Глава 26. Ретроспективы и перспективыНа всякий случай, в последующие дни Гарри старался избегать как Снейпа, так и Люпина, справедливо полагая, что так будет лучше для всех троих. Однако на исходе второго дня декан его факультета подошел к нему сам, причем, судя по его виду, отнюдь не затем, чтобы оборвать жизнь студента каким-нибудь особенно неприятным образом.
- Вы помните, что слушание состоится в среду, О’Рахилли? – спросил он а затем, дождавшись кивка Гарри, добавил: - В этот день вы будете освобождены от занятий, и я буду вас сопровождать.
Узнав, что отправится на процесс не в одиночестве, слизеринец почувствовал облегчение: воспоминания о собственном судилище были еще живы. Убедившись, что даже Снейп не преисполнен жаждой мести, Гарри рискнул зайти к профессору ЗОТИ, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу предстоящего процесса. Тот, к немалой радости студента, ни словом не упомянул про галеон, внимательно его выслушав. Закончив, Гарри спросил:
- А вы не поедете, профессор?
- Зачем? – отозвался Люпин. – Я ведь не свидетель. К тому же, в дополнение к собственным занятиям, в этот день мне придется замещать профессора Снейпа. – Отхлебнув чаю, он добавил: - Ты, главное, не теряй присутствия духа, как бы там ни обернулось на слушании. В любом случае, можно будет подать апелляцию.
От этих слов сердце Гарри ухнуло куда-то в пятки: одно дело, когда стращает Снейп, у которого к этому, можно сказать, призвание, и совсем другое, когда такие намеки подбрасывает Люпин, который обычно старается указать на светлую сторону любого происшествия.
- Думаете, Лоэгайре могут осудить? – решился спросить он.
Оборотень вздохнул:
- Самое лучшее, что можно было бы сделать – это сменить твоему отцу фамилию… На Смит. Или, скажем, на Поттер. – Люпин усмехнулся. – К сожалению, имя О’Рахилли вызовет у присяжных не самые приятные ассоциации. Да и вообще дело не из простых, что уж там говорить… Рахилли здорово наломал дров со своей научной самодеятельностью. Мог, хотя бы, учесть печальный пример своего зятя, так ведь нет: видимо, твердо решил продолжить семейную традицию.
Несмотря на то, что все мысли Гарри были заняты слушанием отца, он не удержался от того, чтобы спросить:
- А многие из О’Рахилли занимались почвоведением?
- Что значит – многие? - с легким недоумением отозвался Люпин. – Подобными вещами не увлекались даже Рахилли, здесь твой отец, как и во всем, отличился.
- Я видел книгу, одним из автором которой был Руадан О’Рахилли, по почвоведению, - пояснил студент.
- Ну, разве что еще Руадан, что неудивительно, если учесть… - Спохватившись, профессор оборвал фразу на полуслове, смущенно кашлянув. Но Гарри тут же переспросил:
- Если учесть что?
- Ну, в общем, его круг общения, - еще больше смешался Люпин. Гарри на секунду задумался, а потом спросил:
- Вы не о Гриндевальде?
Люпин смерил его ошарашенным взглядом:
- Откуда ты узнал о Гриндевальде?
- Мне рассказал управляющий, в поместье Рафферти, - ответил слизеринец, рассудив, что, поскольку его родовое имение сравняли с землей, эльфу эти откровения теперь уж точно не повредят. – Он рассказал мне не так уж много, но это было довольно любопытно…
- Не сомневаюсь, - сухо заметил профессор. – Но я надеюсь, что ты ни с кем, кроме меня, этими откровениями не делился?
- Нет, вообще-то, - чистосердечно признался Гарри, подумав, что удержал эти сведения при себе скорее не из осторожности, а из-за того, что происшествия, следующие одно за другим, полностью заслонили это в его сознании. – Выходит, что Валенд Грид – это Гриндевальд? – сообразил он, с трудом припомнив имя соавтора его прадеда, значившееся на найденной Невиллом книге, и сопоставив это со страстью Вольдеморта к анаграммам, которую тот, по-видимому, перенял у предыдущего Темного Лорда.
