Глава 22Они въехали в Париж через Сент-Антуанские ворота, потому эти ворота оказались открыты, кроме того, дядя был уверен, что король находится в замке Сен-Поль. На всех троих красовались шлемы, придавая молодым людям воинственный и солидный вид, хотя и без шлемов они бы выглядели неплохо. Накануне дядюшка попросил Алиенору сделать ему стрижку и не слушал ее протестов: «Ты будешь подобен одуванчику! С твоими-то густющими, вьющимися волосами!» Люсьен посмотрел на нее непонимающе. «Генрих, я сказал тебе сделать мне стрижку. В чем дело? К тому же, у тебя неплохо получается, как я имел возможность убедиться. Приступай». Так бы он общался с одним из своих многочисленных племянников, которые обязаны были подчиняться ему, как старшему над ними, но он никогда не был строг с Алиенорой. Однако раз уж кто-то решил разыгрывать чужую роль, ее следовало довести до конца. Алиенора подрезала сильно отросшие волосы дяди до плеч, кудри подняли прическу, но он совсем не походил на одуванчик, а больше на льва в плохом настроении.
Все это происходило после взятия крепости Рошфор, где они и расстались с шайкой Черной Девы, не показывавшейся дяде на глаза, что мучило его, но он не делал никаких шагов к сближению. Там же, в крепости, устроившись в одной из уютных маленьких комнат, Алиенора подстригла и отросшие кудри Франсуа, а Люсьен постарался сделать де Монтале модную бородку и усики. Выглядело несколько забавно, но очаровательно, потому что толком растительность на щеках Франсуа сложно было назвать бородой. Чрезмерно гладко выбритая кожа дяди послужила дополнительной причиной его хандры, и он тоскливо заявил, что придется вступать в Париж, как отсталому деревенщине. Алиенора, ненавидевшая его бороду, только улыбалась, а Франсуа посоветовал снова побриться, но не трогать подбородок и верхнюю губу. Дядя принял совет с готовностью, и теперь у него тоже была симпатичная бородка клинышком, малозаметная, правда что, так как постоянно спрятанное под шлемом лицо не тронул загар.
Париж сразу очаровал Алиенору. Никогда еще она не видела таких высоких городов. Белокаменный, как многие города Франции, он так замыкался в себе, растя в окружении оборонительных стен, что казался особенным миром, неким заповедным краем среди хаоса, царящего в провинциях. Сразу за стенами раскинулись виноградники и поля, засаженные злаками. Паслись мулы, овцы и всякий полезный скот. Росло много фруктовых деревьев, удивительно сочетаясь с городскими домами, похожими на маленькие дворцы с изящными башенками или очень странными, напоминавшими грибы на дереве: нижние этажи были значительно уже верхних. Но и здесь ощущалось разлагающее дыхание войны. Многие ворота были заколочены, заложены кирпичами или как-то иначе замурованы. Горожане выглядели настороженными, но не испуганными. У них был такой вид, будто бы каждый готовился в любую минуту схватиться за меч, камень, да хоть за палку и биться. Неважно против кого: англичан, обнаглевших буржуа, аристократии, не сумевшей выполнить свое предназначение и защитить свой народ.
Молодые люди подъехали к замку Сен-Поль в полдень, как раз звонили колокола, обозначая шестой час и призывая горожан вспомнить о Христовом распятии. Замок тоже оказался городом в городе. Окруженный рвами и стенами, раскинутыми вокруг него без плана, по мере надобности, он являл собой некий заповедник, территорию для избранных за высокими деревьями и зубчатыми укреплениями. На мостик их не пустили, но им навстречу вышел невысокий человек немолодых уже лет, кривоногий, с приятным доброжелательным лицом.
- О! Шевалье Д’Уазан! – воскликнул незнакомец.
Дядя как раз снял шлем, едва они прошли в ворота, и его примеру последовали остальные.
- Мессир Бертран! – приветствовал дядя незнакомца и склонил в уважительном поклоне голову.
- Я слышал Рошфор взят?
- Да, я как раз оттуда. Но ничего удивительного тут нет. Эту крепость постоянно берут все, кому не лень.
Мессир Бертран рассмеялся.
- Что верно, то верно, но там в этот раз стоял гарнизон отборных английских лучников, и у них славный капитан.
- Им взбрело в голову прогуляться по окрестностям. Тут они и наткнулись на вилланов, которые считали, что англичанам следует сидеть смирно, не высовываясь.
- Это хорошая весть. Хотя тот отряд… О нем ходят дурные слухи. Надеюсь, ты никоим образом не связан с неуправляемыми крестьянами под предводительством некой Проклятой Девы?
- Я был с ними.
- Гммм… Что ж… Главное, результат. И так ли страшна чертовка, как ее малюют?
- Я и мои друзья думали только об освобождении крепости. Так уж совпало, что нам оказалось по пути.
