Глава 20===( Ремус Люпин)===
Я проснулся от тихого:
- Рем! – открыл глаза и обомлел.
Посреди комнаты стояла Тонкс.
- Т-ты? – я резко сел.
- Прости, что разбудила, - она виновато опустила взгляд.
- Н-ничего, - я вскочил и покраснел, когда с тумбочки слетела пустая бутылка из-под виски. Мы с Северусом последние три вечера только тем и занимались, что литрами глушили спиртные напитки и предавались воспоминаниям.
Голова болела нещадно.
Какой же у меня бардак. Северус вчера вволок меня в спальню и швырнул на кровать вручную – коньяк, потом виски и шампанское на сдачу, даже он не решился использовать магию. А меня развезло раньше него. Теперь в комнате как Мамай прошел: Снейп, таща меня прямо по полу, не утруждался уборкой предметов мебели с траектории своего движения.
- Я очень рад, - бормотал я, ища глазами палочку.
Тонкс хлопнула в ладоши, и перед ней материализовался незнакомый мне эльф.
- Тибби, убери комнату, - приказала он, домовик пискнул и бросился исполнять.
- Нимфадора, я… - голос сорвался, я прокашлялся и продолжил:
- …очень рад тебя видеть.
- Правда? – она просияла.
- Ты знаешь, что я всегда…
- Ты – да, а остальные… ты знаешь.
Я знаю.
После Победы больше половины населения магической Британии желали бы видеть Ближний Круг в Азкабане. А уж после смерти Дамблдора это желание достигло апогея, на Пожирателей Смерти и их семьи началась просто охота. Но не зря почти вся темная элита были чистокровными: родовые проклятия, амулеты, защита крови – все пошло в ход. Дети ходили в одежде, с изнанки расшитой рунами, в швы вкладывались тонкие пластинки с защитными иероглифами, экстренные портключи стали самыми популярными игрушками.
Самую сильную ненависть ожидаемо вызывали Лестрейнджи: именно Рудольфус вытащил осужденных на пожизненное заключение и добился их реабилитации, именно Рабастан провернул что-то с гоблинами, и к древним фамилиям вернулись баснословные состояния, именно Беллатрикс дала интервью всем газетам и журналам, даже иностранным, где разрекламировала идеи Темного Лорда, подав их под вуалью. И именно Нимфадора стала женой одного из богатейших людей волшебного мира.
Рудольфус ходил с тремя палочками, звенел защитными браслетами и никогда нигде не бывал один: или Белла, или его брат, или кто-то из Пожирателей, кто точно прикроет спину, всегда его сопровождали. Рабастан носил магловский пистолет, амулеты на все случаи жизни и безоар: его отравляли с завидной регулярностью. Нимфадора нигде и никогда не была одна: ее муж, Беллатрикс, Руквуд, кто-нибудь из Отдела Тайн провожали ее до камина и встречали возле него, на Диагон-аллею Лестрейнджи ходили все вместе и иногда с охраной, за которую Рудольфус отдавал немалые деньги.
Адольфа в школе любили только слизеринцы, а все остальные во главе с Джеймсом пытались его гнобить. Но надо знать Рудольфуса: он наложил на племянника такие чары, что любое вредное заклятие, которыми его нередко пытались приложить одноклассники, оборачивалось против нападавших.
Джаспера любили все. Или по крайней мере относились нейтрально. Так что никто не знает, есть ли на нем такая же защита, как на его брате, – никто его не обижает.
Нимфадоре регулярно приходили громовещатели, иногда даже на улице или в Министерстве. Как ее там только не называли, в чем только не обвиняли! И приворот, и угроза разоблачения какой-то лестрейнджевской тайны, а иногда и просто оскорбления. Тонкс над этим смеялась, а когда ее спрашивали репортеры «Ежедневного Пророка» о том, что она чувствует, будучи супругой столь влиятельного и богатого человека, неизменно отвечала, что больше всего она устает от «дам, которые хотели выгодно выйти замуж, но не смогли».