- Гарри, - раздраженно вздохнул Люпин, - я надеюсь, ты понимаешь, что некоторые аспекты истории твоего рода лучше бы придать забвению?
- Я не против это сделать, - отозвался студент, - но прежде мне надо их выяснить! А то, по правде, мне надоело, что я все узнаю последним, а эти аспекты так или иначе всплывают в самые неподходящие моменты.
- Ладно, ладно, - примирительно бросил оборотень. – Не знаю, чего тебе там наговорил твой управляющий, но, по-видимому, основные обстоятельства всей этой истории тебе известны, пусть и в несколько тенденциозной форме, а переубеждать тебя я в любом случае не собираюсь. Но я могу судить, что о чем тебе неизвестно, так это о том, какую роль в событиях тех лет сыграло почвоведение. На самом деле, весьма и весьма второстепенную, но и этого хватило, чтобы запретить эту науку на десятилетия вперед, несмотря на колоссальный вред, который это ограничение нанесло магическому сельскому хозяйству. Гриндевальд, как тебе, наверно, поведали, был большим ученым и вообще выдающимся умом эпохи, наряду с Дамблдором. На этой почве – в прямом смысле и переносном – он и сошелся с твоим предком, который, несмотря на крайне активный образ жизни, не гнушался и научных изысканий. В принципе, можно понять их обоих: Гриндевальд был молод, полон веры в свои безграничные возможности и честолюбивых надежд изменить мир к лучшему, и Руадан так же был молод, полон жажды действия и намерений отвратить от своего народа нависшую над ним угрозу гибели. И оба они, прежде всего, желали одного – справедливости. Сказать по правде, положение, в котором маги Ирландии пребывали в начале двадцатого века, иначе чем бедственным не назовешь: друидическая традиция жестоко преследовалась, а в Министерстве магии всерьез шли разговоры о том, что будет более целесообразным - просто запретить ирландским волшебникам пользоваться магией, в любом виде, или истребить их всех, что было бы гораздо более действенно. Но, как видишь, и в Англии не все маги безоговорочно разделили общепринятый взгляд на эту проблему, нашлись те, кто приняли сторону угнетенных, и так вышло, что впереди них оказался Гриндевальд, а Дамблдор – по другую сторону баррикад. А ведь, сложись обстоятельства немного по-другому и поддайся наш директор тогда на благородному порыву друга, картина мира сейчас могла бы быть совсем другой. Так вот, то, что начиналось с вполне мирных заявлений, постепенно переросло в прямые угрозы, а затем и в столкновения – и, справедливости ради, немалую роль в этом сыграла позиция, занятая Министерством магии, которое ни в какую не желало идти даже на малейшие уступки, а вместо этого хватало каждого, кто попадался под руку. И благие помыслы вылились в гражданскую войну, где всякое благородство было забыто. Но не могу не признать, что иного выхода у Руадана О’Рахилли и его сторонников не было: их попросту загнали в тупик, и, сделав первый шаг, они были вынуждены идти до конца. И тогда на первый план вышло почвоведение. То, что в мирные дни было безобидными научными разработками, превратилось в грозное оружие. Отравленная земля, культурные растения, ставшие смертельно опасными, голод, паника и безумие – думаю, что, если бы Гриндевальд и О’Рахилли представляли себе все последствия своих действий, они не решились бы на этот шаг, после которого от них отвернулись одни из самых надежных приверженцев. Известно ли тебе что-нибудь о прошлом профессора Келтхайра?
Гарри поспешно замотал головой.
- Не знаю, правильно ли с моей стороны рассказывать тебе об этом… - засомневался Люпин, - но рано или поздно ты все равно об этом узнаешь, благо доброхотов хоть отбавляй, - с неодобрением прибавил он. - И лучше, если тебе расскажет об этом кто-нибудь не слишком предвзятый. После того, как О’Рахилли и Гриндевальд применили магическое удобрение вопреки воле большинства своих сторонников, один из них, Каирбриу Келтхайр, решил положить конец этому взаимному истреблению. Он выдал властям зачинщиков – Геллерта Гриндевальда, Руадана О’Рахилли… и Конари Рафферти.
