Прощение.Глава 20.
Прощение.
23 октября 1998 года.
— Тебе должно бы быть их жаль, — однажды произнесла Джинни, когда они с Гермионой обедали в Большом Зале.
— Кого?
— Ну, знаешь, — Джинни ткнула вилкой по направлению к Слизеринскому столу. — Их.
— А разве
тебе их жаль?
— Мерлин, Гермиона, ты слышала хотя бы слово из того, что я только что сказала?
Гермиона нахмурилась и виновато потупила взор. Она просто не могла сосредоточиться ни на чем среди этого шума и гама. Все вокруг разговаривали, смеялись, выкрикивали что-то, и всеобщий гул никак не давал ей заставить себя слушать Джинни.
— Есть тут кто? — насмешливо пропела Уизли, помахав рукой перед лицом подруги. — Ты в порядке?
— Конечно. С чего бы мне быть не в порядке?
— Не знаю. Ты выглядишь очень... бледно, — Джинни откусила кусочек пирога и кивнула головой, словно в подтверждение своим словам. — Боже, ты уверена, что у тебя всё хорошо?
— Уверена.
— Ты как будто заболела. Ты себя в зеркало видела? Еще и вот это! — Джинни ухватила Гермиону за руку. — Да еще пару дней и ты будешь просвечиваться, так что кости будут видны.
— Чепуха. Ты преувеличиваешь.
— Да, но не так уж намного. Ты очень похудела. Может, съешь что-нибудь?
Гермиона вовсе не чувствовала себя голодной. В последнее время она старалась есть хоть что-то, чтобы больше не терять сознание, но аппетит отсутствовал напрочь.
— Так что ты там говорила о слизеринцах? — поспешила сменить тему она.
Джинни бросила на подругу предостерегающий «Тебе-меня-не-обмануть» взгляд, и та насыпала себе в тарелку немного хлопьев.
Гермионе было жаль Джинни. В последнее время ей было совершенно не с кем поговорить. Однажды Гермиона застала подругу рыдающей в туалете — та постоянно шептала слова «Гарри» и «ненавижу». Затем ее вырвало, и Гермиона едва ее успокоила — долгий час Джинни плакала без остановок на груди у подруги — протяжно и надрывно, словно ребенок. С тех пор Гермиона старалась не оставлять ее одну надолго — мало ли что может случится с ней в следующий раз?
— Я просто говорила... Все их семьи в Азкабане. То есть, их отцы. Паркинсон, Нотт и Гойл. Их семьи были преданы суду, а сами они просто чудом избежали подобной участи. Хоть многие из них и полное дерьмо, но они не были Пожирателями. Посмотри на них. Они выглядят еще хуже чем ты, дорогуша. Даже однокурсники не хотят сидеть с ними за одним столом. Их все ненавидят.
— Да... — протянула Гермиона, явно не зная, что сказать.
— Да? — Джинни посмотрела на подругу, как на психически больную. — Мерлин, Гермиона! А как же твое чувство долга и ответственности перед обездоленными? Что насчет Г. А. В. Н. Э.?
— Ты сравниваешь Малфоя с домовым эльфом? — Гермиона усмехнулась подобной мысли.
— Вообще-то я не уточняла, о ком именно говорю. — Джинни немного удивленно взглянула на Гермиону, а затем ухмыльнулась. — Но нет, я не сравниваю его с эльфом. Я всего лишь сравниваю тебя с маньячкой. Я не узнаю тебя больше, Мони!
Все же в словах Джинни была доля правды. Слизеринцы всегда держались вместе — все, кроме Малфоя. Каждый день, когда время близилось к восьми часам он входил в Большой Зал, один, стараясь ни на кого не глядеть. Садился за стол, а через несколько минут вскакивал на ноги, так ничего не съев, и исчезал.
Гермиона подняла голову и встретилась взглядом с Панси. Если бы взглядом можно было убивать, то она бы давно лежала на полу бездыханная — столько ненависти, злобы и яда скрывалось в темных глазах слизеринки. Паркинсон всегда презирала ее, как гриффиндорку, грязнокровку и подругу Гарри Поттера, но сейчас...
