Глава 23- Бал? - переспросил Люсьен Бертрана, пока они шли по луврским коридорам в свою опочивальню. - Что за бал?
- В честь рождения у его величества дочери Марии. Бедная королева едва ли ни каждый год теряет своих детей. Но в этот раз Карл решил, что нужно не скорбеть, трясясь над очередным младенцем, а радоваться. И вот устроили бал. Народу будет немного, в основном принцы крови и члены их семейств.
- Гммм... И мы. Какая честь! - воскликнул Люсьен, вздымая в жесте преувеличенного восторга руки.
Франсуа смущенно осмотрел свой наряд, годный, чтобы щеголять на поле брани, но мало подходящий для бала в обществе особ королевской крови. Алиенора шла с таким видом, будто бы проглотила лимон, причем еще на выходе из библиотеки.
- Не дрейфь, шевалье! - рассмеялся Бертран. - С тех пор как король назначил меня командиром над принцами, нравы двора стали вполне демократичны. К тому же, я куда как менее знатен, чем ты, мой дорогой друг, но не вижу причины тушеваться. Рыцаря украшают раны, а не гербы. А утром я организую вам выплату жалования вперед, и вы сумеете приодеться. Кроме того, к нам из провинции прибыло подкрепление. Кажется, из ваших краев... А вот ваша комната. Сейчас принесут ужин.
Ужин оказался вкусным и сытным, да и комната понравилась молодым людям: просторная светлая зала с камином и большой кроватью под роскошным балдахином.
Люсьен открыл дверцы, которые выводили на террасу.
- Да мы просто в раю, друзья! - воскликнул он. - Тут прелестный сад, фонтаны и есть бассейн. Гммм... Франсуа, нет желания искупаться?
- Искупаться?
Франсуа приподнялся на кровати, неожиданно выходя из меланхоличного состояния, в котором пребывал последние дни, и как-то нетипично хищно для его кроткого нрава уставился на Алиенору.
- Я не против. А ты Генрих?
Лже Генрих не отреагировал. Он смотрел на дядю, уже раздевшегося до пояса. И не просто смотрел, а пожирал глазами каждый участок обнажившегося тела, словно увидел что-то впервые или ему впервые пришла в голову мысль, поразившая до самых глубин его существа. Великолепно вылепленный торс, белый, как снег, изящный, несмотря мышцы, безупречным рисунком оплетавшие руки и грудную клетку, с плоскими розовыми ареолами и нежной, едва заметной порослью золотистых волосков - мог вызвать восторг у женщины, завистливое восхищение мужчины, пагубную страсть у сладострастной натуры, но никак не оправдывал выражения отчаяния и ужаса на лице самого юного из троих искателей приключений.
- Я вижу, Генрих, ты чем-то расстроен, - заметив состояние племянницы, произнес Люсьен и прекратил раздеваться. Если что-то и выдало его смущение, точнее, досаду, то лишь чуть порозовевшие уши. - Прости, что не приглашаю тебя присоединиться к нам с Франсуа, но тебе явно следует проветриться. Иди, походи по замку, посмотри, во что одеты здешние дамы и господа. Когда вернешься, ты скажешь мне, какой бы тебе хотелось наряд. Но хорошенько подумай, прежде чем делать заказ.
Алиенора будто очнулась. Смущенно отведя глаза, она спросила сдавленным от подступавших слез голосом:
- Люсси, ты, правда, собираешься отправить меня к отцу?
- Я еще не решил, что с тобой делать, малыш, но поверь, я не сделаю ничего против твоей воли. Обещаю. Ступай.
После ухода лже Генриха, Франсуа принялся с разочарованным видом гипнотизировать дверь, от коего занятия его отвлек плеск воды с террасы.
Франсуа подошел к бассейну, в котором с удовольствием купался Люсьен.
- Вот и ты! - искренне обрадовался д'Уазан. Сегодня у него было хорошее настроение, как у человека, начавшего выздоравливать от тяжелой болезни. - Иди сюда! Вода... Мммм... Не то, что в нашей речке! Ты купался в нашей речке?
- Нет. Но у нас тоже текут только холодные потоки с гор.
- Так что же ты медлишь?
Франсуа действительно медлил. Он смотрел на Люсьена со странным выражением.
- C'est beau en tabarnak!* Да у тебя тело языческого бога!
- И каким образом это мешает тебе присоединиться ко мне? – насмешливо поинтересовался Люсьен.
Франсуа догадывался, что его, скорее, испытывают, если не заманивают в ловушку. Молча он стал раздеваться.
Он осторожно уселся на поросший мхом край бассейна и попробовал воду. Убедившись, что та, в самом деле, как парное молоко, соскользнул с мраморного бордюра и блаженно раскинул руки в зеленоватой от водорослей воде.
- Что тебя беспокоит? - участливо спросил пристально наблюдавший за ним Люсьен.
