Глава 21
Хорошее настроение не покинуло Гарри и утром. Всю ночь он проспал спокойно и безмятежно, как младенец, и даже смутно помнил, что видел какой-то приятный сон, судя по оставленному им послевкусию. Рон ещё спал, лёжа на спине и закинув одну руку за голову. Его лицо, впервые за многие недели, было умиротворённым, и Гарри подумал, что вот уже несколько дней ему не приходится будить друга по ночам, вырывая из цепких лап очередного кошмара. Видимо, инцидент с Пожирателями возымел свой эффект, и какая-то шестерёнка в мозгах Рона встала на место: он успокоился, кажется, забыв свои планы зверской расправы с Руквудом. А ведь это случилось по чистой случайности. Если бы Гермиона не сорвалась тогда, отвлекая внимание Рона от Руквуда, неизвестно, чем бы всё закончилось для Пожирателя. Ничего нет сильнее любви, сказал бы Дамблдор, и Гарри склонен был в очередной раз с ним согласиться.
Он приподнял подушку и осторожно, стараясь не слишком шелестеть, достал фотографии, присланные тётей Петуньей. Гарри уже видел свою мать ребёнком в воспоминаниях Снейпа, но это не мешало ему с удивлением размышлять о том, чем заслужила эта маленькая чудесная девочка подобную судьбу? Почему это произошло именно с ней? Неужели её вина заключалась в том, что она слишком сильно любила? Гарри помотал головой. Нет смысла терзать себя подобными вопросами, исправить ничего нельзя, а вот испортить настроение с утра пораньше – проще простого. Гарри нашёл фотографию, на которой они были запечатлены все втроём, и вгляделся в своего отца. Вот, значит, какое лицо, какой взгляд бывают у человека, который добился всего, чего хотел в жизни? На долю секунды перед глазами у Гарри пробежала лёгкая рябь, и ему показалось, что это не отец, а он сам смотрит с фотографии, обнимая за плечи прекрасную рыжеволосую девушку с ребёнком на руках. Картинка была настолько завораживающей, что Гарри не сразу позволил себе вернуться в действительность.
Интересно, почему тётя Петунья хранила эти фотографии, если они были ей не нужны? Гарри ни разу не слышал от неё ни одного доброго слова о сестре, и ему сложно было представить, как тётка тихонько плачет, глядя на старые выцветшие карточки. Скорее всего, у неё просто рука не поднималась их выкинуть, не настолько бесчувственной она была, а теперь, когда представился удобный случай от них избавиться, она с удовольствием послала их Гарри. Ну что же, по крайней мере, она поступила так, чтобы сделать Гарри приятно, и это в какой-то степени было способно примирить его с Дурслями. В любом случае, он не может избегать их вечно, рано или поздно им придётся поговорить. Почему бы не сегодня?
Гарри быстро написал коротенькое письмо, пообещав тёте Петунье быть у них сегодня к чаю, и несколько нерешительно подозвал свою новую сову, которой всё ещё не дал имени. Конечно, не самый лучший вариант - начинать налаживать отношения с помощью совы, зная отношение дяди и тёти ко всему необычному. Но никакого другого способа связаться с Дурслями Гарри не видел. Тем более, они сами прислали ему письмо с совой. Кстати, интересно, где они её взяли?
- Да тише ты! – шикнул Гарри на ухнувшую от удовольствия сову, в очередной раз давая себе обещание придумать ей имя на досуге. Рон перевернулся на другой бок, но не проснулся, и Гарри вздохнул с облегчением.
Он решил спуститься вниз, надеясь найти в гостиной ещё какую-нибудь раннюю пташку. Говоря по правде, определённую раннюю пташку. Но его ожидания не оправдались, и Гарри расстроенно опустился в кресло. Он полистал одну из забытых вчера на столике книг, посвящённых воспитанию детей, вычитал, что для ребёнка очень важно, чтобы его с самого рождения окружало хотя бы несколько любящих человек, иначе он может вырасти асоциальным, и решил немедленно навестить Андромеду. Ещё не хватало, чтобы Тедди в будущем не умел общаться с людьми!
Гарри нацарапал Уизли записку, в которой просил не беспокоиться и обещал вернуться к ужину, забежал на кухню, захватил немного сыра с хлебом и, наскоро проглотив скудный завтрак, направился к калитке. Андромеда вчера сказала, что Тедди встаёт рано, часов в пять утра, поэтому Гарри абсолютно не боялся разбудить её своим ранним визитом. К тому же, Андромеда всегда была явно и вполне искренне рада ему, а Тедди уже вовсю тянулся к нему, предлагая, довольно настойчиво, взять его на ручки.
