Напролом и в обход

Глава 26

Гарри облегченно отвернулся от Гермионы и поглядел теперь в глаза Дамблдору.

«Сэр, вас я тоже люблю и никогда не предам. Спасибо, что не усомнились во мне».

Директор, казалось, угадал эти мысли Поттера, и лишь слегка кивнул в ответ. Гарри облегченно вздохнул и повернулся к Снейпу. Тот выглядел как всегда мрачным и враждебным, но и весьма встревоженный тем, что ему пришлось наблюдать несколько секунд назад.

«Вас, профессор, я не люблю. Но ненавидеть вас тоже больше не могу. Я во многом вас понимаю… и, пожалуй, прежний тон общения будет вполне приемлем».

- Профессор Снейп, как вы думаете, - произнес Гарри, с трудом заставляя свой голос звучать твердо. – Это Амортенция?

- Возможно, - высокомерно буркнул профессор, смерив студента презрительным взглядом. Но в глазах его… не было злости. Была лишь пустота. Хотя, возможно, это особенность черных глаз – в них очень трудно читать выражения. Ничем другим шпион со стажем также никогда не выдавал своих чувств – только в те моменты, когда хотел, чтобы собеседник заметил его презрение и ненависть.

- Тогда я отправлюсь в больничное крыло? – спросил Гарри у Дамблдора.

- Да, мой мальчик. У мадам Помфри должно быть достаточное количество противоядия.

Гарри кивнул, и, гордо расправив плечи, направился к выходу из гостиной. Уже толкая портрет Полной Дамы, он услышал за спиной требовательный голос МакГонагалл:

- Мисс Грейнджер, сопроводите Поттера и объясните мадам Помфри, что произошло. Насколько я знаю, диагностировать отравление Амортенцией не так-то просто.

Гарри молча шел по коридорам, торопливые шаги Гермионы рядом успокаивали. Он не знал что сказать, да и не был уверен, что должен что-то говорить. Просто шел вперед, не обращая внимания на внутренние противоречия. Как и говорил в начале года Слизнорт, Амортенция не может подарить настоящую любовь. Лишь грубую пародию, которая в силу могучей магии затмевает собой все остальное. Гарри был благодарен судьбе за то, что волшебство его собственной любви оказалась сильнее магии зелья.

«Мама… папа… простите меня, что усомнился в вас…»

- Гарри, как ты? – мгновенно отреагировала Гермиона на его судорожный вздох. Просто больше не было сил сдерживаться. Да и перед кем теперь держать лицо? Разве подруга не доказывала многократно, что ей можно доверять на сто процентов, можно не скрываться и не притворяться.

- Я усомнился, Гермиона, - сказал Гарри, тревожно оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не подслушает. Потом он сдернул с носа очки, запихнул их в карман и раздраженно смахнул со щек несколько соленых капель. – Не должен ли я пожалеть Тома и попытаться изменить его жизнь, вместо того, чтобы уничтожать? Никто и никогда не пытался подарить ему любовь, показать, что это такое, а сейчас уже поздно. А главное – в чем тут его вина? Теперь он пытается понять силу любви, но не может этого сделать. Он с самого рождения был ее лишен – его мать бросила его на произвол судьбы, выбрав себе простой путь – смерть. Вся жизнь в приюте была наполнена безразличием и жестокой конкуренцией – как мог он там получить хоть кроху любви? Волдеморт не сам стал тем, кто он есть сейчас – таким сделали его окружавшие его в детстве люди. И теперь… я думаю: исчезнут ли все эти сомнения, когда я выпью антидот? Должны ли они исчезать? Все так противоречиво и так… неправильно. До сих пор я не сомневался, что Волдеморт – мой враг, и я должен использовать все возможности, чтобы уничтожить его крестражи и его самого… но теперь… Гермиона, ты хотя бы понимаешь, как все изменилось теперь? На протяжении нескольких месяцев Дамблдор показывал мне образы из детства и молодости Тома Риддла. Они внушали мне раздражение и… презрение. Да, теперь мне стыдно за эти чувства, но это было так. Теперь же… ты только представь, Гермиона, что было бы, если бы хоть один человек своевременно подарил Тому любовь…

- Гарри, - мягко перебила его Гермиона. Она выглядела расстроенной и явно хорошо поняла и прочувствовала, что сказал ей Поттер. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Это все очень печально, но ничего изменить уже нельзя. Я не знаю, что делать вообще, но я знаю, что надо сделать сию секунду. Постарайся запомнить все эти мысли и чувства, отложи их в памяти, чтобы потом проанализировать. Потом, на свежую голову… когда ты примешь антидот. Амортенция временно меняет структуру личности, и когда ты придешь в себя, твои чувства перестанут быть продиктованными извне. Но память о произошедшем останется. Поэтому идем, Гарри, подскажем мадам Помфри что с остальными.

Гарри кивнул и вновь зашагал по коридору, окончательно стирая с лица признаки своей слабости.

- Мне страшно, Гермиона, - сказал он, когда они были уже у самого входа в больничное крыло. – Я должен убить его, но что, если я не смогу? Он все же человек или когда-то был им. Что, если… он все еще может быть другим? Может измениться, раскаяться? А смерть лишит его этого шанса. Что же делать, Гермиона?

- Я не знаю, - негромко сказала девушка, напуганная его словами. – Давай подумаем об этом позже. А сейчас идем.

