Глава 25 - Ну же, не тяните, - сказал Гарри уже чуть более мягко, щадя гермионины нервы.
- Дело в том, - начала, тяжело вздохнув, подруга. – Что мы провели каникулы не у родителей Рона, а у моих. Для этого была причина, и не только та, о которой ты подумал, - Гарри позволил себе слегка улыбнуться. Он не знал родителей Гермионы и степень их ханжества по поводу близости двух любящих людей, пусть даже школьного возраста, но более консервативными, чем мистер и миссис Уизли они быть не могли. – Мы проводили небольшое расследование, и квартира моих родителей в Лондоне подходила куда больше для постоянных аппараций, чем «Нора».
- Какого рода расследование? – вновь нахмурился Гарри, но все же приложил усилия и интонация его осталась спокойной и мягкой.
- Когда ты рассказал нам о крестражах и о том, что Волдеморт обсуждал этот вопрос только со Слизнортом… мы вдруг подумали, что кроме него и Дамблдора в замке были и другие волшебники, которые и поныне живы. И мы решили заняться тем же, что делал директор, а именно – расспрашивать людей, домашних эльфов, привидений – чтобы найти хоть зацепку, хоть намек на то, что могло стать крестражем.
- Мы поделились нашими планами с профессором Дамблдором, - сказал Рон, ободряюще сжимая руку Гермионы, - и он дал нам добро. Только предупредил, чтобы мы были осторожны и не лезли на рожон.
- А еще дал нам кучу защитных артефактов и амулетов, и ключ-портал на всякий случай, - подхватила Гермиона. – Так что ты не беспокойся, Гарри, мы позаботились о своей безопасности. Тебе не стоит волноваться за нас.
Поттер грустно вздохнул. Как они не понимают?
- Почему вы не сказали мне раньше? – спросил он все так же спокойно, только теперь эта интонация звучала приторно-фальшивой.
- Но, Гарри, мы же видели, в каком ты состоянии, - жалостливо начала Гермиона, из-за чего Поттеру стало противно. Он не хотел, чтобы его щадили, он хотел, чтобы его друзья держались подальше от Волдеморта, от опасности, от этой чертовой войны!
- Я мог бы быть вам полезен, - с некоторым равнодушием в голосе предположил он.
- Ты еще несовершеннолетний, Гарри, - попыталась оправдаться Гермиона. – И не можешь использовать магию вне школы. А мы пользовались ею весьма активно во время каникул… и продуктивно.
- Вот как? – заинтересовался Поттер. В чем-то они были правы. Действительно, они повели себя нехорошо, утаив от него свои планы, но если бы он знал заранее… если бы предполагал, какой опасности подвергают себя его друзья… он бы воспротивился и заставил их поклясться, что они забудут слово «крестраж» и про поиски вообще.
- Да, - воодушевился спокойной реакцией друга Рон. – Но позволь мы расскажем тебе по порядку. Начать мы решили с двух наиболее доступных и наиболее очевидных источников. Во-первых, школьный архив, в котором мы нашли имена всех студентов, учившихся в Хогвартсе одновременно с Риддлом хотя бы год…
- Ты знал, Гарри, что он уничтожил всех своих маглорожденных однокурсников, одного за другим всего через десять лет после окончания школы?! – гневно воскликнула Гермиона. Видимо, это известие шокировало ее, и Гарри мог понять, почему. Он слегка кивнул и понадеялся лишь, что подруга поймет, почему он никогда не упоминал об этом при ней. – Но некоторым удалось скрыться, и Дамблдор предложил нам поискать их семьи и попытаться расспросить. Конечно, шанс на успех слишком мал… но если среди них найдется кто-то, кто пересекался с Волдемортом и остался жив… эта информация будет нам полезна.
- Директор даже дал нам разрешение покидать школу на выходных, чтобы мы не теряли время до окончания учебного года, - продолжил Рон. Глаза его выражали одновременно гордость за собственную значимость для общего дела и вину за то, что не открылся перед другом раньше. Но это меньше всего беспокоило Поттера. Он хотел знать, чем занимались друзья, и раз уж они живы и здоровы и стоят перед ним, у него еще есть шанс уберечь их от опасности. - Кроме того, - продолжил Рон и смущенно хмыкнул, бросив косой взгляд на любимую девушку. – Мы решили расспросить домовых эльфов. Они живут дольше волшебников и память у них сохраняется дольше… а что, эти невидимые проныры вполне могут проникнуть в тайну, не предназначенную для их больших ушей. Они убирают не только коридоры и классы, но и спальни, и иногда им приходится иметь дела с личными вещами студентов. Мы решили – чем боггарт не шутит? – и направились в кухню…
Рон замялся, все же поглядев неуверенно на Гермиону. На лице ее застыло недовольное оскорбленное выражение. Заметив, что друзья смотрят на нее с любопытством, она раздраженно констатировала:
- Домовики меня не очень любят. Поразительно, до чего они трепещут над своим рабством. Зато общество Рона им пришлось по вкусу! – не без сарказма добавила она. – У него всегда найдется какой-нибудь каприз, который услужливые создания побегут выполнять!