- Доброе утро, Гарри, - чуть удивлённо поздоровалась Андромеда, открыв ему дверь десять минут спустя. – Ты сегодня рано.
- Извините, если помешал, - смущённо пробормотал Гарри, делая шаг назад, но Андромеда замахала руками и буквально втолкнула его внутрь дома.
- Если тебе интересно, мы с Тедди встали сегодня без пятнадцати пять, - с улыбкой объявила она, устремляясь к кроватке, откуда доносился рассерженный рёв Тедди. – Я здесь, мой маленький. Посмотри, кто там пришёл к Тедди? Гарри?
Гарри скорчил крестнику смешную рожицу, и тот весело рассмеялся, доверчиво протянув к нему свои крошечные ручонки. Его тоненькие и пока довольно редкие волосики моментально приобрели ярко-зелёную окраску, что, как уже знал Гарри, означало, что в данный момент Тедди счастлив, весел и вообще доволен жизнью. Несколько минут Гарри дурачился с малышом, подкидывая его высоко над головой, а Тедди просто задыхался от смеха, пока Андромеда вышла на кухню. Они устроили такой шум и визг, что Гарри только с третьего раза расслышал вопрос вернувшейся Андромеды, завтракал ли он.
- Честно говоря, я бы не отказался от пары тостов, - Гарри вытер пот со лба, укладывая Тедди обратно в кроватку, откуда тут же послышался пронзительный недовольный визг. – Если это вас, конечно, не затруднит.
- Перестань, - Андромеда махнула рукой. – Я с удовольствием позавтракаю ещё раз, с тобой за компанию. Очень тоскливо, знаешь ли, сидеть за столом в одиночестве.
Гарри не знал, что ответить на это и поэтому спросил:
- А Тедди? Как быть с ним?
- Немножко полежит, ничего с ним не случится, - Андромеда сунула внуку в руки плюшевого зайчика. – Я и так избаловала его до невозможности, нужно же и воспитывать немного, не находишь?
Гарри проследил взглядом за зайчиком, вылетевшим из кроватки под сердитый вопль крестника, и поспешил кивнуть. Тяжело приходится Андромеде совсем одной. Гарри дал себе слово почаще заглядывать к ней, пока не закончилось лето. Потом он уедет в школу, и помочь ей будет совершенно некому.
- Как вы справляетесь? – поинтересовался он, вздрагивая от каждого нового взрыва плача, доносившегося из гостиной. – Когда вы отдыхаете?
Андромеда методично помешивала что-то в маленькой кастрюльке, стоявшей на плите.
- Мне это нужно, Гарри, - с грустной улыбкой сказала она, чуть поворачивая голову на очередной, особенно пронзительный, визг. – Я не знаю, что бы я делала без Тедди, чем бы занимала себя. Я бы уже давно сошла с ума.
Гарри подумал, что сойти с ума можно и с Тедди, причём довольно быстро, но вслух этого, разумеется, говорить не стал. Они вернулись в гостиную, и Андромеда взяла покрасневшего от напряжения внука на руки. Тедди смерил её обиженным взглядом, и у него смешно задрожала нижняя губка.
- Ой, как обидно, да, малыш? – сочувственно проворковала Андромеда, целуя внука в лобик. – Ну что ты раскричался? Бросили Тедди, да?
Через пару минут абсолютно счастливый Тедди, уже забывший об устроенном концерте, усиленно сосал молоко из бутылочки, уютно устроившись на руках у бабушки. Гарри всегда поражался молниеносным переменам его настроения.
- Я хотела пойти прогуляться с ним, - сказала Андромеда, баюкая Тедди. – Тут неподалёку есть небольшой лесок, где почти никогда никто не ходит. Если ты не занят, то я буду рада твоей компании.
Гарри поспешно согласился. Ему всё равно нужно было чем-то занять себя до пяти часов, и он пытался использовать малейшую возможность помочь Андромеде. Им пришлось силой нахлобучить на головку Тедди лёгкую хлопковую шапочку, скрывающую его волосики, которые в любой момент могли поменять цвет. Точнее, нахлобучивала её Андромеда, пока Гарри прыгал перед крестником, изображая не то зайца, не то обезьяну и чувствуя себя последним идиотом. Но чего не сделаешь, чтобы отвлечь ребёнка от отчаянной попытки стянуть только что надетую шапочку и затолкать её в рот.