О Пожирателях Смерти писали все журналы, противореча друг другу: только что МакНейры, Паркинсоны и Нотты фигурировали как «подающие надежды специалисты», а теперь «чудом избежавшие правосудия бандиты». Рабастана регулярно протаскивали везде, где только можно: он и «адвокат дьявола», не проигравший ни одного дела, и крестник Того – Кого – Нельзя – Называть, и брат Одноглазого Джокера (так прозвали Рудольфуса после того, как тот умудрился выиграть в карты чье-то родовое поместье вместе со слугами), и сын лорда Кристена Лестрейнджа, пошедший по стопам отца, да к тому же еще и муж собственной племянницы.
О последнем все, кто хоть раз держал в руке Прытко Пишущее Перо, писали с особым смаком.
Какая-то дура однажды написала, что Лестрейнджи очень похожи на Лили Эванс. Началась просто вакханалия, не поспособствовавшая установлению даже нейтралитета между Национальным Героем и этими аферистами мирового масштаба.
От Тонкс отвернулся Орден Феникса. Даже с родителями она теперь почти не общается: когда Адольф был маленький, лет пяти, а Джасперу было три, Рудольфус как-то устроил семейный ужин, на который пригласили чету Тонксов.
Андромеда рассказывала, что такого издевательства она не видела давно. Тонксы пришли в своей обычной одежде – Лестрейнджи сидели в бархате и кружевах, Тед вырос в семье строителя и продавщицы – у Лестрейнджей на столе лежало по три вилки и стояло по пять бокалов. Тонксы работают в аврорате, получают не очень много – Рудольфус заводит беседы о перекрестном наследовании и пользе родственных браков для сохранения огромных состояний. А потом еще Адольф с какой-то реплики дяди шепеляво, но вполне ясно описывает превосходство наследников чистокровных родов над обыкновенными магами и полукровками. Причем говорит длинными сложными предложениями, видно, что повторяет за кем-то. А этот кто-то сверкает единственным глазом и гордо поглядывает на всех остальных. Нимфадора как могла пыталась сгладить ситуацию, но это было делом абсолютно безнадежным – Рудольфус постарался на славу.
С тех пор Андромеда не виделась с внуками.
От Нимфадоры отдалились светлые – темные с радостью перехватили эстафету: миссис Лестрейндж и ее супруг – самые желанные гости в поместьях Паркинсонов, Ноттов, Гринграссов, МакНейров, Руквудов, их с нетерпением ждет Долохов в России, им будут рады Треверсы, их с радостью примут Яксли, Селвины, Мальсиберы и Эйвери…
- О, Нимфадора, это великолепно!
- Миссис Лестрейндж, мы счастливы видеть вас в нашем доме!
- Нимфадора, какие у вас прелестные сыновья! У нас есть дочь примерно их возраста…
- Прошу прощения, не затруднит ли вас ответить на пару вопросов для газеты?
- Рабастан, вам так повезло с супругой!
- Да, Лестрейнджи славятся умением выбирать спутниц жизни… Кристен, Рудольфус, теперь и Рабастан…
- Нимфадора, не желаете ли потанцевать?
- О, это чудесно! Я всегда знала, что у вас прекрасный вкус!
- Кровь Блэков, ее всегда видно.
- Миссис Лестрейндж, какая честь!
Постоянные приемы, встречи, на которые так не хочется идти, но положение обязывает. Шепот за спиной, завистливые взгляды, редко – доброжелательные, почти никогда – искренние. Кричащие заголовки в газетах: «Миссис Лестрейндж ждет ребенка!», «Миссис Лестрейндж работает в Отделе Тайн!», «Миссис Лестрейндж видели в магловском Лондоне!».
Большие фотографии на разворотах журналов, опубликованные подслушанные разговоры, сплетни, слухи, версии, домыслы…
Да, я знаю, как тебе тяжело, моя радужная девочка.
- Ты не злишься, что я называю тебя по имени? – вспоминаю я.
- Я уже привыкла, - она улыбнулась совсем как раньше.
- Как ты? – наконец выдавил я.
- Хорошо, спасибо. Вот, в Отделе Тайн работаю. Раньше все говорили, что аврором родишься – никем больше не станешь, а я всеми силами это опровергаю. А тебе нравится преподавать?
- Очень, - я против воли расплылся в улыбке, вспомнив боггарта Адольфа Лестрейнджа – инфернала, которого мы совместными усилиями превратили в балерину.
- Я хочу тебя кое о чем попросить. Можно?
Я кивнул.
- Можешь держать ментальный блок на уроках с Джаспером и Адольфом?
- Зачем? – удивился я.