- Гермиона, такова их природа, - словно оправдываясь, пробормотал Рон. – Вот ты, к примеру, можешь забросить уроки и бездельничать просто так? Да ты каждый раз беситься начинаешь, когда мы с Гарри предлагаем тебе подобное. Вот и для них тоже прислуживание – настолько естественно, что запретив им это ты сведешь их с ума…
- Да поняла я уже, поняла, - раздраженно перебила друга Гермиона. Лицо ее оставалось недовольным. – Давай больше не будем возвращаться к этому. Дело в том, Гарри, - пристально посмотрела она на друга, словно давая понять, что тема домовиков закрыта и пора возвращаться к делу, - что Том Риддл очень дурно обращался с домовиками, когда случайно встречал их. А когда случайно узнал как попасть на кухню… то приходил туда регулярно… и…
Гермиона задохнулась от ярости, на глазах у нее даже выступили слезы.
- Я понял, - негромко сказал Гарри, кладя руку на ладонь подруги и позволяя ей не объяснять в подробностях. Волдеморт издевался над домовиками. Тренировал на них заклинания. Возможно, даже непростительные.
- И они ужасно боятся даже вспоминать о нем, не то, чтобы говорить, - грустно заключил Рон. – И хоть мы не очень верим, что они могут дать какую-то поистине ценную информацию, мы попросили Добби, чтобы он поговорил со своими сородичами. Может быть ему эльфы хоть что-нибудь расскажут. И, Гарри… мы подумали, раз уж Кикимер теперь обязан тебя слушаться… может быть, ты прикажешь ему разнюхать что-то…
- Хорошо, - легко согласился Поттер. – Я поговорю с ним при первой же возможности. Но вы до чего-то докопались? Где вы были всю неделю каникул?
Гермиона вздохнула, собралась с мыслями и заговорила:
- Мы разыскивали соучеников Тома или их семьи и пытались хоть что-то узнать. Дамблдор поделился с нами своими собственными результатами, чтобы мы не повторяли его работу… но он по большей части расследовал, чем занимался сам Волдеморт после школы. Где работал, куда ездил… А поскольку тот вел весьма скрытный образ жизни, не так-то легко узнать, с кем он виделся помимо работы. Директор сказал, что опрос всех его потенциальных знакомых – трудная и кропотливая работа, но может принести немалую пользу…
Судя по оправдывающейся интонации Грейнджер, работа не принесла пока никакого результата. Гарри понимающе кивнул и стал ждать продолжения рассказа.
- Люди не доверяют нам, это главное препятствие, - сказал Рон. – Они еще хуже эльфов не желают ничего говорить, боятся. Как мы можем убедить их, что мы не причиним им вреда? Сначала мы говорили, что мы твои друзья…
- Спекулировали моим именем? – скептически уточнил Гарри.
- Да, - с вызовом подтвердил Рон. – В этом была необходимость. Но ты не зазнавайся друг, это действовало далеко не всегда. Когда мы стали говорить, что нас прислал Дамблдор, это стало действовать куда лучше.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся Гарри. – И что же?
Гермиона вздохнула.
- Сколько бы нам ни рассказывали, этого все равно мало. Приходится отсеивать ложь, которой обросли факты с целью приукрашивания, всякие мелочи, не представляющие ценности… и после всего этого информации оказалось слишком мало. Только какие-то привычки, детские мечты, случайно оброненные фразы. Из всего этого можно извлечь слишком мало пользы, но, я думаю, мы на верном пути. Мы просто получили новое направление для поисков. Сам понимаешь, с другими факультетами Том Риддл общался только на первых курсах, когда еще не до конца понимал цену чистокровного статуса. О дальнейших его амбициях могут знать или догадываться только слизеринцы, но никто из них не стал даже общаться с нами…
Девушка замялась, и Гарри заметил, как она побледнела.