Они прогуляли уже примерно часа два, из которых последние блаженные сорок минут Тедди спал, когда Андромеда вдруг спокойно сказала, глядя на Гарри:
- Знаешь, ко мне приходила Нарцисса.
Гарри вздрогнул и быстро взглянул на неё. Интересно, знает ли Андромеда о его роли в попытке примирить сестёр? Хотя, что такого он сделал? Намекнул Нарциссе, что сестра ничего не имеет против неё? Так нет никакой гарантии, что миссис Малфой не попытала бы счастья и без его подсказки.
- Да? – Гарри постарался изобразить радостное удивление. – И… эээ… как всё прошло?
- Тяжело, - всё так же спокойно ответила Андромеда, наклоняясь, чтобы поправить Тедди шапочку. Гарри с трудом удержался, чтобы не схватить её за руку: зачем трогать мирно спящего ребёнка, если этот ребёнок может снова, как это уже было час назад, устроить истерику из-за пролетевшей мимо птички, которую ему не позволили потрогать? – Мы так долго не разговаривали. Прошло слишком много лет.
Это прозвучало не слишком обнадеживающе. Хотя, Гарри попытался представить, как бы он сам встретился с человеком, пусть и когда-то родным, который не разговаривал с ним лет двадцать пять, не меньше. Они, наверное, стали совсем чужими друг другу, вряд ли что-то получится склеить теперь. Если бы Тонкс осталась жива, возможно, Андромеда была бы мягче настроена по отношению к сестре, а так…
- Мне очень жаль Нарциссу, - неожиданно вздохнула Андромеда. – Она всегда была общей любимицей, самая младшая, самая красивая… Она привыкла, что все любят её, все ей восхищаются. Она всегда получала то, что хотела, никто был не в силах ей отказать, даже Белла… Беллатриса.
Гарри опустил голову. Как же тяжело должно быть Андромеде! Она потеряла мужа, потеряла дочь, осталась совсем одна в целом свете, не считая Тедди, конечно, так ей ещё предстоит жить и знать, что её родная сестра убила её дочь. Гарри задумался: может ли Андромеда ненавидеть Беллатрису? Ненавидеть по-настоящему, горячо и страстно? Или всё-таки сестринские чувства находят для неё какое-то оправдание.
- Я никогда не смогу простить Беллатрисе то, что она сделала, - словно в ответ на его мысли, задумчиво произнесла Андромеда. – Я готова была принять её любой, даже всеми презираемой, всем ненавистной убийцей. Я защищала бы её от всего мира, если бы она попросила моей помощи. Я разругалась бы с каждым членом магического сообщества Британии, я уехала бы в другую страну, но поддержала бы Беллу. При одном только условии: если бы она по-настоящему раскаялась. Несмотря на все ужасные вещи, которые она делала, я всегда думала о ней как о маленькой девочке, которую насильно выдали замуж за человека, которого она боялась и ненавидела.
Гарри молчал. Он никогда не думал о Беллатрисе как о маленькой девочке, она представлялась ему безумной и жестокой ведьмой, которая заслужила смерти за все свои бесчеловечные поступки. И он не мог представить её раскаявшейся. Но, конечно, ему не понять чувства Андромеды, которая росла с ней в одном доме, которая делилась с ней секретами в ночной темноте спальни и помогала заплетать косы. Гарри покачал головой. Мерлин, как это всё безумно тяжело.
- Но теперь, - голос Андромеды окреп, - теперь я не могу назвать её моей сестрой. Я отреклась от неё в тот самый момент, когда узнала… Но я плохая мать, я малодушная женщина, у меня не хватает сил возненавидеть убийцу моей дочери. Я не могу проклясть её, не могу. И чувствую себя так, будто предаю этим Дору, память о ней.
- Ну что вы, - пробормотал Гарри. – Не думайте об этом. Вы не можете по-другому, всё-таки она была вашей сестрой.
- А вот Нарцисса, милая, нежная Нарцисса, сказала, что прокляла бы Беллу, если бы та причинила вред Драко, - Андромеда взглянула на него из-под опущенных ресниц. – Она так изменилась за эти годы, хотя и сохранила свою красоту.
