Глава 22специально для Insane Clown
долгожданная история: Гарри и Габриэль
Ты свет, я свет...
У нее было очень красивое имя - Габриэль. Мама говорила, что назвала ее в честь благороднейшего из ангелов, а она смеялась – девочке, рожденной человеком в семье безумно прекрасных, действительно неземных созданий, гораздо больше пошло бы имя вроде «Бэнши».
Она искренне считала свое детство счастливым – ей нравилось расти, не замечая собственного одиночества. Ее родители: добрые, нежные, но увы, такие недалекие люди, считали, что главное для детей – ощущать любовь со стороны взрослых. Но маленькой Габи, тихой, и так непохожей на сияющую, яркую Флер, было недостаточно сказки на ночь и теплых поцелуев. Больше всего на свете она хотела быть услышанной. Быть понятой.
Мама часто беспокоилась о ее будущем, в своей наивности не замечая, как вскользь брошенные фразы, вроде: «и как же наша габи выйдет замуж?» ранят неокрепшую душу ее младшей дочери. И только бабушка, до последнего дня сиявшая удивительной красотой, не принадлежащей к миру смертных, часто приговаривала:
- Поверьте, в этой малышке гораздо больше от вейлы, чем в любой из нас.
Шли годы, а Габриэль все так же оставалась собой, погруженная в мир волшебных сказок и несбыточных надежд. Она часто рисовала закаты – только их и только акварелью. В ее комнате в Бобатонском общежитии висели репродукции Клода Моне, художника, которого большинство ее сверстниц считали скучным.
Свадьба Флер запомнилась Габи не яркими красками, или печальным концом, нет. На этом странном празднике, она впервые почувствовала свою причастность к обществу. И тягу к людям, такую странную, и непривычную.
Наверное, именно поэтому она удивила всех домашних, едва оправившихся после страшного военного года, отправившись доучиваться в старейшую магическую школу Европы – в Хогвартс.
Габриэль и сама не могла толком объяснить, что подвигло ее на столь внезапные перемены. Просто, в последние дни жаркого лета девяносто восьмого, ей стало слишком душно в родном поместье. Родители жили так, будто ничего не изменилось, а письмо сестры дышали болью, и совсем чуть-чуть затаенной надеждой на лучшее. Флер, золотая девочка¸ гордость фамилии Делакур, задыхалась от боли в чужом для себя мире. А Габриэль просто захотела стать для нее живым солнцем.
Англия встретила юную француженку неприветливо, наверняка думая, что холодным ветер и дождь остудят горячее сердце. Но Габриэль нравилась эта странная погода, будто отражающая ее собственный мир: в воздухе, наполненном дождем и туманом, она видела очищение.
Флер, дитя солнца и радости, не умела долго грустить, а малышка Мари, подарившая себя миру в начале сентября, и вовсе изменила жизнь родителей, всецело погрузившихся в новую для себя роль – молодых мамы и папы.
Габриэль радовалась за сестру, но понимала, что ее место в Англии – место света и надежды – теперь занято навсегда. Что оставалось ей теперь? Учеба в мрачном замке, жизнь в подземельях, где нет окон и солнца, и странная дружба с молчаливой Асторией Гринграсс, так похожей на нее и в то же время, такой разной, такой удивительной, такой любящей… такой, какой никогда не была сама Габриэль.
Патронус Тори она заметила случайно: профессор Поттер, заменивший ушедшего после первых месяцев работы аврора Гольдстейна, на посту преподавателя ЗОТС проводил свой первый урок на природе, у Черного Озера. Он начал с самого сложного из всех Светлых Заклятий, и у Астории оно получилось с первой попытки.
Многие их однокурсники восхищенно следили за полетом белоснежного голубя, повиновавшегося легким движениям палочки светлого дерева в руках Слизеринки, а она лишь смотрела на замковые ворота, в которых стоял ее жених…
Счастьем Астории был Драко Малфой. Габриэль не знала, заметил ли кто-нибудь, кроме нее, как именно Тори удалось вызвать Патронуса. Но чувство, ярко горящее в бирюзовых глазах подруги, сказало Габи о многом.
Дни летели за днями, недели складывались в месяцы, а Габриэль никак не могла придумать, что именно могло бы составить ее счастье. Она не беспокоилась об экзаменах – подобное колдовство никто не стал бы проверять.
Она волновалась о себе. Счастье представлялось ей чем-то абсолютным. Обязательной частичкой каждого человека. А если у нее нет счастливых воспоминаний, значит она… неправильная? Не такая, как все? Тогда какая она? Кто она?
Профессор Поттер не зря считался одним из лучших преподавателей – терпеливый и внимательный, он уделял достаточно времени каждому, и всегда помогал тем, кому это требовалось. Габриэль часто думала о том, как ему живется в месте, где он потерял множество друзей, и откуда в нем силы дарить себя другим без остатка.
-- Я заметил, что у тебя не ладится с Патронусом. Помочь? – и еще, Габи замечала, что мало кто мог отказать профессору Поттеру, и дело было вовсе не в его статусе героя, но в удивительной манере оставаться собой, что бы ни случилось.
- Думаю, что у меня не достает счастливых воспоминаний, профессор… Мне кажется, я еще не дожила до момента, когда счастье может принимать материальные формы.
- Я видел, как ты смотришь на Асторию и Драко Малфоя. У них – своя история, но любовь, не всегда счастье, помогающее вызвать Защитника. Хочешь, я тебе покажу? – Габриэль понимала, что не сможет отказать своему учителю. Никто не мог, поэтому она легко позволила отвести себя в Выручай-Комнату, после пожара превратившуюся в подобие кабинета Фиренца.
- Моим счастьем всегда была свобода. Не от людей или внимания, нет. Свобода чувствовать, что хочется. Быть с дорогими людьми. Свобода не бояться засыпать ночами, и свобода видеть бирюзовых бабочек над озером. Экспекто Патронум!
Габриэль с улыбкой наблюдала за грациозным оленем, который носился по заросшей травами и цветами поляне, будто живой. Она понимала профессора Поттера. И видела в нем себя. И того мальчика, что спасал ее от гриндилоу пять лет назад.
- Ты свет, Гарри Поттер. Ты свет, я свет… Экспекто Патронум!
Они понимали друг друга – Габриэль и Гарри. И их защитники, пара благородных оленей, свободно гуляющие ночами по Хогвартсу, тоже будто чувствовали людей и друг друга, даря окружающим свет..