- Что? – сразу же спросил он. Гриффиндорка неуверенно поглядела на Рона, словно советуясь, стоит ли продолжать рассказ.
- Все равно ведь узнает, - вздохнул Уизли и продолжил: - Джек Гласс был маглорожденным и был слизеринцем на год младше Волдеморта. Мы узнали, что он каким-то образом выжил и скрывается в небольшом городке в Уэльсе. Мы отправились туда… и, хм, - Гарри внутренне сжался, потому что теперь побледнел и Рон, явно неуверенный, что следует продолжать. – В общем, этот человек и вся его семья… преданна Волдеморту. Они выторговали себе жизнь в обмен на ценные связи с маглами. Том уже давно строил план по порабощению людей, не владеющих магической силой, а для этого ему нужны были союзники, пользующиеся влиянием в мире маглов. Сам понимаешь, волшебнику не так уж трудно добиться расположения обычного человека, если… он этого действительно хочет. А Гласс хотел. И едва он узнал кто мы и для чего явились… он напал на нас и попытался сообщить своему хозяину.
- И как же вы выбрались? – спросил Гарри, у которого неожиданно пересохло в горле. Он еще раз напомнил себе, что раз его друзья сидят перед ним, значит все закончилось благополучно. Но ведь могло быть намного хуже!
- Дамблдор помог нам, - тихим, тоненьким голоском сказала Гермиона, заметив реакцию Поттера. – Он сказал, что мы можем звать его в любое время дня и ночи, и выдал специальные амулеты, как я уже говорила… он явился, и… ну, не думаю, что тебе интересны подробности, но все закончилось благополучно. К счастью, Гласс не успел послать сообщение своему господину. Дамблдор наложил легкий
Обливиэйт на всех, кто нас видел, и Волдеморту вряд ли придет в голову проверять их воспоминания. Тем более, что в последнее время он не так часто наведывается к Глассам.
Гарри выдохнул. Он и не заметил, как задержал дыхание, и голова немного закружилась. Он не знал, совершенно не знал, как правильно себя повести. Благодарность смешалась с тревогой. Поттер не мог решить, как объяснить друзьям, что он чувствует. С одной стороны, он понимал, что не может изолировать их от реального жестокого мира. С другой – не мог допустить, чтобы боль и смерть коснулись их. Он этого не выдержит.
- Надеюсь вы понимаете, - сказал он наконец, услышал как хрипит голос и прокашлялся, - что если с кем-то из вас что-то случится, то мне больше не за что будет бороться?
Никогда еще лица друзей не были настолько ошарашенными. Никогда еще Гарри не признавал вслух своих страхов. А теперь, когда признал… они показались ему какими-то детскими, глупыми. Но разве может любовь быть глупой? Да, таковой она и является. И что же – не обращать на нее внимания?
- Зачем ты так говоришь, дружище? – растерянное лицо Рона покрылось красными пятнами. – Мы, в конце концов, всего лишь твои друзья – не родственники и даже не национальные герои. Мы не собираемся подставляться, ты не думай! Но на нас-то мир клином не сошелся… – по выражению лица Поттера Уизли понял, что сказал что-то не то и оборвал себя на полуслове.
Гарри покачал головой. Они действительно не понимают, что они хоть и не герои и не родственники, дороже них у него людей нет?! Действительно, даже если с ними что-то случится, он будет обязан продолжить битву, приложить максимум усилий, чтобы выполнить свое предназначение. Но тогда… тогда у него уже не будет мотива выжить, не к кому будет вернуться после сражения, не о ком заботиться… ни к кому и никогда он не сможет привязаться больше, чем к Рону и Гермионе.
Но может, это даже к лучшему? Может, Избранный должен быть одинок, чтобы не отвлекаться ни на кого во время выполнения своей миссии? Может, он должен не просто оставить их в стороне от войны, но потерять их насовсем, и тогда он не будет бояться заплатить жизнью за победу, тогда эта цена покажется не просто мизерной, но даже привлекательной. Если кто-то будет ждать его не дома, а там, по ту сторону жизни…
- Я клянусь тебе, Гарри, что сделаю все возможное, чтобы выжить и не подвести тебя, - сказала Гермиона, которая лучше Рона поняла своего друга. – Надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем оставаться в стороне. Поставь себя на наше место, а на своем представь… Сириуса. Что бы ты чувствовал, если бы он запрещал тебе лезть в битву, велел отсиживаться в безопасности, а сам бы пошел охотиться на упивающихся смертью?