Гарри подскочил на стуле в нетерпении:
- И он… тоже?
Люпин ровным голосом продолжил, словно не заметив вопроса:
- Гриндевальд был убит, а О’Рахилли и Рафферти ждал Азкабан за преступление, к которому Рафферти не имел отношения – удобрение было применено без его ведома.
Слизеринец нахмурился, медленно проговорив:
- Значит, Келтхайр предал двух моих предков… из-за почвоведения…
- Гарри, мне подробнее рассказать тебе о том, что натворили эти твои предки? – начал раздражаться Люпин. – Я ни в коем случае не хотел бы очернять их в твоих глазах, но если ты собираешься продолжить в том же духе…
- Нет, профессор, я вовсе не собираюсь мстить, если вы об этом, - поспешно возразил Гарри. – Что бы там ни было, это все давние дела… Но боюсь, они могут иметь отношение и к настоящему. Дело в том… - студент набрал в грудь побольше воздуха, - что Келтхайр слышал, как я рассказывал Невиллу о светящихся деревьях, - и совсем упавшим голосом он закончил: - А на следующий день отца арестовали…
Оборотень смерил его взглядом, не оставляющим никаких сомнений в том, что он думает об истинных умственных способностях Гарри. Слизеринец виновато потупился, думая, что ошибался в том, что после истории с галеоном ему в глазах профессора падать уже некуда, и осторожно заметил:
- Вы только профессору Снейпу об этом не говорите, а? Кстати, - вспомнил он, - ведь Снейп тоже участвовал в разработке этих удобрений, почему же тогда все шишки падают исключительно на моего отца?
- К слову, Гарри, - помрачнел оборотень, - не вздумай сказать об этом на суде.
- Неужели вы думали, что я собираюсь на него доносить? – оскорбился юноша.
- Разумеется, нет, - заверил его Люпин. – Но мало ли что может вырваться… Учти, что на слушании каждое твое слово может иметь решающее значение, поэтому следи за собой, как никогда.
- Это я уже понял, - вздохнул Гарри.
Когда студент ушел, Люпин долго перекладывал по столу сахарные палочки, выстраивая из них какие-то геометрические фигуры, затем сгреб их в кучу и поднялся с места.
Если зельевара и удивил его приход, то он не показал вида, бросив только:
- На двадцать минут позже.
- Позже чего? – озадаченно переспросил оборотень.
- Позже обычного. После того, как от меня уходит Поттер, обыкновенно спустя час появляешься ты, чтобы поговорить о нем же. Видимо, он каждый раз тебе плачется, как жестоко я над ним измываюсь.
- Прекрати, Северус, - рассеянно бросил профессор ЗОТИ, - я к тебе с серьезным разговором.
- Надо понимать, о нашем узнике?
- Да, - с легким удивлением смерил его взглядом Люпин. – Вернее, немного о другом: все это время меня не оставляла мысль: как именно всплыла на поверхность эта история с удобрениями?
- Кажется, я упоминал, что Рахилли не особенно пекся о конфиденциальности. Эти насаждения мог узреть любой, по случаю оказавшийся поблизости. И, имея хоть пару извилин в голове, догадаться, в чем там дело.
- Да, но, скажи на милость, кому могло понадобиться это Мерлином забытое место? Насколько я знаю, кроме хибары О’Рахилли, там ничего нет на многие десятки миль кругом.
- Но нам самим там что-то понадобилось? Кроме того, ведь потребовалось что-то Пожирателям смерти, которые разнесли эту самую хибару по камушкам менее месяца назад?
- Да, это тоже загадка, - согласился Люпин, - но, быть может, их целью были мракоборцы, охранявшие оцепленный район с уничтоженными деревьями?
- А кто, в таком случае, был их целью в поместье Рафферти, которое они сровняли с землей той же ночью? - торжествующе прищурился зельевар. – Только не говори, что этот лопоухий болтливый эльф.