Он стал приближаться с выражением заботы на лице. Худощавый и стройный, казавшийся рядом с Люсьеном хрупким, как девушка, Франсуа замер, подобно каменному изваянию. В его глазах промелькнуло паническое выражение, но он не сделал ни шагу назад, даже когда Люсьен подошел к нему на расстояние вытянутой руки.
- Почему ты не хочешь сказать мне, что тебя тревожит?
- А почему ты решил, что меня что-то тревожит?
- Потому что я давно за тобой наблюдаю.
- Да? А я полагал, что у тебя своих волнений предостаточно.
Лицо Люсьена стало вдруг каменным.
- Прости! - вскричал Франсуа с раскаянием. - Я вовсе не желал причинить тебе боль.
Он протянул руку и робко положил ее на плечо Люсьену.
- Я... даже не думал, что могу кого-то волновать. В том смысле, что кого-то интересуют мои переживания.
Он застенчиво убрал руку, вновь с беспокойством и смущением уставившись на Люсьена. Складывалось впечатление, что он бы хотел отвести глаза, но не мог. На его лице отражалась целая гамма чувств: от невольного восхищения, до тревожного ожидания... Чего? Нападения?
Возможно, такая мысль и промелькнула в голове Люсьена, когда тот, на миг нахмурившись, а потом рассмеявшись, окатил Франсуа водой. Де Монтале вскрикнул, но быстро оправившись от шока, также плеснул в лицо Люсьена пригоршню воды. Так они плескались, напоминая детей, впервые открывавших для себя прелести совместного купания.
Наконец Франсуа явно успокоился, полностью расслабившись в обществе Люсьена. Он больше не вздрагивал от случайных прикосновений, не опасался подходить близко, даже ненадолго увлекся шуточной водяной битвой. Закончилась она тем, что Люсьен поймал отчаянно отбивавшегося Франсуа и сунул того с головой под воду, а потом отскочил и, подняв руку, объявил себя победителем шутливой дуэли, придав лицу соответствующее самодовольное выражение, что с его мокрыми волосами презабавно сочеталось.
Франсуа поклонился, почти коснувшись носом воды, подбежал к Люсьену и обнял того за плечи, а потом отступил, спокойный и улыбающийся.
- Слава Богу! – также улыбаясь, произнес Люсьен. - Я было подумал, что ты боишься меня. Ну... Ты понимаешь. Ла Тур и все это... Но друзья должны доверять друг другу.
- О, нет! Я совсем не боялся тебя. Вернее... Эта твоя история с милашками. А тут еще бассейн… Это смущает. А то, что произошло с тобой... Ты... так влюблен, и я осознаю, что все случилось с тобой из-за твоей безграничной преданности ей. Она красивая и сильная женщина. Она по-своему любит тебя, так как умеет любить. Я все понимаю.
- Но у тебя тоже такого же свойства проблема? Не так ли? Тебя гложут сомнения, лишь разжигающие любовь?
- Да.
- И кто она?
- Алиенора, твоя племянница, - на одном выдохе признался Франсуа.
Люсьен рассмеялся, заставив Франсуа вздрогнуть. Некая мысль, бывшая у него на уме, подтверждалась этим смехом.
- Я знаю об этом. Но что именно тебя тут беспокоит?
- Ты знаешь?! Но как ты можешь знать?
- Возможно, мне подсказало сердце, - с преувеличиной патетикой заметил Люсьен. - Я был ей вместо няньки. При родах умерла ее матушка. Отец не мешал мне возиться с племянницей. Он видел в этом некую закономерность. А брат Рауль, ее отец... Но в чем твоя проблема? Мне кажется, она тоже к тебе неравнодушна.
- Как тебе может такое казаться? Ты же не видел нас вместе? - Глаза Франсуа пылали, как у хищника, выследившего наконец-то дичь.
- Гммм... Считай, что просто то, что мне удалось увидеть, сказало мне о многом.
Люсьен стал выбираться из воды и прямо на мокрое тело натянул одежду. Его примеру последовал Франсуа, который все порывался что-то сказать, но останавливался, не находя нужных слов или решимости.
- Генрих так похож на твою племянницу, - осторожно начал Франсуя, присев на край кровати, на которой вальяжно разлегся Люсьен.
- Гммм... Да. Между ними всего три года разницы. Они брат и сестра. Чего же тут удивительного? - с лукавой улыбкой спросил Люсьен.
Франсуа схватил его за руку, болезненно сжимая и умоляюще затараторил:
- Скажи, я прошу тебя, скажи! Ты же знаешь... Умоляю! Мне кажется временами, что я сойду с ума! Скажи мне, Люсси!
- Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – насмешливо приподняв бровь, прохладно уточнил д'Уазан.
Франсуа отпрянул, будто Люсьен снова окатил его водой.
- Завтра будет бал, - поймав его холодную, подрагивавшую ладонь, мягко напомнил Люсьен. - Немного изобретательности и ты сам сможешь узнать все, что пожелаешь.
______________________
*ругательство