Гарри понял, что Андромеда не ждёт от него ответных реплик, ей просто нужно выговориться, нужно, чтобы кто-то выслушал.
- Извини, Гарри, - Андромеда словно опомнилась, расправила плечи и снова стала самой собой: гордой, стойкой и выносливой женщиной, с которой случилось много плохого. – Я не должна была так много болтать, тебе совершенно не интересны наши семейные дела, я это прекрасно понимаю.
- Нет, нет, - Гарри поспешил возразить, но тут же осёкся из страха проявить неуместное любопытство. – То есть, я хочу сказать, что история вашей семьи очень… поучительная. И мне очень интересно слушать, правда.
Из этой неловкой ситуации ему помог выкрутиться Тедди, захныкавший из-за сползшей-таки на глаза шапочки. Андромеда склонилась над коляской, тихо напевая что-то, и Гарри успел привести мысли в порядок.
- Но вы собираетесь общаться с Нарциссой? – спросил он, когда Тедди вновь заснул, и они медленно пошли дальше по дорожке.
- Да, мы решили, что попробуем наладить отношения, - Андромеда смотрела вдаль, подставив лицо под лёгкий порыв летнего ветерка. – Только она и я, никого больше.
Гарри был с ней согласен. Ему претила мысль, что Люциус Малфой будет приходить в дом Андромеды, фальшиво сюсюкать с Тедди, лишь бы сделать жене приятное. Гарри не хотелось, чтобы малыш с самого раннего детства оказался в атмосфере лжи и притворства.
До самого ухода Гарри Андромеда больше не заговаривала о своих семейных делах, расспрашивая о жизни семьи Уизли. Гарри уже не опасался, что она могла затаить злобу против Молли, убившей её сестру, тем более, что вчера обе женщины общались очень душевно, явно не испытывая друг к другу антипатии. Андромеда с сочувствием слушала рассказ Гарри о страданиях всего семейства, но особенно её интересовал Джордж. Она не понимала, как и сам Гарри, что уж тут скрывать, как Джордж будет жить без Фреда. Андромеда даже предложила Гарри пригласить Джорджа к ней, чтобы он пообщался с Тедди. Гарри знал, успел прочитать в какой-то книжке, что маленькие дети – это просто кладезь положительных эмоций, и был уверен, что Джорджу это пойдёт на пользу. Но близнец отказывался выходить из дома. Максимум, на который он был способен – это побродить в сумерках по саду, а потом вернуться домой в крайне угнетённом настроении. Раз в неделю, по воскресеньям, Уизли в полном составе отправлялись на кладбище. Гарри обычно оставался дома или проводил время с Гермионой, давая возможность друзьям побыть наедине со своим горем. Так что шансов вытащить Джорджа в гости не было никаких.
Время, проведённое с Тедди, пронеслось незаметно. Гарри и глазом не успел моргнуть, как часы пробили без четверти пять.
- Мне уже пора, - он вскочил с пола, где они с Тедди лежали последние минут тридцать, занятые активной и довольно интересной игрой «Увернись от цепких пальчиков ползущего Тедди», и попытался пригладить волосы. Андромеда с явным сожалением отложила книгу и взяла заревевшего внука на руки.
- Тихо, мой хороший, тихо, - проговорила она, погладив Тедди по голове. – Гарри опаздывает к своим дяде и тёте, не может же он играть с тобой целый день.
Гарри слегка виновато взглянул на крестника. Ему постоянно казалось, что он уделяет ему мало времени, мало внимания, хотя он и навещал его через день, а иногда и чаще. Он постоянно думал, что Люпин так любил его самого, так заботился о нём, что он никогда не сможет расплатиться с ним, даже если усыновит Тедди. Гарри всегда очень дёргался, когда Тедди начинал плакать, и не мог понять, почему Андромеда была так спокойна, когда внук просто заходился от крика. Однажды она правда объяснила, что по сравнению с Дорой, Тедди – идеальный ребёнок, не доставляющий никаких хлопот. Гарри же, которому казалось, что более беспокойных детей просто не бывает, побоялся даже представить, как Андромеда справлялась с маленькой Тонкс.