Гарри кивнул и сглотнул ком в горле. Он не сомневался, что Сириус постарался бы сделать это. И так же он не сомневался в том, что все равно бы вступил в схватку с врагом.
- Спасибо вам, - глухим голосом сказал Гарри и поспешил выбежать из класса, чтобы друзья не заметили бусинки пота на нижних веках.
***
Это было бы смешно, если бы не было так ужасно.
- Мой Господин, мой Мерлин, идеал всей моей жизни… - ползала Белла на коленях перед Томом Риддлом, едва ли не целуя следы, оставленные на паркете его ступнями. – Что я могу сделать, чтобы заслужить вашу благосклонность? Скажите, Господин, только намекните! Я жить без вас не могу… умоляю, не отворачивайтесь от меня…
Снейп мог гордиться собой: амортенция получилась на редкость удачной.
- Заткнись, Белла, - прошипел Волдеморт, раздосадованный результатом собственного эксперимента. – Я не верю, что именно это глупец Дамблдор и бестолковый мальчишка называют любовью. Даже Альбус не оценил бы высоко
вот это. Это… мерзко!
Темный Лорд стремительным шагом перешел на другой конец зала, оставив несчастную Беллу корчиться в муках на полу, захлебываясь собственными слезами вперемешку с признаниями. Снейпу не было жаль ее ничуть: жестокая преступница заслуживала и худших мучений. Любовь, порожденная амортенцией, может, и не настоящая, но боль причиняет самую что ни на есть взаправдашнюю.
Пожалеть следовало бы Тома – во всяком случае, так сказал бы Альбус – он не понимал, просто не был в состоянии понять, что Белла и без зелья любила его. Любила настолько сильно, насколько было способно ее черное прогнившее сердце. Она была готова на все и даже большее не ради власти, денег, известности, или чего-то еще… а лишь потому, что так желал Волдеморт – Господин ее души, красивый, харизматичный, с правильной жизненной позицией, обходительный… во всяком случае таким был Том Риддл, когда они познакомились. А сейчас… даже сейчас Белла с легкостью могла бы объяснить, что она находит в Томе. Могущество и силу, целеустремленность, преданность общему делу… как же она заблуждалась, бедная женщина.
- Господин, прикажете дать ей противоядие? – холодно предложил Снейп.
- Да, и поживее, - брезгливо буркнул Темный Лорд, отворачиваясь от малоприятного зрелища распластанной на полу своей приспешницы.
Когда все закончилось, в комнате повисла гробовая тишина. Снейп понял, что Беллатрисса никогда не простит ему этого унижения. И не важно, что это Темный Лорд приказал сварить зелье, а не выполнить его приказ – значит обречь себя если не на смерть, но на несколько дней тяжких мучений уж точно. И теперь Лестрейндж не даст ему прохода. Конечно, она не захочет расстроить своего господина, поэтому не нападет на Снейпа при нем, но Северусу теперь следует ждать удара в спину. Благодаря Джеймсу Поттеру и его прихвостням, у него давно развилось чутье на такие вещи…
- Любовь – великая сила, не так ли, Белла? – тихо, насмешливо спросил Господин.
- Это не любовь, мой лорд, - глухим голосом пробормотала упивающаяся.- Совсем не любовь, уж я-то знаю, что это должно было быть за чувство…
Снейп удивился, но не подал вида. Неужели этой жестокой женщине известны такие тонкие различия? Неужели она действительно способна любить, и теперь сумела сравнить свои чувства с действием зелья? Беллатрисса тем временем продолжила:
- Это глупая беспросветная одержимость. Отключается мозг, в нем остается только одна мысль: хочу, чтобы он был рядом, хочу, чтобы он был так же одержим мною…
- И чем же это отличается от любви? – глаза Темного Лорда заинтересованно блеснули. О, в том что этот монстр никогда ничего не поймет сомневаться не приходилось.
- Я… я затрудняюсь объяснить, Господин. Любовь может сделать человека несчастным… а это зелье – нет. Даже несмотря на то, что объект вожделения находится далеко… - женщина прокашлялась и гордо вздернула подбородок. – Всю душу наполняет счастье уже оттого, что этот человек существует.
«Надо же, - скептически хмыкнул про себя Снейп. – Даже этого монстра кто-то считает человеком».
- А ты что скажешь, Северус? – в голосе Волдеморта послышалась злоба. Очевидно, он считал, что зелье сварено как-то неправильно.
Зельевар лишь на секунду помедлил с ответом, чтобы его не посчитали смертельно напуганным.
