СлабостьМутное ночное небо Коррибана было черно, как безбрежные глубины космоса.
Только с трудом свет полной луны пробивался сквозь темный покров туч. В серебристом лунном свете, проникшем сквозь стекло большого треугольного панорамного окна, кожа Депы казалась бронзовой. Ее голое тело было покрыто сеточкой поблескивающих жемчужин пота, в полумраке покоев высверкивавших, как тысячи драгоценных камней. Дарт Сидиус лежал рядом со спящей и смотрел, как ее грудь мерно вздымается и опускается на вдохе и выдохе.
Его рука ласково погладила ее по щеке, и он аккуратно отодвинул с ее лица черную прядь. Он наслаждался ее близостью и разглядыванием ее сонного лица. Ситх должен был добавить, что нашел удовольствие в непривычной телесной близости. Эта близость почему-то казалась знакомой.
«Может, дело в том, что я уже очень давно ее знаю?
Что ее аура в Силе мне более чем знакома?
Или, возможно, наша связь в Силе стала крепче?»
Его занимали подобные вопросы, не оставляя его в покое. Его недоумение лишь усилилось, когда перед его глазами, словно из ничего, начали возникать схематичные образы. Из пелены прошлого перед ним нарисовалась высокая фигура его бывшего ученика владыки Тирануса. Рядом с ним шла, вся в черном, его ученица Асадж Вентресс.
При виде этой пары его перекосоротило от омерзения.
При виде этих двоих Дарт Сидиус всякий раз ощущал боль в животе.
Он не мог отрицать, что на самом деле его посещают такие чувства, как ревность и зависть.
У графа Дуку были с Вентресс отношения учителя и ученика, которые он сам никогда не мог иметь или даже достичь. Это были отношения, основанные не только на взаимном уважении. Он отчетливо ощущал, что между ними было что-то большее. Вентресс чтила Дуку, даже любила. И его ученик, похоже, любил ее, хотя никогда не выдавал этого и не выказывал.
Учитель-ситх видел в развитии столь сильной эмоциональной связи опасность, которую не стоило недооценивать. В его глазах подобные отношения были дурными и просто неприемлемыми.
Хотя он иногда, в моменты слабости, испытывал почти тоскливое желание тоже когда-нибудь ощутить удовольствие похожих отношений учителя с учеником. Любить ученика и так же быть любимым им. Но он знал, что это не что иное, как чистые мечтания. Он никогда не сможет и не позволит себе развить подобных отношений.
Нет, его ученики не должны любить его. Они должны его бояться. Страх всегда был самым эффективным и действенным средством указать ученикам, где их место. Потому что их связывал страх. Он удерживал их от желания выступить против повелителя.
Соответственно, и его доверие к ним было незначительным. Доверие, по его мнению, было непозволительной роскошью. Он доверял только самому себе, а доверие к ученикам простиралось разве что на длину вытянутой руки.
И таким образом для него было поразительно, что он провел ночь с ученицей. Она могла бы убить его в миг неосторожности, если бы только захотела. Так же, как он много лет назад заколол своего учителя Дарта Плегиуса церемониальным ситховским кинжалом, когда тот, беззащитный, спал в своей постельке.
Но Депа не была ситхом, и пока что ни разу не выказала намерения совершить предательство. Дарт Сидиус ясно читал в ее мыслях, что она искренне преданна ему. Он высоко ценил ее верность. Как его новый ученик Дарт Вейдер, она относилась к немногим избранным, составлявшим узкий круг его доверенных лиц.
Его взгляд снова скользнул по ее лицу, и он снова почувствовал кожей странное возбуждение. Его так же взбудоражило во время их первой встречи. В тот момент, когда они при знакомстве обменялись рукопожатием, и он отметил необычную силу в ее руках. Он нередко прокручивал в памяти тот миг, но возбуждение оставалось необъяснимым.
Во время Депиной миссии на Набу он сделал открытие, что потихоньку начал что-то испытывать к ней. В его глазах это была не только ее красота, привлекавшая его почти волшебством. Потому что многие его танцовщицы и наложницы обладали не меньшей красотой. Нет, между Депой и этими женщинами была большая разница.
Депа обладала тем, что другие женщины не могли предложить ему -
Тьмой.
Внутренняя тьма, которую воспринять в ней мог только он. Эта тьма нашептывала ему и притягивала его.
За все эти годы эта потребность, эта жажда ее становилась все сильнее и сильнее. Этой ночью он поддался этой сильной потребности, что принесло ему удовлетворение, которого он уже давненько не чувствовал.