- Как знать, - уклончиво отозвался Люпин. – В любом случае, думаю, ты взглянешь на обстоятельства дела О’Рахилли несколько по-другому, если узнаешь, что об удобрении узнал Келтхайр, причем именно в день, предшествующий аресту.
- Каким образом? – переспросил Мастер Зелий.
Оборотень красноречиво развел руками.
- Вот балбес! – выругался Снейп. – Я начинаю думать, что мое предложение относительно зашивания рта О’Рахилли имеет под собой разумные основания…
- Не кипятись, - примирительно заметил Люпин. – Сейчас главное – это понять, действительно ли Келтхайр имел к этому отношение.
Подумав, Снейп изрек:
- А зачем ему это нужно?
- Если учесть обстоятельства его размолвки с Руаданом О’Рахилли…
- Думаешь, что он увидел в Гарри преемника Руадана? – усмехнулся зельевар. – Уверяю тебя, это совсем не тот масштаб, а друидам свойственны какие угодно недостатки, но уж точно не беспочвенное паникерство. Мотивы личной мести тоже можно смело исключить: друиды если и пакостят, то абсолютно бескорыстно. Ко всему прочему, не думаю, что, даже пожелай того Келтхайр, ему удалось бы натравить на Рахилли Министерство: в Ирландии влияние Келтхайра велико, но на английскую землю оно не распространяется. Разве что за него в Министерстве действовал кто-то другой…
- Знать бы, кто… - мрачно повторил Люпин.
- А что толку, если бы мы и узнали? – возразил Снейп. – На деле, недоброжелателей у Рахилли хоть отбавляй, хоть и не у всех достает решительности высказать свою позицию. Что-то мне подсказывает, что на этом слушании почвой дело не ограничится; как бы присяжные не вошли в раж, припомнив процессы былых времен над его родственниками… Кстати, у меня ведь для тебя тоже имеется новость.
- Судя по твоей интонации, не из приятных? – без энтузиазма отозвался профессор ЗОТИ.
- Верно. Король-Рыбак пропал.
- Как – пропал? – встревоженно переспросил Люпин.
- Исчез. Испарился. Как он сам выражается, «смотал удочки». Все Министерство гудит, хотя в открытую об этом не говорят.
- Что же, все к этому и шло, - сокрушенно подытожил оборотень. – Как ты думаешь, он скрылся по собственной воле, или…
- Не имею ни малейшего понятия, - резко отозвался Снейп.
В гостиной Слизерина Драко остервенело изучал какой-то очередной труд по дементорологии. В последние дни Гарри начал замечать у него необычайное рвение к этому благородному предмету, превышавшее даже то, что Малфой выказывал при О’Рахилли; он даже забросил свои литературные труды и квиддичные тренировки, посвящая каждую свободную минуту дементорам, что сказывалось на его характере далеко не самым лучшим образом. Хотя в последнем Гарри успел уже неоднократно убедиться, он все же рискнул обратиться к однокурснику, полагая, что его также интересует предстоящее слушание. Драко выслушал его с довольно мрачной миной, но против обыкновения ни разу не прервал. Когда Гарри заключил:
- Уж не знаю, как оно пройдет, но все, что я до сих пор слышал, звучало довольно устрашающе, - Драко задумчиво заметил:
- А, может, для него это был бы и не худший вариант. – В ответ на вопросительный взгляд Гарри он пояснил: - Чтобы его подольше подержали под следствием, я имею в виду. А то при нынешних обстоятельствах у него есть шансы уцелеть, разве что, будучи под арестом…
Гарри почувствовал, что его прямо-таки распирает от возмущения: даже не столько из-за позиции слизеринца, о которой он и так догадывался, сколько из-за того, как спокойно тот об этом говорит.