- Искусственная любовь именно такова, как описала Беллатриса. Это зелье – самое лучшее, что я могу вам предложить.
Почувствовав атаку на мозг, Снейп не стал противиться, а просто подставил нужную картинку. К счастью, Темный Лорд не заметил обмана, и выражение его лица немного смягчилось.
- Допустим, - прошипел он. – А скажи мне, Северус, как влияет отношение субъекта к тому, в кого его надо влюбить, на действие зелья?
- Весьма заметно, мой Лорд, - вновь чуть помедлив, ответил Снейп. – Если искусственные чувства вступают в конфронтацию с истинными, то все зависит от степени отравления Амортенцией. Кроме того, разум может подсказать человеку, что на самом деле происходит… И тогда жертве будет легче сопротивляться.
Темный Лорд приблизился к Снейпу почти вплотную и очень пристально поглядел ему в глаза. Нечасто Волдеморт удостаивал своего шпиона таким вниманием, и Северусу стало не по себе. Боковым зрением он заметил, как хищно осклабилась Лестрейндж…
- Как ты думаешь, друг мой, - приторно-сладким голосом спросил Господин, отчего Снейпа стало мутить. Но он заставил свое лицо оставаться беспристрастным, - какой должна быть доза этого зелья, чтобы Гарри Поттеру не хватило силы воли противостоять?
Снейп не мог поверить, что Темный Лорд всерьез собрался отравить Поттера. Во-первых, чтобы врага превратить в друга, пусть даже столь сомнительной полезности, нужна немалая доля зелья. Во-вторых, с чего он взял, что мальчишку так легко выпустят из замка? И, наконец, почему не поручил ему, Северусу, самолично напоить Избранного? Но, как раз это и не было трудным вопросом: Темный Лорд наверняка не хотел подставлять своего шпиона. Но тогда кто и как? Неужели Том уверен, что ему скоро удастся самолично встретиться с Поттером, чтобы приворожить его? Странно все это… надо будет доложить Дамблдору.
Вот уж старик повеселится! Риддл решил разить врага оружием врага… Любви противопоставить искусственную любовь.
***
Очередной сигнал тревоги поступил в первом часу ночи. Внимание привлек мракоборец Нейл, который самовольно покинул пост и пытался покинуть замок. Его задержали и отправились в башню Гриффиндора, чтобы выяснить, все ли в порядке, никого ли не ранил предатель. Но там мракоборцев ожидала неожиданная картина: посреди жуткого беспорядка и остатков недавнего праздника стояла Гермиона Грейнджер и держала в руке десяток палочек, столько же студентов с разных курсов лежали на полу обездвиженные. Поттер, с искаженным безумием лицом, стоял посреди гостиной с палочкой наизготовку, явно с трудом себя контролируя. Остальные студенты опасливо замерли каждый на своем месте и ожидали указаний.
- Что происходит? – схватилась за сердце МакГонагалл.
- Я не понимаю, - пробормотала бледная как смерть староста. – Они все как с ума посходили… а Гарри… он тоже… но…
Учитывая, что этот бессвязный лепет был произнесен заучкой и умницей Грейнджер, повод для беспокойства был еще какой. Гарри никак не отреагировал на появление взрослых. Палочка в его руке дрожала, глаза бегали из стороны в сторону, грудь в такт дыханию вздымалась судорожно и неохотно…
- Всем разойтись по спальням, - скомандовал Грюм, подошел к старосте и забрал у нее все палочки, в том числе ее собственную. Поттера он оставил на потом, когда в радиусе поражения не останется случайных свидетелей. Мальчишка силен, и в таком неуравновешенном состоянии может что-нибудь учудить.
Студенты, способные передвигаться, разошлись по спальням, МакГонагалл, с помощью мракоборцев, левитировала заколдованных ребят в больничное крыло.
- Парень, опусти палочку, - имитируя мягкую интонацию Дамблдора, велел Поттеру Грюм. Старый мракоборец не хотел применять силу без крайней необходимости. Слишком уж много непонятных вещей происходит вокруг этого мальчишки, и не стоит лишний раз рисковать…
Рука с палочкой задрожала сильнее, Грозный Глаз приготовился применять всевозможные щиты… Поттер лихорадочно сглатывал, ему явно не хватало воздуха, но через несколько невероятно долгих секунд пальцы его словно против воли хозяина разжались и палочка с глухим стуком упала на ковер.
