Глава 25Провидец
Теодор старался никак не выказывать страха. Получалось плохо: в компании эмпата подобные фокусы никогда не проходили: слишком уж чувствительным к чужим секретам был Малфой. Конечно, за многие годы дружбы ему следовало бы привыкнуть к незримому присутствию Драко если не в своих мыслях, то в эмоциях, но притерпеться к подобному оказалось слишком сложно. И, кроме того, сегодня у наследника Ноттов был особый повод играть в знакомую с детства игру: ведь его тайны напрямую касались семьи друга!
Несмотря на то, что Нарцисса Малфой не являлась частью Ковенанта, ее осведомленность о делах Пяти семей поражала воображение. Северус говорил, что все спутницы эмпатов обязаны быть в курсе событий. Но он никогда не рассказывал о том, были ли, к примеру, мать Поттера, или мама самого Нотта, связаны с бесконечной войной, в которой, казалось, никогда не будет ни победителей, ни побежденных, а Тео не хотел спрашивать.
Тема родителей всегда была болезненной для него. Воспоминания детства, которым, по логике вещей, следовало бы быть самыми счастливыми, оставляли после себя лишь горечь и невнятное сожаление. Мрачный замок, заполненный пылью и остатками чужой жизни. Жизни бесконечных поколений Ноттов, могущественных магов с тяжелой судьбой, и совместной жизни мамы и папы, наверняка прекрасной, но оборвавшейся так чудовищно, что маленькому Тео казалось: за ним тоже вот-вот придут.
В его мире, наполненном невнятными видениями и невзрачными часами безделья, окрашенными в серый цвет, было лишь одно яркое пятно. Тетя Цисса, леди Малфой… Она приходила каждый день: иногда с Драко, но чаще одна. Она читала Теодору сказки, учила его рисовать, и играть на огромном коричневом клавикорде, что стоял в углу музыкальной гостиной. Еще она рассказывала удивительные истории о своей юности, в которых отец Тео представал рыцарем в сияющих доспехах, а будущая леди Нотт – прекрасной принцессой.
Потом, когда вернулся отец, и Панси неожиданно осталась без родителей, тетя Нарцисса заняла в жизни Теодора другое, не менее значимое место. Александр Нотт, замкнутый и молчаливый, занимался делами, Люциус Малфой восстанавливал былое влияние, Лорен Забини устраивала личную жизнь, а предоставленными самим себе детьми занялась Ледяная леди…
До начала войны Тео не подозревал о силе своей привязанности к Нарциссе. И только впервые побывав в разгромленном прихвостнями Лорда поместье Малфоев, и посмотрев на несчастное лицо своей самой близкой и первой подруги и воспитательницы, он осознал, насколько много она значит для него.
Но решения, которые им с Драко пришлось принимать, обесценили слишком многое. Тео помнил, как рыдала Нарцисса, когда он сообщил о том, что собирается принять Метку. Конечно, Теодор понимал, что леди Малфой четко осознает, какую роль играют маги Ковенанта в большой игре Лорда и Дамблдора; и знал, что возражает она исключительно из страха за него, Тео -- отец, к слову, лишь одобрительно кивал, ни во что не вмешиваясь… Но начинающаяся истерика и изматывающий, постоянный, ставший почти привычным ужас знания будущего сделали свое дело, и Теодор Нотт произнес слова, о которых теперь так сильно сожалел…
- Ты мне не мать! – Нарцисса не расплакалась, нет. Она вообще ничем не выказала своего неодобрения. Просто вышла из каминной залы. Но Малфои на то и Малфои, чтобы красноречиво молчать.