- Я тебе скажу, только ты никому, хорошо? Джаспер – видящий, а Адольф – легиллимент высшего уровня.
- Что? Они же дети! Джасперу только тринадцать! Этого не может быть.
- Может. Рабастан тоже видящий, а Джаспер унаследовал его дар. Похоже, он один в мире такой, с рождения. А Адольфа проверял Рудольфус, и он сказал, что у него предрасположенность к ментальному искусству, он уже такие иллюзии делает, что от реальности отличить почти невозможно.
- Этого не может быть, - повторил я в ужасе. Боже мой, я все время, когда смотрел на Джаспера, думал, что это мог бы быть наш с Нимфадорой ребенок. А если он это понял?
Меня бросило в холодный пот.
- Он… они видели мои мысли? – спросил я, отчаянно молясь о том, чтобы она ответила нет, что она просто пришла предупредить…
- Только Джаспер. И… Рем, Рабастан никогда не накладывал на меня Империус.
- А ритуалы? – вырвалось у меня. – Шантаж?
- Это неважно, - она отвернулась.
- Как неважно? – я схватил ее за плечи, развернул к себе. – Он же тебя заставил!
Раздался хлопок, и я отлетел на кровать.
- Плохой мистер обидел госпожу, - сердито заявил эльф, о котором я и забыл, щелкнул пальцами, и меня замотало в одеяло. Тонкс что-то тихо сказала, давление эльфийской магии прекратилось, и я смог выпутаться.
- Прости, просто… - начал я, вставая, но она меня перебила:
- Ничего, бывает, - она потерла плечо и опять улыбнулась.
- Ты не сердишься?
- Нет, что ты, конечно, нет.
Я смотрел на нее и никак не мог наглядеться. Везет этому Лестрейнджу, он ее видит постоянно, разговаривает с ней, когда хочет, целует ее, обнимает… а мне даже за руку взять ее нельзя, она не моя, она никогда мне не простит.
Нет, я не должен спрашивать, не должен, не дол…
- Ты любишь его?
Ну вот, сам все испортил. Сначала больно ей сделал, а теперь еще и пристал с идиотскими вопросами.
Нимфадора закусила губу и отошла к окну.
- Я не хочу отвечать, Рем, - она прижалась лбом к стеклу.
Я подошел к ней, уже поднял руку, чтобы положить ей на плечо, как тогда, много лет назад, когда она поссорилась с Андромедой, а мы только познакомились. Она тогда плакала мне в рубашку, жаловалась, а я, как последняя сволочь, радовался тому, что у меня есть повод ее обнять.
Я не решился: меня остановил ее запах. Как оборотень я очень реагирую на все запахи, это для меня даже больше значит, чем внешность. От Тонкс всегда пахло чаем, шоколадом и солнцем. А теперь к ее аромату примешивался едва уловимый запах металла и дорогого мужского парфюма.
Я вспомнил того, кому принадлежит эта «добавка», и отошел назад.
Ненавижу Рабастана Лестрейнджа.
- Рем, я… пойду, - сбивчиво сказала Тонкс, поворачиваясь ко мне.
Я взглянул в ее глаза, которые вдруг оказались так близко, и все мысли улетучились.
Мы стояли и смотрели друг на друга, не двигаясь. Дверь внезапно распахнулась.
- Рем, алкаш несчастный, ты уроки сегодня вести собираешься? Что здесь… - Северус увидел Тонкс и поперхнулся. – Миссис Лестрейндж, вы с ума сошли? Ваш муж убьет его.
Он указал на меня.
- Ничего он мне не сделает, - заявил я, перебирая в уме мародерские заклинания. Ну все, Снейп, жди чего похлеще, я тебе этого «алкаша» не прощу.
- О, да. Особенно после того, как ты приложил его неизвестным заклятием на матче.
- Что ты сделал? – Тонкс повернулась ко мне. – Ты его проклял?
- Ой, я, кажется, испортил сюрприз, - притворно огорчился Снейп.
Я его покусаю, честное слово!
- А… а он первый вообще-то начал! – как по-детски это звучит.
- Люпин, марш на урок! Это я тебе как директор говорю.
Тонкс прошла к камину, махнула мне рукой и исчезла.
А Северус отвесил мне такой подзатыльник, что искры из глаз посыпались.
И почему я ему все прощаю?!