- Ты что, думаешь, что твои шансы возрастут, если его упекут на веки вечные? – взвился Гарри, чувствуя, что, пожалуй, готов наговорить лишнего, но остановиться уже не мог. – Да эту Эвин скорее выдадут за Финнигана, чем за тебя! Твоя захудалая родословная не произвела бы на ее родителей никакого впечатления, даже будь она насквозь ирландской, а одной десятой крови твоих английских предков хватило бы, чтобы вызвать у них отвращение! – Чего бы Гарри ни хотелось на самом деле, эффект у его слов, несомненно, был выше всяких ожиданий: Драко вскочил, хватая ртом воздух и явно мучаясь в выборе между самыми страшными известными ему заклятьями. Гарри также на всякий случай поднялся на ноги, вытащив палочку, хотя весь его запал уже сошел на нет и он судорожно соображал, как бы замять этот конфликт, не доводя его до очередной гражданской войны, которой, по-видимому, добивалась текущая в его венах кровь мятежных предков. По счастью, их тугодумные однокурсники на диво быстро сориентировались, оттеснив студентов друг от друга и отобрав палочку у Малфоя; свою Гарри отдал добровольно.
- Я не буду драться с тобой на дуэли, - быстро заметил Гарри, видя, что Драко, устав поносить своих не в меру благожелательно настроенных однокурсников, вновь собирается обратиться к нему. – Я пока точно не знаю, как у меня обстоит дело с кровными врагами, но подозреваю, что их и без Малфоев предостаточно. И вообще готов принести извинения. Хотя это ты начал, а не я.
Но Драко также поумерил пыл и мрачно буркнул:
- Проехали, - смерив Гарри взглядом, в котором читался такой укор, что слизеринцу даже стало стыдно, хотя он сам не понимал, отчего.
Ретировавшись из родной гостиной в библиотеку, Гарри рад был встретить там Гермиону, в обществе которой так уютно было приобщаться к вечным академическим ценностям. Успешно справившись домашним заданием, он отложил перо и, положив щеку на ладонь, задумчиво изрек:
- А ведь в этом году мы заканчиваем Хогвартс… Но я даже не представляю себе, что будет дальше.
- Тебя так расстраивает перспектива покинуть школу живым? – раздраженно спросила гриффиндорка, у которой не выходило задание по астрологии.
- Нет, но… Видимо, в последнее время меня слишком часто донимали вопросами, чем я хочу заняться…
- Мне казалось, у тебя неплохо получается их игнорировать, наряду со всеми остальными, имеющими отношение к учебе, - бросила девушка, не отрываясь от пергамента.
- Тебе-то легко говорить, - вздохнул слизеринец. – Твоя карьера, небось, расписана не по дням а по часам.
- Не говори ерунды. – Гермиона наконец оставила домашнее и повернулась к однокурснику. – Я до сих пор не знаю, куда мне пойти. И вообще, вам с Роном в этом отношении куда проще: вы просто не решили, куда податься, а мне приходится выбирать из доброго десятка возможностей. А вдруг я ошибусь?
- Общественность понесет невосполнимый ущерб, - проворчал Гарри.
- Именно что понесет! – с нажимом повторила Гермиона. – А вы думали, мое призвание состоит только в том, чтобы делать за вас уроки?
- Это еще как посмотреть, - парировал слизеринец. – Вспомнить, что ты учинила в прошлом году с дементорами, так можно подумать, что это наше предназначение – вытаскивать тебя из неприятностей.
- Я, по крайней мере, старалась хоть что-то предпринять, - насупилась девушка.
- А мы, значит, ничего? – начал заводиться Гарри. – Когда по уши закапывались в грядки? Да и вообще, - он решительно поднялся, грохнув крышкой стола, - может, мне тоже есть, из чего выбрать свой жизненный путь.
Он покинул библиотеку, уже поддаваясь ощущению, что не стоило затевать спор на пустом месте. За дверями он столкнулся с Бастиндой, которая поприветствовала его словами:
- А ты уже уходишь?
- Да я, в общем-то, все сделал… - с сожалением отозвался Гарри. – А ты сильно занята сейчас? – Он покосился на окно, за которым едва ли не первый раз за месяц из-за истончившихся облаков готово было вот-вот выглянуть солнце; по случаю прояснения на улице подморозило, и хляби, которых сполна вкусили по дороге к Запретному лесу они с Гермионой, наконец затвердели.