После этого они увиделись лишь мельком – уже после войны, в тот летний день, когда в поместье Люциуса в очередной раз нагрянули Авроры. Теодор и сам не знал, почему не извинился в тот момент. Слишком стыдным казалось признавать свою ошибку. Ведь кому, как ни ему, следовало знать, насколько сильно может ранить пренебрежение со стороны близких…
- Ты готов? – судя по всему, последним, что сейчас волновало Драко, были переживания его друга. В последние дни Малфой вообще вел себя довольно странно: возможно, сказывался его быстро развивающийся роман с Асторией, но Теодор подозревал, что дело в другом.
Ведь его самого беспокоило то же самое: Грейнджер и Поттер, Поттер и Грейнджер… Нельзя сказать, что Нотт противился их присоединению к Ковенанту, скорее наоборот: чем больше людей знают о тайне, тем меньшая ответственность лежит на Провидце. Это не могло не радовать. Но, с другой стороны, за последнее время Тео отвык от общения с кем-то вне узкого круга друзей, и необходимость пояснять все свои действия сильно раздражала.
Непонятные видения, связанные с таинственной девушкой в белом, не давали Теодору покоя ни днем, ни ночью. Голова болела, не переставая, а пальцы, скрученные судорогой, ныли так, что ни одно из чудодейственных зелий профессора Снейпа не помогало. И на фоне всего этого необходимость растолковывать Гермионе Грейнджер очевидные вещи выглядела совсем неприглядно.
Нет, она действительно старалась влиться в новый для себя мир, не понимая, что, так или иначе, всегда будет немного чужой. Всегда не будет вписываться до конца. Повторит в той или иной форме судьбу Северуса.
- Разумеется, я готов, - Теодор напрягся, готовясь к реакции Нарциссы на свое поведение, и схватился за вычурный перстень – личный портал Малфоев. Мгновение, -- и они с Драко оказались посреди обеденной залы поместья.
Нарцисса стояла прямо под хрустальной люстрой, и будто не замечала новоприбывших. Ее взнляд был направлен куда-то вглубь, в места, не доступные простым смертным. Последний раз Теодор видел ее в таком состоянии сразу после ареста Люциуса. Что-то произошло? Она что-то знает?
Раньше он обязательно попытался бы вывести приемную мать из ступора. Но не теперь, когда между ними стоял не только Ковенант, но его собственная гордость.
- Драко, дорогой, -- ее улыбка была такой же солнечной, какой ее помнил Теодор. Но теперь она улыбалась только своему настоящему сыну. Не ему. Не Нотту…
- Тед, иди сюда! – друг, казалось, ничего не заметил. Малфой вообще редко наслаждался собственными эмоциями, но это был как раз такой случай: долгожданная встреча с матерью, предвкушение приятного вечера в теплом дружеском кругу… Вряд ли он сейчас заметил бы и дракона, не говоря уже о нервах и страхах Теодора.
Но Нарцисса сразу все поняла. Жена и мать эмпата, она много лет училась читать чужие души безо всякой магии… она сама шагнула к Теодору и обняла его:
- Давно забыла, давно простила, все будет хорошо, слышишь? – прошептала она, прежде чем отстраниться. Нарцисса Малфой была скупа на прикосновения. Ее кожа не переносила давления, покрываясь волдырями от любого внешнего раздражителя… Когда-то давно она рассказала Теодору о том, что такой была цена за освобождение ее мужа. Невозможность нормально обнять сына. Поприветствовать друга. Прикоснуться к любому, кроме Люциуса.
Тогда Теодор подумал о том, что вряд ли когда-нибудь влюбится настолько сильно, чтобы поступить так, как леди Малфой. Он хотел даже как-то поговорить об этом с Северусом, но не решился. Зачем, ведь их всех ждет лишь служение Ковенанту, и лишь после все остальное…
- А теперь мы присядем и подождем остальных. Как у вас складывается с Гарри? А с Гермионой? Не обижаешь ее?
P.S. я приношу свои искренние извинения всем, кто терпеливо ждал продолжения. спасибо за то, что вы в меня верите! у меня был небольшой творческий кризис, который, я надеюсь, подошел к концу)))