- Молодец, Поттер, - облегченно выдохнул старый мракоборец, но не расслаблялся: этот юноша и раньше показывал нехилую стихийную магию, а столкнуться с ней сейчас было бы очень некстати. – А теперь сядь на диван.
Но Поттер не пошевелился, так и продолжая стоять с вытянутой вперед рукой, словно даже не вполне понимая, кто перед ним находится. Грюм невербально призвал его палочку и присоединил ее к остальным, изъятым сегодня вечером, во внутренний карман мантии.
- Поттер, попробуй объяснить, что с тобой происходит, и тогда я, может быть, смогу помочь…
Парень замотал головой и неуверенно сделал шаг в сторону спальни. Потом дернулся к выходу… через секунду как-то странно всхлипнул и в результате остался на месте. Все это выглядело более, чем странно, тем более что Избранный вдруг опустился на ковер и обхватил голову руками…
В гостиную явился, наконец, Дамблдор в сопровождении Флитвика и Снейпа.
- Аластор, изложи вкратце, что произошло, - велел директор, проверив состояние своего любимого ученика.
- Как раз это я и собирался выяснить после того, как угомоню Поттера. Грейнджер! Излагайте! У меня сложилось впечатление, что вам пришлось в одиночку справляться со сложившейся ситуацией…
- Мне Гарри помог, конечно, - тут же сказала девушка и по всему было видно, что она готова разреветься в любую секунду. – Но он и сам… да вы видели. В общем, мы праздновали победу в чемпионате, и все шло замечательно, но вдруг…
***
- Эй, как это еще никто не попробовал подобную вкуснятину?! – возмутился Рон, распаковывая яркую коробку ликерно-шоколадных дракончиков. И хотя все уже были сыты по горло сладостями и сливочным пивом, многие тут же сгрудились вокруг рыжего, растаскивая лакомство. Гарри успел прихватить несколько конфет для себя и Лаванды, прежде чем коробка опустела.
Приятная тяжесть сытости в желудке, эйфория, созданная сливочным пивом в сочетании победы, тепло любимой девушки рядом – все это так благодушно влияло на Поттера, что он даже не беспокоился о том, что на них смотрят младшие студенты, и что МакГонагалл наверняка осудила бы их за такое поведение… но все, что было важно в ту секунду –Лаванда, уют гостиной, привкус ликера и шоколада на ее губах…
…И вдруг что-то пошло не так. Поцелуй вдруг показался Гарри холодным и пустым, в глазах Лаванды читалось то же разочарование. Что-то невероятно ценное было утеряно, отчего становилось больно и страшно, и это что-то надо непременно найти, иначе смысла в жизни не будет. И найти надо срочно, и Гарри знал, где это искать.
Нужно что-то могучее, темное, прекрасное в своей ярости, мечущее молнии в гневе, снисходительное в своем величии… Том Риддл. Волдеморт. Преклонить перед ним колени, дать ему то, что он так страстно желает – победу, лишь бы он был доволен…
- За Темного Лорда! – сказал знакомый хрипловатый голос, и повернувшись налево, Поттер увидел как Рон поднял бутылку со сливочным пивом и многие последовали его примеру.
- За Темного Лорда! – повторило множество голосов вокруг и у Гарри заболела голова.
Он знал, что не должен так думать, что это ужасно и подло – ненавидеть Волдеморта. Но умом он помнил, что когда-то ненавидел и собирался уничтожить этого монстра, а сейчас… что может быть прекраснее служения ему, что может быть лучше, чем получать его внимание и снисходительность, чего не всегда бывают удостоены даже самые сильные и влиятельные упивающиеся…
- За Темного Лорда, - словно эхо, повторил его голос и от этих слов стало так тепло на душе, так сладко и легко. Надо сейчас же, немедленно разыскать его и сказать все теплые и добрые слова, которых он заслуживает, признаться ему в… признаться…
-
Экспеллиармус! Петрификус Тоталус! Экспеллиармус! – послышался вопль Гермионы. Гарри всегда доверял подруге, и у него не было причин не последовать ее примеру. Он обезоружил двух семикурсников, торопившихся на выход вслед за мракоборцем Нейлом, который секунду назад восхвалял Волдеморта… но через несколько мгновений черный туман злости накрыл его разум. Как смеет эта девушка нарушать торжество и радость момента? И почему… с какой стати ему самому захотелось выхватить палочку и заколдовать всех, кто тепло отзывается о Волдеморте? Неужели это… ревность?
- Нет, нет, нет, - пробормотал Гарри, хватаясь за голову и беспорядочно топчась в центре гостиной.