- Славно. Славно! Но все же… Неужели не осталось никого, кто бы мог защищать крепость?
- Мы начали штурм, но нас лишь неубедительно обстреляли с башен. Оказалось, что пока англичане искали приключений, освободились пленные, содержавшиеся в крепостном донжоне. Они и разделались с последними защитниками.
- Что ж… Это хорошо… И куда ты направляешься, любезный шевалье?
- Я направляюсь к королю Франции со своим племянником Генрихом и другом, шевалье де Монтале.
- Прекрасно! И какое у вас к его величеству дело?
- Шевалье по завещанию отца должен вручить королю меч, побратим меча Людовика Святого. Меч, обладающий особыми свойствами и должный принести Франции победу.
Люсьен рассказал Бертрану историю, которую когда-то подслушала Алиенора: о том, что находясь в плену у неверных и тяжело страдая от болезни, король нашел доброго друга в лице своего пажа и посвятил его в рыцари, использовав пальмовую ветвь. А позже, уже в Париже, выковали два меча-близнеца, выказавшие особые свойства - нести удачу своим владельцам, метко наносить удары и даваться в руки только достойнейшим рыцарям. Бертран выслушал внимательно, но рассмеялся под конец повествования.
- О, дорогой мой Люсьен, неужели ты и в самом деле веришь в подобные сказки?
Дядюшка равнодушно пожал плечами и поведал о том, как меч пытался взять его старший брат и как потом меч не давался в руки Франсуа. Люсьен приукрасил военные подвиги де Монтале, чтобы объяснить, почему в итоге меч оказался у Франсуа.
Франсуа сделался красным, как маков цвет, но не посмел открыть правду.
- Ну хорошо, - задумчиво произнес Бертран. - Сам я во все это не верю, уж простите, но король любит подобные басни. Я же вижу, что сами вы верите в то, что рассказываете, а тебе Люсьен я доверяю, как самому себе. Даже если меч не принесет особой пользы, он развлечет короля. Итак, вам по пути со мной - я как раз взял пару древнегреческих манускриптов, которые король велел забрать из старого дворца.
Бертран указал на свою сумку.
- Мне их вынес секретарь. Говоря откровенно, для меня эти закорючки на пергаменте напоминают узор изо льда в морозный день – красиво, а толку никакого. Но король видит в них глубинной смысл и решил заложить а Лувре библиотеку, где ученые люди смогут изучать старинные и современные книги. Возможно, его величество и ваш меч на свой манер... Прочтет… Примет. Да. Я человек необразованный и многого не понимаю.
Тут вояке подвел коня паж - симпатичный паренек, с завистью воззрившийся на Алиенору. Юнец каким-то чутьем угадывал, что его сверстник в запыленные латах видел настоящие битвы и, скорее всего, даже участвовал в них. Алиенора гордо отвернулась от мальчишки, как от комнатной собачки. Бархатное короткое одеяние и берет с пером вызвали в ней лишь презрение. Ее больше привлекала широкая река, поражая своим величием, к тому же она никогда еще не видела таких громадных мостов. Когда они проехали вдоль реки уже приличное расстояние, и девушка смогла убедиться, что наблюдает не просто мост, а город над водой, с торгующими и покупающими, прогуливающимися и там и проживающими людьми, она воскликнула:
- Ах, Франсуа, смотри, да тут целый город над водой! А какие платья у здешних дам!
- Прошу тебя, Генрих, не маши так руками, а то свалишься в воду, к тому же ты привлекаешь внимание парижан. Знаешь, они не очень благоволят к провинциалам с их дурными манерами.
Алиенора прикусила губу, чувствуя что от ее щек можно разжигать сухие ветки для костра. Дядя и дома иногда из воспитательных соображений насмешничал над ней, но не при посторонних же! К тому же она уже не маленький ребенок. Она воин! От обиды некоторое время Алиенора ничего толком не видела, но ее внимание вскоре повлекло странное строение. Высокое, с восьмью колоннами, оно напоминало гигантское чудовище, высунувшее из-под земли пасть.
- Что это? - спросил она, демонстративно обращаясь прямо к Бертрану и игнорируя взгляд дядюшки, который, как она знала, вспыхнул насмешливыми искорками.
- Это, мой юный друг, виселица.
- Виселица? - переспросил тоже заинтересовавшийся Франсуа. - Удивительно помпезное строение для такой печальной миссии. Зачем колонны?
- Ну... Сначала это было просто виселицей, а потом на нее все чаще стали попадать весьма знатные сеньоры. Решили насмешки ради и для наглядной демонстрации тщеты земной суеты и гордыни перестроить, вот и стала она помпезным строением. Видите эти раскачивающиеся на ветру кули? Большинство из них были королевским фаворитами.
- Почему они без ног? – прошептала Алиенора, чувствуя, как по спине побежали мурашки.
