Семья. Часть 3.

Глава 20

Алина сама не заметила, как вышла к дверям комнаты Давида и Ксении. Замок в эти дни был еще более пустым и тихим, чем обычно. Везде царил беспорядок – все, что успели сделать, это убрать тела сфимов и смыть их кровь со стен и пола. И запах газа еще чувствовался в коридорах. Но Алина, устав лежать в кровати целыми днями, была рада совершить небольшую прогулку, пусть даже по коридорам замка и среди обломков мебели и мусора. Библиотека тоже пострадала – девушка заглядывала внутрь и видела разгромленные шкафы и остатки книг на полу. Саша говорил ей, что там сражался Вадим.
Алина подняла оду из картин, лежащих на полу, и приставила к стене. Любимые пейзажи Ксении…
Девушка открыла дверь в спальню, бывшую когда-то комнатой Давида и Ксении, и остановилась на пороге, пораженная больше, чем видом разгромленной библиотеки. Комната была пустая, если не считать голой кровати деревянным каркасом наружу…Алина вошла внутрь и оглядела стены. Даже фотографии кто-то снял! Наверное, Артур. Он собирал вещи Давида. Алина закрыла глаза и вспомнила, как заходила сюда последний раз. Здесь стоял письменный стол Давида. Тут – столик с зеркалом для Ксении. Фотография Славика. Вазочка с сухостоем на окне - Давид оставил на память о жене. А теперь ничего нет. И Ксении с Давидом тоже нет. Словно никогда и не было.
Алина, чтобы не расстраиваться еще больше, вышла и закрыла за собой дверь, давая себе слово, никогда больше не заходить в эту комнату.
Расстроенная, она спустилась вниз, придерживаясь за перила. Швы начинали ныть каждый раз, когда она делала неловкое движение, и приходилось соблюдать осторожность. Справа, из холла перед библиотекой, раздавались голоса. Алина прислушалась: Саша!
Девушка поспешила туда, надеясь избавиться от одиночества. Может, Саша сегодня чувствует себя лучше, и они разберут книги на полу?
Алина не сразу поняла, что идти туда ей не следовало. Саша – слабый, еле державшийся на ногах, с ввалившимися глазами, стоял перед отцом и кричал.
- Если бы ты приехал сразу, он был бы жив!
- Тогда они учуяли бы меня и не вошли бы в замок!
- Неужели ты ничего не чувствуешь? Он был твоим старшим сыном! На нем держалась вся семья! Он верил тебе. Исполнял любой твой приказ, не обсуждая, и требовал того же от всех нас! Молчишь? Тогда я скажу! Тебе никто не дорог! Ты одним движением уничтожил всех слуг – всех, кто тебе служил много лет, даже учителей, которые учили Давида, Артура, нас с Вадимом! Их за что? А семья? Лора, Давид, Ксения – их нет! Нет! Что ж, соберем всю волю в кулак и будем жить дальше, растить их сыновей, чтобы потом вот так же послать на смерть или довести до смерти. Какая разница как, итог один! Ты посмотри, что стало с семьей! Вадим – калека до конца дней. Артур – если бы не сын, то спился бы. Или удавился от одиночества. Мальчики растут без матерей. Если бы ни Алина, они бы так и не узнали, что такое ласка и нежность! Ты видел, как вздрагивает Таир каждый раз, когда ты к нему подходишь? Семья несчастных уродов…Никого тебе не жаль…Ты Алину отправил к Тобиасу, прекрасно понимая, что сфимы доберутся до нее. Но ответ очевиден: так было надо! Надо для семьи! С одной поправкой – не для семьи, а для тебя. Ты просто-напросто отдал ее, сделал из нее жертву, чтобы сфимы поверили, чтобы пришли…все ради победы. Я ненавижу себя за то, что послушал тебя, и отправил туда свою жену. Я ненавижу тебя, этот замок, всю твою картотеку, весь этот мир, который ты создал! Я ухожу, и ты меня не остановишь. Знаешь почему? Потому что я тебя не боюсь.
Саша снял с пальца кольцо и положил на стул рядом с отцом. Стянул черный джемпер и кинул рядом. Вынул из кармана ключи от машины и отдал Артуру.
- Ничего мне от вас не надо. Я дойду пешком. Алина, ты со мной? – он протянул жене руку.
Алина подошла и положила свою ладонь на ладонь мужа.
- Вот и отлично, - проговорил Саша и, обернувшись напоследок в главных дверях, повторил, - Я не боюсь тебя, отец.
Они с Алиной спустились вниз, оба – больные, израненные, слабые, но шли они прямо держа спины, минуя машину, туда, где горели фонари, обозначавшие начало их пути.
В холле, на стуле с резной спинкой и кривыми ножками, на черном бархате сидения остались лежать два тоненьких серебряных кольца.