Сопровождаемый громким плачем Тедди Гарри вышел из дома и медленно побрёл к калитке. Он надеялся продумать свой разговор с Дурслями заранее, но абсолютно забыл про них, возясь с крестником. Теперь ему было слегка неуютно. Гарри боялся, что после приветствий они будут сидеть друг напротив друга в неловком молчании, мечтая, чтобы эта встреча поскорее закончилась. Они расстались на более менее дружелюбной ноте, но это ещё ни о чём не говорило. Гарри задумался: по сути дела он не мог вспомнить ни одного случая, когда бы он вёл мирную или хотя бы просто продолжительную беседу с дядей Верноном или тётей Петуньей. Иногда ему приходилось что-то объяснять им, но в этом случае разговор носил ярко выраженный характер ссоры, когда обе стороны с трудом сдерживались, чтобы не нагрубить друг другу. О Дадли и говорить нечего. После нападения дементоров они не очень-то и пересекались: сначала Гарри был убит смертью Сириуса, а потом – занят планами поиска крестражей и попытками убедить Дурслей покинуть дом. Идея посетить родственников начинала казаться Гарри нелепой. Ничего хорошего не получится, не нужно было соглашаться на эту встречу.
Литтл Уингинг встретил Гарри привычной тишиной и покоем. Городок совершенно не изменился за год, навевая тоскливые воспоминания. Гарри шагал по Тисовой улице, приближаясь к дому, в котором он провёл десять несчастливых лет, пока не узнал, что принадлежит другому миру. Дом тоже совсем не изменился, ослепляя чисто вымытыми окнами и аккуратно подстриженной лужайкой перед входом. Гарри несколько секунд помедлил на пороге, потом нажал на звонок и постарался выдавить улыбку, которая говорила бы о его добрых чувствах по отношению к родственникам.
Дверь открылась практически мгновенно, словно Дурсли стояли за дверью, ожидая его звонка, и Гарри на секунду лишился дара речи. Тётя Петунья была одета в одно из своих тошнотворных розовых платьев в оборочках, которые вызывали у Гарри воспоминания об Амбридж. Дядя Вернон и значительно похудевший Дадли, несмотря на жару, втиснулись в смокинги, и Гарри с трудом подавил желание спросить, не ждут ли они кого-нибудь из компаньонов дяди Вернона к ужину. Но, как бы дико это ни было, родственники принарядились к встрече с ним. Странно было ощущать себя гостем, ещё и ожидаемым, на которого хотели произвести хорошее впечатление, в доме, где с тобой раньше обращались как с последним отрепьем.
- Эээ… привет, - неуверенно произнёс Гарри, пока Дурсли пялились на него как на диковинную зверушку. – Что-то не так?
- Добрый день, - пролепетала тётя Петунья, которая теперь была чуть ниже него ростом. – Проходи, пожалуйста.
Гарри был торжественно препровождён в гостиную, где стараниями тёти Петуньи был накрыт прямо-таки праздничный стол. Дадли смотрел на него с таким выражением, что Гарри в какой-то момент показалось, что кузен только и ждёт возможности предложить: «Позвольте взять ваш пиджак, мистер Поттер».
Гарри опустился на краешек кресла, чувствуя себя до крайности странно и неуютно. Лучше бы они просто сидели в полном молчании, не зная, что сказать друг другу, тогда бы можно было побыстрее распрощаться и вернуться в манящую своим уютом Нору. Теперь же ему придётся поужинать с Дурслями, иначе можно сразу забыть даже о жалком подобии нормальных отношений.
- Как жизнь, парень? – самую малость слишком жизнерадостно спросил дядя Вернон, усаживаясь напротив него за столом и пытаясь скрыть своё смущение за лёгким покашливанием.
- Всё хорошо, спасибо, - отозвался Гарри. – А у вас как дела? Гестия написала мне, что вы благополучно вернулись домой…
- Да, она говорила, - вступила в разговор тётя Петунья.
- Вы поддерживаете с ней отношения? – Гарри даже глаза выпучил от удивления.
- Да, - тётя Петунья залилась краской. – Она помогла нам послать тебе сову вчера.
Одной загадкой стало меньше. Гарри растерянно моргал, переводя взгляд с дяди на тётю. Неужели они поменяли своё отношение к магическому миру?
- Спасибо за поздравление, - нашёлся Гарри после довольно продолжительной паузы. – Мне было очень приятно получить…
- Какие пустяки! – громко выкрикнула тётя Петунья, не давая ему закончить фразу. Дадли от неожиданности пролил на себя сок, а мистер Дурсль с изумлением взглянул на жену. – Тут даже говорить не о чем.