Для него темная сторона Силы была холодна, как лед. Холодна, как бесконечные заснеженные пустоши Хота. Но сегодня он впервые уловил не только холод. Это был жар. Огненный жар, превративший холодную кровь в его венах – в кипяток. При воспоминании об этом переживании по всему его телу прошла дрожь возбуждения. Сейчас она наконец принадлежала ему. Он сделал ее своей собственностью, когда соединился с ней. В каждой клеточке его тела произошел взрыв темной Силы. Ему показалось, что по всему телу прошли сверкающие молнии.
С помощью Силы ему даже удалось перенаправить эти нахлынувшие потоки Силы по своей воле. Они слились воедино, и их потоки Силы связались во всемогущий поток. Окружающий воздух потрескивал от напряжения, когда их энергии сконцентрировались в одной точке.
Он жадно поглощал эти горящие черные энергии, практически всасывая их в себя. Только он услышал, как поток ее Силы растворяется в воздухе, он медленно вытянулся из нее. Довольный, он рухнул на кровать.
Он нашел удовольствие в удовлетворении своей жажды Силы таким непривычным способом.
И он не мог солгать, что счел это человеческое тепло и телесную близость явно приятными и стимулирующими. Это были ощущения, к которым он мог привыкнуть. Но в голове у него звучал внутренний голос, предупреждавший его – не поддаваться этой человеческой слабости.
Потому что такие чувства, как расположение и тепло, были медленным парализующим ядом. Они медленно, но верно совлекут его с пути истинного, ослабят. А расслабляться в такие времена было меньше всего нужно. Не сейчас, когда все громче и громче становились слухи о приближающемся восстании. Пока что только слухи, но Дарт Сидиус знал, что в каждом слухе есть искра правды.
Вот поэтому-то было необходимо не расслабляться. Хоть он и занимался с ученицей небесприятным развлечением.
«Я начинаю испытывать к этой женщине что-то непозволительное. Надо опять отдалиться. Уйти… да, нужно уйти. Поразмышлять…»
Тихое бормотание вырвало его из его мыслей. Синие глаза Депы устало моргнули.
- Учитель, я… - начала она, но Палпатин положил палец ей на губы и наклонился, заглядывая ей в глаза.
- Шшшш, моя ученица. – Он положил ладонь ей на лоб и пощупал ей температуру. Его выражение лица сделалось задумчивым, когда он почувствовал, что лоб у нее холодный.
В его голосе прозвучал оттенок заботы:
- Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
- Холодно. Так холодно, словно я в ледяном озере, - ответила она и снова прочувствовала в воспоминаниях эти живые объятия. Это было словно холодное подводное течение, впитавшееся в нее.
Дарт Сидиус заметил, что она слегка дрожит. Он взялся за темно-красное покрывало. Он нежно укутал ее по плечи.
- Холод скоро пройдет. Скоро тебе станет теплее, уверяю тебя.
С этими словами он снова наклонился над ней. Его рука нежно прошлась по ее длинным влажным волосам и проскользнула ей под спину. Он прижал ее к себе, и между их лицами осталось лишь несколько сантиметров. Тишина. Молчание. Поблескивающие желтые глаза ситха впились в глаза Депы, в которых в лунном свете ночи отражались маленькие световые точки.
- Теперь спи, моя ученица, - ласково прошептал он ей и на прощание подарил ей долгий глубокий поцелуй.
Его губы медленно оторвались от нее. Ему нелегко далось оставить ее. Сложнее, чем казалось поначалу.
Но он знал, что должен это сделать.
Он потянулся за плащом и покинул свои покои. Путь привел его к лестнице, приведшей его на верхние этажи. Там, как известно, находились древние медитационные комнаты ситхов. Там он будет размышлять. О себе. О Депе. И он наделся, что погружение в глубокую медитацию наконец поможет избавиться от последних остатков чувств.
«Я не так слаб, как вы, учитель Плегиус. Я не дам своим эмоциям завладеть мной, как произошло в вашем случае. Ваши отеческие чувства ко мне ослепили вас и сделали опрометчивым. И я использовал этот миг вашей слабости, неизбежно приведший вас к падению.
Но я никогда таким образом не пойду под нож.
Нет, я не такой, как вы, учитель. Вы сами мне это говорили. Я могу великолепно симулировать чувства. Я, как актер, умею отлично имитировать их, когда это служит моим целям.
Но испытывать чувства самому… Этого я не могу, и это различает нас, мой учитель.
У вас были слабости, а у меня – нет.»