- Не очень, - отозвалась хаффлпаффка.
- Тогда, может, погуляем немного?
Девушка согласилась, и, забежав за зимней мантией, Гарри поспешил в холл, откуда они двинулись по направлению к озеру.
Когда они вышли на улицу, солнце уже садилось и вокруг было море оранжевого. Гарри посетила мысль, что теперь подобный золотистый цвет всегда будет ассоциироваться у него с Бастиндой. Он не был уверен, что понимал все, что она ему говорила; он не был уверен, что не улыбается как идиот, но вряд ли перестал бы, даже если бы знал это наверняка. Зато он был уверен, что в любое время дня и ночи представит, какого цвета у Бастинды глаза, хотя в жизни не вспомнит ни слова из ее речи. Прежде Гарри полагал, что обычно случается наоборот, но рассудил, что в отношении его семьи слово «обычно» просто неприменимо.
Они гуляли почти до самой темноты, но, как ни странно, так и не встретили никого из знакомых: видимо, мало кто доверился недолговечному прояснению.
- А как у тебя дела? – принялась выпытывать хаффлпаффка. – Ты все молчишь, что-то опять случилось?
- Да нет, - пожал плечами Гарри. – Просто день сегодня какой-то дурацкий: сначала с Малфоем разругался, потом с Гермионой повздорил… Не знаю, почему так получается: они сами несут какую-то несусветицу, а потом обижаются…
- Не думаю, что они и вправду хотели тебя обидеть, - подумав, отозвалась Бастинда. – Может, не следует сразу говорить резкости в ответ?
- Наверно, не стоит, - расстроился Гарри, подумав, что его поведение, выглядевшее безупречным в его собственных глазах, и вправду имело некоторые изъяны. – А нам, пожалуй, пора: я не хочу, чтобы из-за меня Хаффлпафф потерял очки.
На пути к замку Гарри держал в своей руке ее теплую ладонь и вспоминал, что Чжоу никогда бы не дала взять ее за руку просто так. Гарри уловил слабый аромат от волос хаффлпаффки и спросил:
- Это твой шампунь?
- Какой? Ах, нет, - слегка покраснела девушка. – На меня утром пролили чай, видимо бергамот не выветрился… Ой! – Споткнувшись о подвернувшийся под ногу сучок, Бастинда чуть не упала. Гарри обхватил девушку за талию, помогая удержаться на ногах. Так они и прошли до самого Хогвартса. И, что было Гарри вдвойне приятно, на сей раз он умудрился не вызвать ни слез, ни возмущения своим бестактным поведением, черствостью, рассеянностью или чем там еще.
Вновь оказавшись в уже ставшей родной гостиной, Гарри с облегчением отметил, что, хоть Малфой и зыркнул на него из-за своего дементорного тома откровенно недобрым взглядом, развития конфликта он не хотел. С удовлетворением отметив, что в кои-то веки вовремя покончил с уроками, студент хотел было отправиться ко сну но, вспомнив недавнее разногласие с Гермионой, решил, что теперь не может ударить перед подругой в грязь лицом. Отыскав книжку, которую недавно вручил ему профессор Снейп, он углубился в лабиринты магических профессий.
Уже полчаса спустя Гарри понял, что больше половины перечисленных в ней профессий вызывают в нем лишь недоумение и, что бы ни думали о нем его друзья, он все же не настолько сошел с ума, чтобы посвятить этому всю сознательную жизнь. Значительная часть других должностей не устраивала его в силу духа противоречия: ведь все остальные были убеждены, что именно этот выбор достоин Мальчика-Который-Выжил. За вычетом всего вышеперечисленного оставалась дюжина занятий, над которыми Гарри задумался; но некоторые из них, как, например, ученый, были ему явно не по зубам; другие, как заводчик разнообразных магических тварей, не вызывали у слизеринца сумасшедшего восторга, который не повредил бы их истинному приверженцу, а третьи, как, в частности, завхоз или смотритель, явно не встретили бы понимания у окружающих, каждый из которых счел бы своим долгом осведомиться, что стряслось с Мальчиком-Который-Дожил-До-Жизни-Такой.
