Интерлюдия 4Джон Бейлис бежал не разбирая дороги. Сейчас ему нужно было побыть там, где ему спокойнее всего. Церкви не было, поэтому он бежал в Зал Аркебуз.
Его сердце колотилось, как сумасшедшее, в ушах звенело, а перед глазами было черно, словно вдруг наступила ночь. Но его не останавливали его болячки. Ему было важно оказаться подальше от своего кабинета. Он бежал, надеясь, что от быстрого бега он перестанет снова и снова слышать повторяющееся:"Мой мальчик". Но эти слова не оставляли его. Казалось, они бегут еще быстрее него, обгоняют, подкарауливают, выпрыгивают из-за угла и набрасываются с новой силой.
Из последних сил он вбежал в Зал Аркебуз. Добраться до молельной сил уже не оставалось. Он видел, как увешанные оружием стены вертятся вокруг него в каком-то дьявольском хороводе, и он никак не может остановить доводящее до дурноты мельтешенье перед глазами. В ушах гудели колокола, в голове стучали молоточки, а сердце, судя по всему, решило переместиться прямо в район глотки.
Он обессиленно прислонился к стене, съехал по ней на пол и сел, закрыв глаза и стараясь привести свое тело в порядок. Но в голове настойчиво крутились слова, что он из-за всех сил гнал: "Я столько плакала по тебе. Мой мальчик. Сынок." Он помотал головой, словно надеясь вытряти их из своей головы, но не получалось, и тогда он устал бороться. Он открыл глаза и произнес:
- Мама.
И это простое слово будто разорвало плотину, сдерживающую его память, и воспоминания, раньше приходящие тонкой струйкой, залили его, как разбушевавшаяся река, и те маленькие кусочки, которые он раньше видел, теперь сложились в одну большую ясную картину.
Он увидел огромое поместье, с роскошным садом, с озером посредине, а на озере был островок, к которому вел мост.
Он увидел мужчину, сажающего его на пони со словами:
- Ты ведь ничего не боишься?
- Ничего, папа.
Он увидел женщину, которая расчесывает его и говорит:
- Мой мальчик будет сегодня самым красивым.
Он увидел девочку, смешно переваливавшуюся на толстеньких ножках и кричащую:
- Джул, пододи!
А он убегал от нее с криком: "догоняй!"
Он видел домовых эльфов, на которых он смотрел не сверху вниз, а наоборот.
Он вспомнил говорящий портрет сурового человка в черном, который всех ругал, и с которым так любил болтать мальчик, потому что портрет учил его странным словам.
Он вспомнил, как произнес эти слова страшному человеку в черном, к которому подвел его отец со словами:"А это мои дети, мой Лорд"
А мальчик сказал Лорду: "Мене, Текел, Фарес", и все замолчали, только мальчик засмеялся, будто сказал веселую шутку, а его сестренку насмешили забавные слова.
Так они и смеялись вдвоем, посреди мрачного молчания.
Джон закрыл глаза, потому что начали появляться Те Самые Воспоминания...
Вот отец будит его, таща за руку заспанную сестренку:
- Скорее, одевайтесь, дети, нам надо ехать...
Вот они едут в карете, невыспавшиеся, но веселые, в ожидании приключения.
А вот тот человек в черном, и отец, который говорит с ним каким-то не взрослым голосом:
- Я привез их, мой Лорд, Я сделал, как Вы сказали, Вот они, мой Лорд.
И тут Джона затрясло. Его тело скорчилось от боли. От воспоминания о боли. Боли, не самой сильной в его жизни, но самой первой и самой страшной. Боли ребенка, который никогда до этого не знал, что такое "боль". Боли и мучений детей, чья жизнь до этого всегда была только праздником и непрестанным весельем.
Джон открыл глаза и посмотрел вниз, но вместо своих изуродованных, израненых, покрытых шрамами рук, затянутых в черную кожу перчаток, он увидел маленькие детские ладошки, с которых сочилась кровь. Кровь из ранок от ногтей, так сильно сжимал мальчик кулачки от боли.
Около себя он увидел маленькую девочку, которая перестала плакать и звать маму и папу раньше, чем он, так она была обессилена.
Он подтянул ее к себе и прижал к груди, она двухлетняя, была такой большой и тяжелой для него, семилетнего мальчишки.
Он поднял голову, и вместо Зала Аркебуз увидел большую комнату с черными стенами, Злого человека, и людей, стоящих чуть позади него.
Но впереди их всех стояла мантикора.
Даже маленький мальчик знает, что такое мантикора. Он прижал сестренку к груди и зашептал ей:
- Не смотри, Грейси, не смотри... Все будет хорошо, только не смотри... Не смотри туда...
Он прижал лицо девочки к своей груди и поднял голову. Мантикора была совсем близко. Она смотрела на него. Смотрела, и улыбалась... Улыбалась почти нежно, словно родному ребенку, осторожнее подбираясь все ближе и ближе, а мальчик как завороженный смотрел на нее, и тут она прыгнула, и... Мир словно раскололся на куски, на осколки, засыпая собой маленьких Джулиана и Грейс Малфой, их мир исчез, забирая с собой их память, которая будет возвращаться к мальчику маленькими кусочками, понемногу, долго-долго, чтобы однажды вдруг выскочить из-за угла и наброситься, словно грабитель, отнимающий остатки спокойствия.
