Глава 23===( Рабастан Лестрейндж)===
Вечером, вернее, ночью, под уютное сопение Нимфадоры, ко мне сошло озарение и осознание того, что я натворил.
Я согласился помочь оборотню – это раз. Я отказался от баснословных денег – это два. Оборотня зовут Ремус Люпин – три, и помощь заключается в опекунстве над сыном Фенрира Грейбека – это четыре. Ну все, здравствуй, Мунго, палата, некрасивая сиделка и слюни в пижаму, – я рехнулся. Нет, ну что на меня нашло? Мало ли кто кого дважды спас?
Дважды спасенная, не просыпаясь, потянула к себе одеяло, чем укрепила мою злость. Мало того, что я из-за нее от оплаты отказался, так еще и это. Я дернул одеяло обратно. И пусть только попробует его забрать!
Я Люпину хвост оторву. И повешу в зале как охотничий трофей рядом с рогами оленя. О, точно, еще нужны уши Блэка и шкура какой-нибудь крысы, и коллекция готова.
Пока я предавался мрачным мыслям, под одеяло заползла замерзшая Нимфадора и трогательно прижалась ко мне. И даже не верится, на что этот ангел способен в минуту гнева. Я сполз пониже, улегся поудобнее и прикрыл глаза.
Все-таки мне досталось это сокровище, а не оборотню. Все-таки Люпин два раза ее спас для меня.
Ненавижу быть должным.
- Это для тебя, - я посмотрел на Дору, которая положила голову мне на грудь. Волосы у нее все время меняли цвет: что-то ей хорошее снится. – Хоть ты спишь, и не слышишь меня, и даже не подозреваешь, какие страсти разгораются вокруг твоей персоны. Все только для тебя, Нимфадора.
Морально полегчало. Теперь остались бытовые вопросы: кто судья, кто прокурор и чем их шантажировать.
Но это все потом.
===( Ремус Люпин)===
Учить Фенрира – одно удовольствие. Мальчик очень сообразительный, любопытный и совсем не агрессивный. Я даже стал брать его на уроки: он тихо сидит в классе, никому не мешает, но и самому ему не скучно. Еще не было ни одного конфликта с учителями или учениками, «младший брат профессора» всем нравился своим дружелюбием. Закрытый немного и от профессора не отходит, но это бывает, маленький еще, перерастет. Тимоти, правда, ребенка сразу узнал, несколько позеленел, но ничего не сказал, лишь потом, наедине, на повышенных тонах потребовал объяснений. К нему присоединился Северус, который, оказывается, с Грейбеком был знаком не понаслышке.
Снейп и Эйвери хором заявили, что я сошел с ума. Тактичный директор еще прибавил, что если кто и сможет добиться опекунства, то это Лестрейндж, но он скорее пострижется, чем мне поможет. Никто и не подозревает, что Рабастан почти каждую неделю видится со мной, заставляет учить нужные реплики и ищет какие-то пункты и параграфы, по которым все может получиться.
- Значит, так, заявление подаешь в мае. Кто твой адвокат, не говоришь ни в коем случае. Желательно дать понять, что это не я.
- У тебя какое финансовое положение? Судя по астрономической сумме, которую ты мне предлагал, неплохое. Это деньги Блэка? Хорошо, что Белл не знает. Переведи их на свой счет, потом вернешь.
- Где ты живешь? В Хогвартсе? Нужно купить приличную жилплощадь, желательно за городом.
Сириус был единственным, кто знал, что Лестрейндж взялся за мое дело. Сказать, что он был удивлен, – ничего не сказать. Но больше всего его поразило, что я сам к нему обратился.
- Рем, а… как же так? Ты ее больше… тебе теперь все равно?
- Нет, - ответил я. – Но я видел, с каким лицом она про него говорит. Она с ним счастлива, - один Бог знает, как мне было тяжело это признать. – Я не хочу ей мешать.
Сириус был влюблен в Лили Эванс на седьмом курсе, когда она уже встречалась с Джимом. Об этом знал только я, Блэк ни словом, ни жестом не показал своего отношения. Отошел с дороги, пожелав им удачи. Северус был неправ, когда говорил, что Мародеры никогда не окажутся на его месте.