Гарри понял, что его догадка оказалась правильной: тётя Петунья действительно послала фотографии тайком от мужа.
- Всё же я очень вам благодарен, - Гарри выразительно посмотрел на тётку, и та робко, едва приметно улыбнулась ему в ответ.
Снова повисла пауза. Дядя Вернон схватил бокал с красным вином и сделал несколько глотков. В полной тишине Гарри отчётливо слышал тиканье часов.
- Я рад, что с тобой всё в порядке! - выпалил Дадли и побагровел так, что Гарри всерьёз напугался, не хватит ли кузена удар.
- Спасибо, - Гарри постарался заставить свой голос звучать так, чтобы его ответ располагал к продолжению беседы. Похоже, это ему не до конца удалось, потому что Дадли выглядел как человек, исчерпавший весь свой словарный запас и бросивший последние попытки составить ещё одну фразу.
- Как дела у вас на работе, дядя Вернон? - мужественно спросил Гарри, поворачиваясь к мистеру Дурслю. – Я надеюсь, что у вас не возникло проблем из-за вашего длительного отсутствия?
- Нет, нет, всё в порядке, - пропыхтел дядя Вернон, отрезая себе внушительный кусок ветчины. – Ваши… то есть, я хочу сказать, Дедалус поговорил с кем-то из вашего… из Министерства магии. Не знаю уж как, но они как-то решили проблему. На работе все ведут себя так, будто это нормально, что меня не было почти год.
Гарри понимающе кивнул. Ничего себе, Министерство позаботилось даже о его родственниках, хотя он и не просил. Да он действительно стал крупной шишкой в магическом мире!
- Чем ты собираешься заниматься теперь, когда… - тётя Петунья заколебалась, - когда… его больше нет?
- Я собираюсь вернуться в школу вместе с остальными, - Гарри вдруг с облегчением почувствовал, что неловкость постепенно покидает их разговор. Дурсли были искренне заинтересованы в его планах. Такое ощущение, что все эти годы они копили в душе любопытство, не давая себе возможности расспрашивать его о волшебном мире, а теперь вдруг почему-то изменили своё мнение. В случае тёти Петуньи так оно и было.
- А потом? После школы? – дядя Вернон выглядел несколько обеспокоенным, и Гарри весело подумал, что он до сих пор побаивается, как бы племянник не сел ему на шею. – Чем занимаются такие, как… то есть, волшебники?
Гарри задумчиво пожевал отбивную, которая особенно удалась сегодня тёте Петунье.
- Много чем, - наконец ответил он, решив, что дядя Вернон достаточно помучился. – Я, например, собираюсь работать в одном из подразделений Министерства.
- В политики метишь, а? – попытался неуклюже пошутить дядя Вернон.
- Нет, политика это не для меня, - Гарри взглянул на тётю Петунью, которая прислушивалась к разговору, чуть приоткрыв рот. – Я скорее думаю о… правоохранительной работе. Ну, буду бороться с тёмными магами, защищать магический мир и так далее.
- Как твои родители, - тихо пробормотала тётя Петунья, глядя ему в глаза.
Гарри кивнул, надеясь, что дядя Вернон сейчас тоже вспоминает разговор, состоявшийся непосредственно перед тем, как он раздул тётушку Мардж перед третьим курсом. Тогда дядя Вернон назвал его родителей безработными, и, хотя Гарри в тот момент не знал и половины того, что знал сейчас, он был уверен, что это наглая ложь.
Остаток вечера прошёл более менее нормально, хотя беседа и прерывалась постоянными, довольно длительными паузами. Под конец тётя Петунья вынесла с кухни свой фирменный пудинг, живо напомнивший Гарри о Добби. Ему пришлось признать, что пудинг тёти Петуньи ничуть не уступал самым вкусным блюдам миссис Уизли, о чём он и сказал, в очередной раз находя повод прервать неловкую тишину.
- Спасибо, - тётя Петунья снова покраснела, словно он не пудинг похвалил, а только что присудил ей звание заслуженного повара Соединённого Королевства. – Рада, что тебе нравится.
Наконец, Гарри поднялся с намерением распрощаться с Дурслями, посчитав, что свой родственный долг он выполнил. Тётя Петунья тоже вскочила и несколько испуганно спросила:
- Ты не мог бы задержаться ещё на несколько минут? Я… я хотела бы поговорить с тобой.