- В Париже позапрошлый год стояли холодные зимы, - ответил за не расслышавшего вопроса Бертрана Люсьен. - Пришли волки и отгрызли мертвецам ноги.
Лувр оказался еще одним городом, выросшим посреди воды. По углам крепости стояли круглые массивные башни, между которыми тянулись из грубых камней стены, производившие впечатление непробиваемых. Через широкий ров с мутной зеленоватой водой им перекинули мост, который показался Алиеноре таким же громадным как мост через Сену. Бертран входил в Лувр, как в свой собственный дом. Никто ни о чем его не спрашивал, и его спутников пропустили свободно. Когда они прошли через всевозможные сады, пристройки, мимо конюшен, пекарней и преодолели еще одни ворота, они вышли к высокой цитадели. В ней они и застали короля, преодолев утомительный подъем по крутым лестницам и пройдя несколько переходящих одна в другую комнат.
***
- Да я узнаю этот меч, - сказал король.
Сердце Алиеноры забилось, а ее спутники заметно расслабились: все-таки от реакции короля зависела участь всех троих. Бертран, хотя и доверял Люсьену, не сразу разрешил молодым людям войти в библиотеку, где находился монарх. Потом пригласили Люсьена. Историю меча Карл узнал из его уст, и только позже двери распахнулись перед Алиенорой и Франсуа. Ребята оказались в светлой просторной зале, заставленной чудными сундуками: очень высокими, но узкими, отчего они напоминали башни. У сундуков были узорчатые бока, открывавшиеся, как дверцы, а кое-где бока вовсе отсутствовали, и видно было только множество свитков. Карл V, болезненного вида, но на взгляд Алиеноры, красивый мужчина средних лет с большими печальными глазами на худом длинном лице, сидел за маленьким столиком, инкрустированным белой костью. На столе грудились еще пергаменты и карты различных областей Франции.
- Скажи мне, Генрих, как ты решил, что именно тебе следует преподнести мне этот меч? – мягко и доверительно спросил Карл.
Алиенора взглянула на дядю. Они не раз попадали в ситуации, когда приходилось на ходу сочинять историю, начатую другим, не слыша ее начала, ориентируясь на очевидные факты, приукрашивая их (или смягчая) безобидной фантазией. Но врать самому королю!
"Полуправда это вовсе не ложь, Элли. Зачастую она несет в себе больше информации, чем голая правда и удовлетворяет потребности сразу нескольких человек. Имеющий уши да услышит. Но никогда, помни, никогда не лги!»
Алиенора посмотрел честными глазами на худого печального короля.
- Отец не смог взять меч. А мне это удалось, - коротко объяснил лже Генрих.
Король рассмеялся, удовлетворенный ответом.
- А ты, Франсуа, сразу смог взять меч?
Франсуа растерянно посмотрел сначала Люсьена, потом на Алиенору и рассказал то, что считал правдой, которую можно было рассказать.
- Говорят Францию спасет дева, но эта несчастная погубила свою душу. Итак, избавившись от проклятого письма Августина, ты смог взять отцовский меч.
- Да, сир.
- Августин - дурак! – воскликнул Бертран. - Первым письмо прочитал бы я!
- Да, мой друг, естественно, ты.
Король снова взглянул на меч, который держал перед ним Франсуа, этим жестом как бы предлагая принять дар, но король печально вздохнул и сделал шаг назад.
- Эта вещь принадлежит Капетингам, чей род угас, к несчастью, из-за роковой ошибки Филиппа. Он не верил в мистику, проклятия и тому подобное. В итоге, погубил собственное потомство. Я стараюсь уважительно относиться к явлениям, которые человек не может пока объяснить, но они случаются. Как-то ребенком я попробовал взять меч Людовика Святого, хранившийся отцом, который никогда тем мечом не пользовался. Последствия оказались весьма плачевными.
Карл задумчиво посмотрел на свою опухшую красную руку – одну из причин его неучастия в военных походах.
- Бертран, возьми меч, - отвернувшись к камину, бросил король. - Отныне он твой, и ты им будешь пользоваться до тех пор, пока к нам, как знать, не заявится достойная дева, должная спасти нашу несчастную страну.
Он спокойно смотрел, как Бертран с некоторым колебанием взял меч.
- Я не сомневался, что этот меч подойдет тебе. А теперь ступай и хорошенько устрой наших гостей, которые, как я полагаю, пришли еще и для того чтобы стать нашими солдатами?
- Да, сир, - ответил за всех с поклоном Люсьен. - Но Генрих слишком юн, и я рассчитываю отправить его домой, чтобы он рассказал отцу, как исполнил свою миссию.
- Хорошо. Но на дорогах нынче не безопасно. Я подумаю, с кем бы его отправить в вашу провинцию.
Когда они выходили, король вдруг обернулся, и его помрачневшее лицо на миг озарилось улыбкой.
- Совсем забыл, господа! Завтра у нас бал, считайте себя приглашенными