Гермиона застыла — а что, если она и правда заслужила такого к себе отношения? Она, а вовсе не слизеринцы.
Грейнджер быстро поднялась на ноги.
— Я иду в библиотеку.
— Но ты же почти ничего не съела! — возмутилась Джинни.
— Мне нужно написать эссе, — бросила Гермиона через плечо и быстрым шагом направилась прочь из гудящего, как улей, Большого Зала.
— — — * — — —
Наверное, это уже вошло у него в привычку — всегда садиться именно за этот, за «её» стол. Каждый раз, когда она приходила в библиотеку, он уже был там — читал или делал какие-то выписки в тетрадь. И каждый раз, когда она садилась рядом, он не возражал. Иногда она спрашивала Драко, что именно он пишет. Иногда он отвечал. Иногда они делали свою домашнюю работу вместе, но большую часть времени каждый из них молчал.
Кроме того, Гермиона согласилась принять помощь Малфоя по Зельям: его собственный партнер пропустил уже три занятия подряд, и профессор Билмерк отстранил его от занятий. Они не возвращались к разговору, начатому тогда в библиотеке, но уже на следующем уроке Гермиона преодолела свою неуверенность и села за одну парту со слизеринцем, ничего не говоря. Ко всеобщему удивлению, им неплохо давалась работа вместе. По крайней мере, у них не было серьезных конфликтов, если не брать в расчет того, что Малфой время от времени говорил Гермионе о ее некомпетентности. Билмерк выглядел удовлетворенным, остальные же школьники не особо обратили на это внимание, ведь им самим в пару были назначены довольно не самые желанные сокурсники.
Как и всегда, сегодня Гермиона вновь нашла его в библиотеке.
Она присела за стол и раскрыла книгу, когда услышала неуверенный голос Малфоя:
— Я уже давно пытаюсь тебе кое-что сказать.
— Да, это объясняет столь длительное молчание, — в шутливой манере произнесла она, но Малфой, казалось, не разделял ее настроения.
— Ты как-то не облегчаешь мне задачу, — сухо произнес он. — И я имел в виду совсем не это.
— Всё в порядке.
— Нет, всё чертовски не в порядке! — Малфой перевел взгляд вниз, глядя на столешницу, заметно борясь с самим собой. — Всё не в порядке, — уже несколько тверже повторил он. — И я не знаю, как об этом сказать.
— Скажи, как есть, — предложила она.
Драко рассмеялся своим привычным смехом с хрипотцой:
— Спасибо, Грейнджер. Это был полезный совет.
— Я на самом деле имела это в виду.
— Я понял, — Драко глубоко вздохнул. — Дело в том, что... Я... Я перед тобой в долгу. Перед тобой, перед Уизли и даже перед… — его губы искривились в усмешке. — Перед Поттером. Вы спасли мне жизнь в Выручай-Комнате, когда Крэбб чуть вас не убил.
Малфой печально улыбнулся при воспоминании о покойном... друге? Не совсем верное слово, но другого он подобрать не мог. А был ли Крэбб ему другом? Малфой по-настоящему горевал от потери Винсента, хотя они и не были близки. Гермиона почувствовала прилив симпатии к Драко и в неожиданном для самой себя порыве легонько сжала его руку. Малфой удивленно воззрился на нее, но руки не убрал.
— Мне очень жаль, — искренне произнесла она.
Малфой медленно покачал головой, а затем улыбнулся:
— Мерлин, ты это серьезно?
— Ну да, — немного смущенно произнесла Гермиона.
Малфой пробормотал что-то похожее на «Чертовы гриффиндорцы!», а затем тихо произнес:
— Есть еще кое-что...
— Да?.. — одобрительно улыбнулась Гермиона.
— Я сожалею.
Тихий шепот Драко заставил ее буквально оцепенеть от удивления.