Выслушав мой ответ, Сириус хлопнул меня по плечу и заявил, что все бабы – дуры, раз не ценят таких кавалеров, как мы, и нечего из-за них хандрить. Он иногда несет такую чушь, но это неожиданно помогает.
Фенрир Сириуса обожал. За игрушки, которыми Блэк его задаривал, за превращения в собаку, за вечную готовность к шалостям, за чувство юмора и за дружбу со мной.
У Фенрира, когда он приспособился к жизни с нами, открылся просто талант к игре словами. Я хорошо помню Грейбека, неграмотного, не способного употреблять в речи сложные предложения и не понимающего переносного смысла. Чего-то похожего я ждал и от его сына, может, в более мягкой форме, но такого блестящего юмора, таких шуток, от которых мы с Сириусом падали со смеху, такой находчивости я не помнил даже у Джеймса. Мы смеялись постоянно, мальчик первое время только смущенно улыбался, когда мы с Блэком валяли дурака, но потом и сам стал присоединяться к нам, а его первый смех мы праздновали почти как день рождения. Смеялся Фенрир отрывисто, как лаял, но всегда искренне и заразительно. У меня первое время мурашки по спине бегали: Грейбек-старший тоже любил посмеяться, правда, ситуации и причины веселья отца и сына немного различались: Сириус чаем облился или из какого-то аврора мозг вытек. Но я заставил себя не сравнивать друг с другом сумасшедшего вожака стаи и собственного брата.
Сириус иногда в шутку предлагал Фенриру переехать к нему на Гриммо. Тогда ребенок резко прекращал смеяться, вцеплялся в мою руку и отрицательно качал головой.
А Лестрейнджа Фенрир не любил. За то, что тот неизменно называл меня оборотнем, за несметное количество серебряных украшений, за постоянные насмешки и снисходительный тон. В первую их встречу едва не произошел несчастный случай: Лестрейндж сидел в кресле, прикрыв глаза, и в своей обычной язвительной манере диктовал, что мне нужно сделать. Походя он меня обозвал блохастой шавкой, мне-то все равно, я знаю, что он никак не может забыть того, как я отношусь к Тонкс, и поэтому так говорит, а вот Фенрир мгновенно подобрался, пригнулся и бросился на Лестрейнджа. Тот мгновенно отскочил (а ведь он сидел с закрытыми глазами!), перехватил его за воротник и приблизил к лицу ребенка серебряный перстень с гербом своего рода.
Серебро оставляет на оборотнях незаживающие раны.
Я вырвал Фенрира из его рук, но долго еще не мог успокоить ребенка, так тот перепугался.
С тех пор между моим братом и Лестрейнджем установился холодный нейтралитет.
Сириус обещал присутствовать на всех судебных заседаниях, за что я ему искренне благодарен. Глава аврората прислал мне уведомление о том, что он отказывается принимать участие в моей проблеме. Официально, с печатью и свидетельством своего помощника. Я сначала не понял, какое дело главе аврората до меня и моих проблем, потом только я понял, что это написал Гарри Поттер. Что ж, мистер Поттер, ваше дело.
Сириус хотел пойти и всыпать главе аврората хорошего ремня.
Лестрейндж увидел на моем столе это письмо но, как ни странно, промолчал.
===( Рабастан Лестрейндж)===
Первое слушание было назначено на четвертое июня.
Люпин пришел к парадному входу в Министерство заранее, костюм у него был приличный, вопреки моим ожиданиям, но меня не покидало ощущение, что сегодня точно что-то пойдет не так.
- Доброе утро, - мрачно поздоровался я, пытаясь анализировать предчувствие.
- Доброе, - отозвался оборотень, поднимаясь вслед за мной по лестнице. Он улыбался своим мыслям, чем бесил меня невероятно.
У меня все приготовлено, папка со всем необходимым с собой, все аргументы в голове, кобура пистолета приятно оттягивает ремень, придавая уверенности, палочка в рукаве, костюм сидит как влитой, но неясная тревога не дает покоя.
- Значит, так, оборотень. Сейчас идешь один, ждешь, пока тебя спросят про адвоката, и говоришь, что он задерживается.
- Зачем? – не понимает тот.
Затем, что мне нужен эффект неожиданности. Ты войдешь один, они подумают, что ты легкая добыча, и расслабятся. А тут появлюсь я, все в растерянности, все мысли из головы вылетят… Но это слишком долго объяснять.