- Гарри, что с тобой? – подбежала к нему Грейнджер. Удивительно, как легко и быстро справилась она с дюжиной учеников. Только вот зачем ей это понадобилось?
- Что происходит, Гермиона? – спросил дрожащим голосом Поттер.
- Это ты мне объясни, что происходит! Что за бред вы несете?! Почему… восхваляете Того-Кого-Нельзя-Называть?! ГАРРИ!
Экспеллиармус!
- Не нападай на меня, Гермиона, - Гарри удержал палочку. И когда успел достать ее?
Разум подсказывал, но как-то очень тихо и неубедительно, что Темного Лорда любить нельзя. Просто неправильно… но это было такое прекрасное и легкое чувство… и от мысли, что любить его нельзя, на глаза просились слезы, в душе появлялось что-то такое полыхающее черным пламенем, причиняющее адскую боль…
- Я не должен восхвалять его, - сказал Гарри и почувствовал, как его начинает подташнивать от боли. – Он убил… моих родителей. –
Неужели у него были на то весомые причины? – Он убил Седрика… -
Тот просто оказался не в том месте не в то время. – Он убил тетю Петунью. –
Потому что она мешала моему Господину прийти ко мне и подарить любовь. – Он… он пытался убить меня… -
но только потому, что я не отвечал на его чувства взаимностью. Я неблагодарный, черствый урод. Я не достоин и пальца его… но… почему, почему я так долго заблуждался? – Гермиона… сделай что-нибудь. Я сошел с ума.
- Гарри, опусти палочку, пожалуйста, - в ее голосе звучали умоляющие нотки, и это раздражало. Как можно любить человека, который способен так унижаться? Да и вообще Темный Лорд терпеть не может грязнокровок… он был бы рад, если бы я ее… - Гарри, нет!
На окраине разума стучало слабое воспоминание – она была моей подругой много лет. Я любил ее, прислушивался к ее мнению… но сердце отказывалось принимать эту информацию. Это неправда, это невозможно – любить ее, когда в мире есть Том Риддл! Но мозг подсказывал другое – в мире есть магия, способная затуманить разум и чувства… но как понять, был ли я под заклятьем долгие годы, или сейчас произошло что-то неправильное? Лишь один способ есть понять это – встретиться с Томом и…
- Гарри, опомнись, прошу тебя! – надоедливая девчонка… маловероятно, что дружеская любовь по отношению к ней не была навеяна черной магией… такую нельзя полюбить добровольно.
А ведь я любил Лаванду Браун. Гарри окинул взглядом комнату и увидел красивую светловолосую девушку, обездвиженную и без палочки. Кто она такая? Что за тьма нашла на мой рассудок, что я заинтересовался ею? И почему… почему все так резко изменилось теперь?
Гарри не мог понять. Его чувства перемешались, разум не мог мыслить здраво из-за нахлынувших сомнений. Что-то во всем этом было неправильно, и… правильнее всего было бы довериться кому-то, кто поможет разобраться. Но кому доверять? Грязнокровке, которая наверняка не удостоилась бы снисхождения Темного Лорда? Нет, кем бы ни был этот кто-то, кто сможет помочь, в гостиной Гриффиндора его нет.
Но где же есть? Кто в Хогвартсе способен объективно оценить Господина? Только один его верный слуга – Снейп… Но ведь профессор – шпион! И Гарри убедился в этом уже несколько раз, а это значит, что Темный Лорд доверяет предателю, его надо предупредить…
Поттер застонал от отчаянья, и Гермиона вновь позвала его по имени. Он не отреагировал на это. Он запретил своим ногам двигаться с места, пока хоть что-нибудь не станет ясно. Разум подсказывал, что все это неправильно, но сердце упрямо рвалось из груди к Волдеморту. Откуда взялось это теплое нежное чувство к убийце и маньяку?
Да, именно чувство опасности остановило Гарри от решительных действий. Он знал, что провинился перед Темным Лордом, и какой бы сильной ни была тяга к нему, торопиться не следует. Добиваться прощения и расположения надо не торопясь, тщательно все продумав и взвесив…
- Что происходит? – словно сквозь двойной слой ваты донесся до ушей Гарри чей-то испуганный голос.
- Я не понимаю, - жалобно сказала Грейнджер, но с ноткой облегчения в голосе. – Они все как с ума посходили… а Гарри… он тоже… но…
Решить надо сейчас. Немедленно. Ослабевший разум все же подсказывал решение – убраться сейчас как можно дальше, ведь эти люди, что пришли, не отнесутся с пониманием к его расправившим крылья теплым чувствам.
