Глава 25Августин, взяв бесчувственное тело Алиеноры на руки, вбежал в свою комнату и запер дверь. Надо сказать, двери тогда были крепкие, особенно, когда речь шла о замках.
Но на ступенях остался стоять Луис, старший брат, маркиз де Мон-Дор. Его окружала свита из мелкоземельных дворян, давно служивших ему за то, что хорошо платил, да не медлил с прибыльным дельцем, иногда заключавшемся в банальном грабеже на дороге.
Сам маркиз состоял в выгодных отношениях с Черным принцем, о чем с недавних пор знал Люсьен - ему рассказала Мария.
Таким образом, де Мон-Дор вел двойную игру и весьма успешно, так как, бывая при дворе короля, оказывал тому пустые, но не бесплатные услуги: выследил обоз англичан, знает о планах Черного принца… Дю Геклен ему не доверял. Сведения, как правило, оказывались устаревшими, но Карл медлил с расправой.
- По какому праву твой брат запер в комнате мою племянницу?! – взревел Люсьен, взбегая по лестнице.
На него нацелили луки люди Луиса, но расстояние было недостаточным, чтобы поразить цель.
- Алиенора! – кричал Франсуа, также пытаясь пробраться к двери.
Его остановили перекрещенными пиками. Он привычным движением потянулся к мечу, но лишь беспомощно впился пальцами в ткань. Праздничный наряд не подразумевал битвы в любой момент. Вернее, те, кто давно был при дворе, не расставались с мечом и на самом пышном балу, но с новичками случались подобные казусы. У Франсуа при себе оказался только кинжал, вызвавший хохот у преградивших ему дорогу господ.
- Королю известно об отравленном письме! – выдал Франсуа аргумент, который, по его мнению, должен был выбить у негодяя почву из-под ног.
От ужаса за судьбу Алиеноры пот струился у него по вискам, и он едва сдерживался, чтобы не метнуть кинжал в лоб Луису.
- Каком таком письме? Так ты потчевал его величество отравленными письмами? – Луис удивленно приподнял бровь. Его люди рассмеялись.
- Да! Том письме, которое вручил мне Августин!
Теперь смеялся и Луис.
- Я бы спросил его, о каком ты толкуешь письме, но ты понимаешь, что он сейчас занят. У него приятные дела с женой. Хотя… Учитывая, насколько она пьяна… Заботы могут оказаться даже приятнее, чем он готовился.
Этот омерзительный монолог был встречен новым приступом хохота вассалов маркиза.
- Подонок! – возопил Люсьен, также не имеющий возможности добраться до двери и вооруженный не лучше Франсуа. – Я сейчас же пойду к королю! Алиенора не жена Августина! А найти способ расстроить насильственную помолвку мне не составит труда, обещаю!
- Я полагаю, что Августин позаботится о том, чтобы девчонка завтра сама молила его о замужестве. Даже такой наивный глупец, как ты, может сообразить, какое это пустяковое дело.
Но Люсьен не слушал, он сбежал вниз по лестнице, уже готовился свернуть в коридор, но тут его настигла стрела, угодившая в ногу. Кубарем он прокатился по коридору и разбил бы о ступеньку лестницы голову, если бы та не упокоилась в юбках Изабеллы.
Мелькнула фигура Дю Геклена, который быстро оценил ситуацию, бросил на Люсьена толстый стеганый плащ, должный хоть как-то защитить молодого человека от стрел, и невредимый помчался к королю. Луис напрягся. Стрелять теперь в Люсьена было глупо, тем более заниматься убийством беззащитной дамы, качавшей златокудрую голову с таким видом, будто она поймала приз.
- Милый, милый… Ничего, что ты теперь будешь хромой, - причитала Изабелла, не замечая нацеленных на нее стрел. - Я тебя еще больше любить буду и возьму в мужья. Папенька даст за мной большое приданое. А если они посмеют еще метать стрелы, то я встану перед ними. Посмотрим, как они будут обстреливать беззащитную женщину.
Люсьен, со слезами боли в глазах, удивленно приподнял голову. Изабелла влюблено смотрела на него - так, как никто еще на него не смотрел. Во взгляде Марии всегда мелькало что-то хищное, теперь же он не замечал ничего, кроме нежности и сочувствия.
- В мужья? – пробормотал он. – О чем ты говоришь, маленький чертенок?
- О том, что никто не возьмет тебя в мужья, младшего в роду, а вот она готова! – громко пояснил ему Луис, насмешливо-презрительно скривившись.
Он приказал своим людям нагнать Дю Геклена, и теперь его волновало только, кто окажется быстрее: старый вояка или его молодые ребята. Коннетабля можно будет взять в заложники и бежать из Лувра, пока не поздно. Августина можно будет потребовать в обмен, но сделать все так, чтобы выходило, что это он, Луис, узнал о пленении Дю Геклена. А Франсуа и Люсьен - заговорщики. Да, тогда не нужно будет требовать Августина в заложники. Вовремя сообщить королю о злодейском плане и все пойдет, как надо.
По этой причине он ничего не предпринимал. Странное бездействие Луиса и его людей пугало Франсуа. Он чувствовал, что маркиз задумал какую-то гадость, грозящую им всем бедой, но больше его мучило то, что он не может никак защитить Алиенору. Глупо биться в руках врагов - это ничего не даст. Ему почему-то вспомнились баллады лже Генриха, которые тот сочинял у костра: о рыцарях, способных разом справиться хоть с сотней врагов. А потом Генрих стал стесняться... Он же, Франсуа, и устыдил его, то есть ее. И что, что теперь он может предпринять, безоружный, в бархатном наряде?! Ему послышалось, как Алиенора закричала, и уже не отдавая отчета в том, что делает, он набросился на Луиса и повалил его на каменный пол. Люди маркиза подбежали к ним, но Франсуа сумел так скрутить врага, что тот оказался его пленником, которому юноша угрожал своим единственным оружием - кинжалом.
- Да вы безумцы! - вскричал Люис, осознавая, что драгоценное время утекает, как песок сквозь пальцы.
Люсьен на крик племянницы отреагировал также стремительно, но очень странно: осторожно с непривычным для Изабеллы смущением, он высвободился из ее объятий, достал маленькую свистульку, в какую играются крестьянские дети, и засвистел в нее. Звук не был обычным. Он напоминал отчаянный крик птицы, птенцам которой угрожает опасность, и так оглушал, что на некоторое время Франсуа перестал видеть искаженное злобой лицо Луиса, а когда зрение к нему вернулось и стало тихо, как в могильнике, появилась птица, которую заметили все. Вообще, это существо больше походило зверя, чем на птицу, было черно и громадно, так, что стало очень темно, но его яркие глаза метали молнии, поэтому хорошо можно было разглядеть какие у существа когти - ни один наконечник стрел не был длиннее их и острее.
Паника охватила всех, даже Франсуа, который оставил своего врага и в ужасе перевалился на спину, но маркиз не делал и попытки как-то изменить ситуацию. Теперь причиной было то, что его будто бы парализовало. Ни одна мышца не двигалась на его лице, и только исполненный смертного страха взгляд выдавал, что он еще жив.
Птица же не теряла времени даром. Она налетела на запертую дверь и быстро расклевала, словно сделанную из гнилого дерева. Послышался мужской вопль, который издал бы человек от сильной боли и визг Алиеноры.
Спустя несколько жутких мгновений все стихло, стало светло и даже солнце заглянуло в витражные окна. Все, кроме Люсьена и Изабеллы бросились в комнату Августина. Туда же вошел Дю Геклен с отрядом королевских рыцарей.