- Я люблю эффектно появляться, - усмехаюсь я, оборотень качает головой и уходит.
Прекрасно, у меня есть время подумать над отчаянными предупреждениями интуиции. Решить я ничего не успеваю, дверь открывается, и высовывается рыжая голова. Аврор Уизли, не знаю, который по счету. Настроение портится еще сильнее, ну, держись, тот, кому не посчастливилось оказаться сегодня на месте прокурора!
- Адвока-ат? – вопросительно тянет голова, оглядывая белесыми глазками темный коридор.
Я появляюсь перед дверным проемом, и Уизли испуганно отшатывается назад, машинально хватаясь за палочку: наша с братом слава бежит впереди нас, расчищая нам пространство, даже когда мы среди маглов. Правда, там не слава, а внешний вид: одна женщина как-то сказала мне, что у меня глаза убийцы.
- Да? А всем нравятся мои глаза… - ответил я.
Не знаю, было ли то суждение отдельного субъекта или мнение толпы, но многие уступают мне дорогу. Даже, наверное, все. Поэтому, Уизли, прочь с моей дороги!
Мысленный приказ немедленно приведен в исполнение: Уизли сливается со стеной, а я ведь даже палочку не вынул! Правильно говорил мой крестный: «Самый опасный враг – это тот, кто с голыми руками может доказать, что он опасен». Нарочно задеваю краем мантии это рыжее недоразумение и быстрым шагом вхожу в зал. Смотрю вокруг, и прямо душа радуется: прокурор стремительно бледнеет, судья ошарашенно смотрит сначала на приободрившегося Люпина, потом на меня.
- В-вы адвокат мистера Люпина?
- Именно так, - улыбаюсь я в ответ.
Прокурор судорожно шарит в бумагах, ищет что-то, но тщетно. Я тем временем оглядываю зал и вижу Поттера. Он с таким выражением лица пялится на меня, что я с трудом сдерживаю смех: не ожидал? Думал, ты незаменим для своих бывших друзей? Да, именно бывших, Поттер, не думаю, что оборотень еще раз переступит порог твоего дома.
Я видел уведомление, которое Национальный Герой прислал лучшему другу своего отца. Другу, который жертвовал собой ради этой бездарности с треснутой черепной коробкой. Никто из нас, ни один человек из Пожирателей Смерти или слизеринцев, не поступил бы так с тем, кому много раз обязан жизнью. Мне по-человечески стало жалко этого оборотня, и я даже никак не прокомментировал это письмо.
Мальчика – Который – Выжил я искренне презираю, он даже ненависти моей не заслуживает.
«Все возвращается» - этому учил нас отец, и это истинная правда, на которой стоит мир. Все долги надо отдавать, или в один прекрасный момент тебе предъявят счет. Как ни прискорбно, я должен оборотню жизнь своей жены, поэтому я и взялся за это дело. И доведу его до конца во что бы то ни стало. А Поттер задолжал всему свету и половине тьмы, а о возврате долгов и не помышляет.
Все возвращается. Небо обрушилось на моего брата непролитыми слезами, не сказанными словами, несбывшимися надеждами. Иногда целые ночи Рудольфус проводит в подземной церкви, обнимая огромное, в человеческий рост, распятие, и повторяет длинный список имен всех тех, кого он убил. И кричит от ужаса, когда из углов ему чудится ответный шепот.
Беллатрикс не может видеть кудрявых девочек с голубыми глазами – ее трясет, как в лихорадке. Я не хочу знать причин.
Август Руквуд, человек со стальными нервами, который собственноручно отрезал себе ногу до бедра, а потом отрастил с помощью ритуала, теряет сознание, когда видит труп беременной женщины.
У всех свои скелеты в шкафах. У всех свои долги.
Мы стараемся их вернуть, оплатить, покрыть всеми силами, многие жизнь готовы отдать, чтобы погасить долг крови.
Светленькие нашли более легкий вариант: они предпочитают об этом забыть. Объявили понятия Долга Жизни и Долга Крови устаревшими и запрещенными и зажили спокойной жизнью.
Я в лепешку расшибусь, но выиграю это дело. Хоть от чего-то освобожусь.
Ну, и Поттера позлю заодно.