Но все же… все же…
Черт бы их побрал эти сомнения.
- Парень, опусти палочку, - сказал Грозный Глаз Поттеру и тот почувствовал себя загнанным в угол. Сейчас мракоборец узнает о его мыслях и мечтах и лишит его последней надежды на счастье…
«Сражаться с ним было бы неправильно, - подсказал разум. – Этот человек бывает груб, но еще никогда не причинял мне вреда. Я мог бы ему довериться… или хотя бы выслушать совет. Да, я знаю заранее, что он мне скажет. Он против моего Господина… как раньше был против я. Он все еще ослеплен страшной магией и не понимает чудесной магии любви… с ним нельзя ссориться. С ним надо сотрудничать, или хотя бы… перехитрить».
- Молодец, Поттер, - в голосе было такое нескрываемое облегчение, что Гарри даже стало смешно. Старый мракоборец ни в чем его не заподозрил. – А теперь расслабься и сядь на диван.
Нет, на диван не хочется. Хочется… к нему. Хочется кричать и разрывать все что попадется на пути от беспомощности. Как же больно… как больно. Мама, зачем ты сделала меня его врагом? Почему ты не перешла на его сторону? Потому что ты была грязнокровкой, мама…
В мозгу мог бы взорваться ядерный снаряд, и тогда последствия были бы легче. Мама, как мог я усомниться в тебе в пользу этого ур… Темного Лорда? Отец… почему ты не любил его, почему боролся с ним? Мне стыдно за тебя, отец…
Еще один ядерный снаряд вышел из-под контроля. Ты был жестоким, отец, таким же как и он, но почему вы враждовали? Ты унижал человека, который потом предал его, так почему же ты был
его врагом?!
И я ведь тоже должен ненавидеть
его, так почему же я не могу?
- Поттер, попробуй объяснить, что с тобой, и тогда я, может быть, смогу помочь…
Нет, нет, мне помощь не нужна. Не ваш ли предводитель говорил, что нет магии более сильной, чем любовь? Так вот, моя любовь зовет меня…
Сириус, ты был моим последним родным человеком. И ты тоже враждовал с ним… Ты погиб, Сириус. А я тебя любил…
Третий взрыв был уже не таким болезненным и неожиданным, он был скорее… приятным.
Настоящее чувство наполнило душу. Настоящая любовь, привязанность, дружба, тепло и нежность… Прости меня, Гермиона, простите все, что усомнился в вас.
Прости меня, Том, теперь я не смогу прийти к тебе. Я люблю тебя, Том, но их я люблю больше. Ах, как же больно!
У Гарри подкосились ноги, и он упал на ковер. Том, Том… ты делаешь меня несчастным, заставляя делать выбор не в твою пользу. Но их я люблю больше и… честнее. А чувство к тебе навеяно магией, теперь я это точно знаю. Прости Том, но ты не знаешь силы любви. И ты выбрал неверный способ, чтобы понять ее.
- Аластор, изложи вкратце, что произошло, - этот голос окончательно поставил все на свои места. Боль не прошла, но переносить ее стало легче. В этой боли появился смысл.
- Как раз это я и собирался выяснить после того, как угомоню Поттера, - послышался ворчливый голос Грюма. - Грейнджер! Излагайте! У меня сложилось впечатление, что вам пришлось в одиночку справляться со сложившейся ситуацией…
Гарри краем уха слушал рассказ Гермионы и словно со стороны наблюдал за собой. Ему становилось стыдно, страшно… К концу рассказа он с трудом поднялся и подошел к подруге.
- Гермиона… прости, - негромко сказал он, но твердо уверенный в том, что так будет правильно. Он смотрел подруге в глаза и очень старался увидеть в них что-то… очень важное, но не видел. – Я не хотел напугать тебя.
В этих глазах должно быть что-то… что-то родное и незаменимое. Но в глубине зрачков плескался лишь страх. Гарри знал, что это не ее вина, что он не может увидеть… это только его вина и его нового непонятного чувства, которое мешает видеть правду.
«Я люблю тебя, Гермиона, - подумал он. – Прости, что усомнился в этом. Я люблю тебя».
И вот они, наконец, - родные карие глаза, внимательные, встревоженные. И в них не страх, а теплое и драгоценное чувство, делающее людей родными и близкими.
«Спасибо тебе, Гермиона, что простила меня. Что все еще веришь в меня. Я вас не подведу, друзья».