Гарри кивнул, удивлённый её волнением, и опустился обратно в кресло. Дядя Вернон посмотрел на жену, потом перевёл взгляд на племянника и спросил:
- Нам выйти, дорогая?
- Да, если можно, - тётя Петунья ласково опустила руку на плечо вскочившего Дадли, задевшего стоявший рядом торшер. – Спасибо.
Гарри пожал руку дяде и кузену, обменявшись с ними обещаниями видеться почаще, которые, все трое это прекрасно понимали, были порождены скорее вежливостью, чем искренним желанием. Наконец, дверь в гостиную закрылась, и Гарри повернулся к нервно сжимающей руки тёте Петунье.
- Спасибо за фотографии, - без всяких предисловий сказал он, не боясь говорить в открытую теперь, когда дядя Вернон ушёл. – Это было очень мило с вашей стороны – прислать их.
- У меня есть ещё, - тихо ответила тётя Петунья, как-то устало глядя на него. – Я сделаю с них копии для себя и тоже отдам тебе.
- Спасибо, - Гарри немного растерялся. Тётка выглядела так, будто её что-то сильно угнетало, угнетало настолько, что она решилась на какой-то отчаянный поступок, посчитав его наименьшим злом.
- Я просто хотела сказать… - она тяжело дышала, перебирая пальцами оборки на своём платье, - хотела попросить у тебя прощения. За всё…
Гарри вытаращил глаза. Вот уж чего он ожидал меньше всего, так это извинений.
- Я знаю, теперь уже поздно, но всё-таки мы вели себя ужасно… - тётя Петунья выглядела так, как будто собиралась заплакать, и Гарри всерьёз начал рассматривать в качестве варианта спасения прыжок в открытое окно. До двери он добежать не успеет, тётка разрыдается раньше, а вот окно совсем близко, так что…
- Я понимаю, что ты никогда не сможешь нас простить, - всхлипнула тётя Петунья, и по её щеке покатилась одинокая слезинка, которую она нетерпеливо смахнула. – Никто бы не смог. Но мне правда очень, очень жаль, Гарри. Если бы можно было начать всё заново…
- Давайте не будем вспоминать об этом, - беспомощно предложил Гарри, но она в отчаянии покачала головой.
- Я не могу, - слёзы уже вовсю текли по её щекам. – Я постоянно думаю, что, если бы всё было наоборот, если бы что-то случилось со мной, Лили не поступила бы так с моим сыном.
Гарри промолчал. Это была правда, и оба это знали, не было никакого смысла пытаться её успокоить. Интересно, это Гестия с Дедалусом так повлияли на Дурслей? Или в тёте Петунье действительно проснулись совесть и родственные чувства? Гарри против собственной воли был тронут словами тётки.
- Я хотела попросить тебя, - тётя Петунья постаралась взять себя в руки, сделав несколько глубоких вдохов. – Не мог бы ты как-нибудь, когда тебе будет удобно, отвести меня на её могилу? Я ни разу там не была, даже не знаю, где её похоронили…
Гарри кивнул. Он не мог отказать ей, не имел права. Несмотря на все неприятные моменты, которые ей пришлось пережить из-за Петуньи, Лили любила сестру и хотела бы помириться с ней, Гарри был в этом уверен.
- Конечно, - ответил он, и его голос прозвучал мягче, чем он сам того хотел. – Давайте в эту субботу, если вы свободны?
Тётя Петунья кивнула, с благодарностью глядя на него. Гарри шёл к двери в растрёпанных чувствах. Он никак не ожидал, что встреча с Дурслями произведёт на него такое впечатление. Однако, нужно было признать, где-то в глубине души он был рад встрече с родственниками, даже с Дадли. Они остались единственным звеном, связующим его с матерью, они были единственными людьми, кого он знал с самого детства. Они просто были его ближайшими родственниками как ни крути. Сегодняшний разговор с Андромедой показал ему, что родственникам можно простить гораздо более ужасные вещи, чем те, в которых можно было обвинить Дурслей.
- Спасибо за ужин, тётя Петунья, - поблагодарил он, прощаясь с ней на пороге дома. – Всё было очень вкусно.
Она кивнула, внимательно глядя ему в лицо. Гарри уже собрался уходить, оставляя её стоять на крыльце, когда услышал тихий голос тёти:
- Ты очень вырос за этот год. И ещё больше стал похож на своего отца.
Он обернулся, но она уже захлопнула дверь.