— Что? — слегка дрогнувшим голосом переспросила она.
— Я. Сожалею. — четко отделяя каждое слово, повторил Малфой. — К дракклам, неужели это так сложно понять?
— Но о чем?
— Мерлин, Грейнджер, неужели ты полная идиотка?!
Драко резко поднялся на ноги. Гермиона тоже встала рядом с ним.
— Я тебя не понимаю, — тихо произнесла она, внимательно глядя на Малфоя.
Тогда Драко протянул руку и крепко сжал левое запястье Гермионы, притягивая ее к себе. Он закатил рукав девушки, открывая шрам — «Грязнокровка», покрытый многочисленными черно-синими струпьями и никак не сходившими синяками. Гермиона попыталась было вырваться, но Драко лишь крепче прижал ее к себе, проводя пальцами по запястью, вверх — до изгиба локтя — и снова вниз, почти принося физическую боль.
— Я сожалею об этом, — мягко выговорил Малфой, отрывая на секунду взгляд от ее рук и глядя прямо в глаза. Его взгляд был полон
чего-то, эмоции, которую она не смогла понять. — Моя тетка пытала тебя в моем доме, а я просто стоял и
смотрел. Я не смог тебе ничем помочь. Я сожалею. Я сожалею обо всем, через что тебе прошлось пройти. Я сожалею. Я сожалею об этих шрамах, которые никогда не сойдут. Я сожалею о том, — он горько рассмеялся, прежде чем продолжить, — что я вел себя, как ублюдок, по отношению к тебе шесть лет учебы. Скажешь, нет?
— Да, вел, — выпалила Гермиона, не задумываясь, и он снова рассмеялся своим жестким, саркастичным смехом. — Я не то хотела сказать! — поспешно вставила она, но Драко отрицательно помотал головой.
— Все нормально, Грейнджер. Я понимаю.
Он отпустил ее запястье, и Гермиона быстро закатила рукав. Она ненавидела чертов шрам, ненавидела за то, что он никогда не сможет уйти, как с легкостью исчез с лица синяк от телескопа Фреда и Джорджа; от темной магии нет лекарств.
Но Малфой не был в этом виноват, Гермиона это точно знала! Это не его рук дело. Он узнал ее тогда, но ничего не сказал. Ни единого словечка — она видела в его глазах — он хотел помочь ей. Не говоря уже о том, чтобы причинить ей боль!.. Она помнила его лицо — бледное, гораздо бледнее обычного, испуганное — не столько за себя, сколько за нее. И за Гарри с Роном тоже.
— Малфой, — прошептала Гермиона, не в силах выдавить из себя и слова. — Малфой, — повторила она уже немного громче.
Драко продолжал глядеть вперед себя немигающим взором, как будто мыслями он находился где-то очень далеко.
— Слушай. Ты ни в чем ни виноват. В этом нет твоей вины. Ни в чем нет твоей вины. Понимаешь?..
— Какое это теперь имеет значение? — устало спросил он. — Это случилось, и я никогда не забуду... Знаю, ты тоже не забудешь. Даже не пытайся отрицать.
— Иногда у нас нет никакой возможности забыть, — мягко произнесла Гермиона, наконец, взяв себя в руки. — Но можно простить.
В глазах Драко читалось недоверие:
— Грейнджер, да ты просто свихнулась.
Да, подумала она, скорее всего именно это с ней и случилось.
Как она вообще могла сказать что-то подобное? В волшебном мире мало кто умел прощать. Джинни была права. Малфой проводит так много времени в библиотеке, потому что ему больше не с кем поговорить, он одинок — больше, чем кто-либо еще в школе. И только здесь, среди книжных полок, он смог найти покой от остальных, ведь, куда бы он не пошел, все вокруг лишь пялились и шептались у него за спиной, с презрением и ненавистью.
Пока Гермиона молча пыталась совладать с мыслями, Малфой фыркнул, быстро развернулся и ушел.
Ушел прежде, чем она смогла придумать хоть что-нибудь в ответ.