Приунывший Гарри бездумно перелистывал страницы, испещренные его карандашными пометками, когда ближе к концу ему попался на глаза абзац, пропущенный им поначалу из-за очень уж экстравагантного содержания:
«Стажер Дипломатического корпуса ОРМПиК.
Престижная, интересная работа, идеальная для творческих и любознательных людей.
Образование сверх школьного: не требуется (школьное также не является обязательным).
Желательные качества:
- Владение иностранными языками (любыми (английский подходит));
- Толерантность (ненависть к людям тоже годится);
- Сообразительность (проверяется на месте!)»
Перечитав все это еще раз, Гарри задался вопросом: если в Дипломатическом корпусе действительно так замечательно, как описано в пособии, почему же они берут всех кого ни попадя?
Не переставая думать об этом даже на следующее утро, он поинтересовался у спустившегося к завтраку первым Рона:
- Ты не знаешь кого-нибудь, кто работает в Дипломатическом корпусе?
- Это который Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними? – переспросил гриффиндорец.
- Наверно, ОРМПиК – это же он?
- Нет у нас там никаких знакомых.
- А самому тебе туда не хотелось бы?
От неожиданности Рон чуть не выронил ложку:
- Ну ты и спросишь… Я пока в своем уме.
- А что такого? – засомневался Гарри, порадовавшись про себя, что сперва спросил о Дипломатическом корпусе у друга: не хватало еще сесть в лужу перед Гермионой!
- Тебе что, описать, что случается с теми, кто туда идет? – увидев неподдельный интерес на лице слизеринца, Рон принялся перечислять: - Одного зашиб кентавр, другого укусил вампир, третий пал жертвой баньши, трое попросту пропали без вести… Ну а с дюжину претендентов вовремя сделали ноги, сообразив, куда угодили, но и их до сих пор передергивает при слове «дипломатия».
Гарри призадумался: с кентаврами ему худо-бедно удалось достичь взаимопонимания; с вампирами он пока что не встречался, но то, что они будут стремиться лишь покусать его, а не убить, показалось ему изрядным прогрессом. Насчет баньши он был не столь уверен, но решил, что на всякий случай уточнит у Финнигана. Ну а пропасть без вести ему точно не светит при том внимании, которое уделяется его, в общем-то, не заслужившей этого особе: Вольдеморт первым перевернет все вверх ногами, лишь бы разыскать своего «любимого» противника.
Тем временем, к столу подошла Гермиона; хотя она, по-видимому, и думать забыла о вчерашней размолвке, первым, что сообщил ей Гарри, было:
- Решено, я стану дипломатом!
К его удивлению, в противоположность Рону, гриффиндорка уважительно отозвалась:
- Я и сама об этом подумывала; но, боюсь, там требуется нечто большее, чем академические знания, я могу и не справиться.
- Да и дело придется иметь отнюдь не с одними домашними эльфами, - хмыкнул Рон.
- В любом случае, мне будет большим подспорьем, если на эту должность заступит мой друг, - закончила девушка.
Гарри задумался: что же это за сферу деятельности, в таком случае, избрала себе Гермиона? Рон же скептически заметил:
- Не замечал за тобой раньше тяги к экстремальным развлечениям. Ты хоть представляешь, насколько это опасно?
- И что на это скажут твой отец и Дамблдор? – встревожилась девушка.
- Можно подумать, мракоборец – менее опасная профессия, - ворчливо отозвался слизеринец, - а что-то никто меня не отговаривал, когда я туда собирался. Да и подумайте сами: если меня будет денно и нощно будет окружать плотное кольцо баньши, кентавров, вампиров…
- …оборотней, великанов, троллей… - предупредительно подсказал Рон.
- …то едва ли кто-нибудь иной посмеет ко мне сунуться, - торжествующе закончил Гарри.
