья. А на день рождения принято дарить подарки. Фрэн знала, что последует дальше. Фотографии на память, слезы и поцелуи. Именинница кинулась с поцелуями и благодарностями к Эдуарде, а затем обратила внимание на Фрэн, которая с самым зловещим видом стояла возле мамы.
- Малышка Франсуаза, иди сюда, поцелуй Консуелу!
«Малышка Франсуаза» недобро улыбнулась.
- Хорошо, тетя Консуела! Вы не против, если я буду звать вас тетей? Мама не разрешает мне обращаться мне по имени к пожилым людям. Она говорит, это унижает их достоинство.
Именинницу перекосило. Она сквозь зубы прошипела:
- Очаровательное создание!
Эдуарда сжала плечо Фрэн. Девочка упрямо стряхнула ее руку, а потом подошла к роялю, стоящему в комнате, присутствующие затаили дыхание. Девочка забралась на стул, стоящий возле рояля и произнесла:
- Я хотела бы сыграть кое-что для нашей дорогой тети Консуелы. Я сочинила это сама!
Эдуарда перевела дыхание, у именинницы на глаза выступили слезы умиления.
Фрэн села за стул, улыбнулась и шибанула по клавишам с такой силой, что у гостей заложило уши. А потом она принялась без остановки колотить по ним с таким остервенением, что, казалось, еще пара секунд, и несчастный инструмент попросту развалится. Наконец, Фрэн ударила по клавишам последний раз, вероятно, в знак ознаменования окончания своего выступления, победно улыбнулась и, с удовлетворением отметив, что у старой калоши пропал дар речи, бросилась вверх по лестнице, хохоча во все горло.
Фрэн знала, что сейчас ее будет искать гувернантка, чтобы провести воспитательную беседу. Она решила переждать гнев родителей и гувернантки где-нибудь в укромном месте. Ребенок забежал в библиотеку. Внимание Фрэн немедленно привлекло одно обстоятельство: она увидела, что одна из книжных полок отодвинута, а за ней открыт проход. Фрэн остановилась на пороге, пытаясь различить что-нибудь во мраке.
- Сеньорита Франсуаза, сеньорита Франсуаза! – гневный тон гувернантки не оставлял сомнений в серьезности ее намерений.
Фрэн колебалась недолго: она на ощупь начала спускаться вниз, а когда дошла до подножия лестницы, вокруг вспыхнули факелы. Фрэн испугалась: подвал был сырой и очень мрачный; было понятно, что сюда никто не заглядывал лет сто. Девочка хотела было уже развернуться и пойти обратно, но совершенно неожиданно услышала за спиной голос. Ее кто-то звал. Фрэн обернулась: позади нее стояла женщина в длинном белом платье. Она стояла в тени, а в руках у нее был веер, которым она закрывала лицо. Фрэн несколько секунд стояла неподвижно, ей вдруг стало очень страшно. Она, конечно же, не думала, что перед ней Эдуарда, больше из-за испуга она прошептала:
- Мамочка…
- Нет, Фрэн, постой, пожалуйста.
Женщина сложила веер и сделала шаг по направлению к девочке. Ничего страшного не произошло, женщина, наоборот, улыбалась ей бесконечно доброй улыбкой. Потом она снова развернула веер, а когда сложила его, во второй руке у нее оказалась книга. Фрэн, затаив дыхание, продолжала наблюдать за ней.
- Хочешь прочитать?
Девочка отрицательно покачала головой.
- Милая, когда тебе будет казаться, что ты зашла в тупик, вернись сюда. Ты сможешь найти здесь ответы на многие свои вопросы.
- Сеньорита, сеньорита Франсуаза!
Фрэн оглянулась назад, а потом снова посмотрела на женщину. Та едва заметно кивнула и сказала:
- Иди к ней. Но помни, что ты всегда можешь вернуться сюда. Никогда не забывай об этом, Фрэн, никогда не забывай…
«Почему же я совсем забыла об этом? Или же я просто не должна была об этом помнить? Пойти или нет? Что, если я снова встречу ее там?»
Фрэн было очень страшно, но любопытство толкало ее в спину, поэтому, еще раз оглянувшись на залитую солнечным светом библиотеку, в которой она больше ничего не могла найти, девушка сделала шаг вперед. Потом еще один, и еще один, и, наконец, она оказалась там, где была одиннадцать лет назад. Вспыхнувшие факелы и сумрак были точно такими же, только вот женщины в белом платье не было. Хотя теперь Фрэн отчетливо понимала, что видела тогда Грейс. И та что-то хотела ей сказать. Девушка огляделась: стены комнаты тонули во мраке, но, тем не менее, прекрасно просматривались. Никаких ответвлений и коридоров не было, комната была абсолютно пустой. Если не считать странной конструкции, похожий на мольберт художника, который стоял у одной из стен. А на нем стояла книга в кожаной обложке. Фрэн взяла ее в руки: наверняка на нее были наложены какие-то чары, иначе она бы попросту истлела за столько лет. Фрэн уже догадывалась, что держит в руках. Она открыла ее. Дневник Грейс. Фрэн еще раз оглядела комнату и пошла вверх. Скоро факелы за ее спиной потухли, и комната снова погрузилась в непроглядный мрак.