И она решительно распахнула дверь в больничное крыло и, едва увидев мадам Помфри, ухаживавшую за бессознательными студентами, направилась к ней, чтобы объяснить происходящее. Гарри тем временем приблизился к ближайшей кровати, на которой лежала Лаванда.

«Прости меня за сомнения, любимая. Ты всегда так добра ко мне, я не хочу тебя потерять. Я бы не променял тебя ни на кого, будь я в здравом уме. Прости, если сможешь».

Через пару минут вновь приблизилась Гермиона, держа в руке небольшой кубок с прозрачной жидкостью, резко пахнущей гноем бубонтюбера.

- Это антидот, Гарри, - сказала девушка. – Выпей.

Он взял кубок, поднес к губам, стараясь не дышать…

- Мисс Грейнджер, вы не поможете мне с остальными? – попросила мадам Помфри, суетливо семеня между рядами кроватей, на которых лежали гриффиндорцы.

- Конечно, мадам Помфри, - мгновенно откликнулась Гермиона, спеша на зов целительницы и на ходу начиная выполнять ее указания.

Гарри убрал кубок от губ, так и не отпив ни капли. Он вновь сомневался, и сомнения причиняли боль. Надо принять решение – отказаться от озарения и забыть о возможной светлой стороне Темного Лорда или все же остаться при этом новом знании и постоянно терпеть душевную боль от потери любви, пусть и не настоящей. Дать шанс монстру или окончательно и бесповоротно объявить ему войну?

Убедившись, что никто за ним не наблюдает, Гарри вылил свою порцию противоядия в ближайший вазон с цветком. В конце концов, он себя вполне контролирует, а если что-то изменится – никогда не поздно попросить еще одну дозу антидота.

Он старался вести себя достаточно естественно, чтобы никто не заподозрил, что он не принял лекарство. Он изображал мрачность и раздражение, помогая мадам Помфри и Гермионе, ворчал что-то о том, что ненавидит Темного Лорда с его фокусами и удивлялся, как это он мог вообще подумать о нем, как о хорошем человеке.

Но на самом деле был погружен в свои мысли. Когда Дамблдор твердил о силе любви, он наверняка имел в виду что-то подобное. Во-первых, такой подход еще никогда не применялся в борьбе с Темным Лордом, а значит, его недейственность не доказана. Во-вторых, не он ли показывал Гарри все, за что Волдеморта можно пожалеть, а не осудить?

Потом мысли переключились на Тома. Интересно, чем он руководствовался, когда присылал в башню Гриффиндора конфеты с любовным зельем? А еще один не менее важный вопрос – кто именно подсунул отравленную сладость? Значит ли это, что теперь в Хогвартсе есть лояльный Упивающийся Смертью? Или это происки того же Снейпа, который решил выполнить поручение Темного Лорда потому что был уверен, что контролирует ситуацию?



Как и следовало ожидать, на следующее утро Большой Зал гудел как растревоженный улей – вся школа мгновенно узнала о происшествии в гриффиндорской башне, когда там отмечалась победа в игре за кубок. Поскольку фатальных последствий не было, то для других факультетов это выглядело как чья-то глупая шутка. Для слизеринцев и проигравших рейвенкловцев это был повод позлорадствовать, хаффлпафцы были встревожены и подозрительно косились на еду во время завтрака. Впрочем, Дамблдор заверил всех, что в Большом Зале питаться совершенно безопасно – еду тщательно проверяют и следят за процессом ее приготовления.

Расследование о том, кто подбросил коробку с отравленными сладостями, зашло в тупик. Мракоборец Нейл был отстранен от работы на неопределенный срок за нарушение устава – он не должен был принимать еду во время несения службы. Вместо него напарником Фортресс стал Дэн Гоуст, который по телосложению вполне оправдывал свою фамилию. Миниатюрный, вечно бледный, его преимущества заключались в незаметности и легкости передвижений. Гарри он сразу не понравился, Рон мгновенно сравнил его со Снейпом, хотя профессор отличался куда большей «материальностью». Но оба были мрачные, жилистого телосложения и не любили студентов. Гермиона же отнеслась к нему с уважением, как и ко всем взрослым, сочтя его куда более профессиональным мракоборцем, чем Нейл. Отношение старосты, впрочем, резко изменилось, когда он в довольно грубой форме велел ей вести себя потише, когда она объясняла первоклассникам состав уменьшающего отвара, необходимого им для подготовки к экзамену по зельеварению.

Шестикурсники тоже учились прилежнее обычного. Гарри упорно не обращал внимания на два предмета: защиту от темных искусств, которую, он был уверен, сдаст Дамблдору на «Превосходно», и уход за магическими существами, оценку по которому добрый и наивный Хагрид обещал поставить хорошую. Хуже обстояли дела с трансфигурацией и заклинаниями, а с зельями – совсем беда. Гарри уже в который раз пожалел, что способствовал бегству Слизнорта – если бы добрый старик был в школе, Поттер мог бы забросить подготовку к еще одному экзамену. Но теперь приходилось корпеть в поте лица над труднейшими рецептами и составами. Чувствуя свою вину, Гарри даже не пытался просить помощи у Гермионы, но она, хвала Мерлину, не стала напоминать о его грубости и бестактности по отношению к Слизнорту.

Новая сущность, которая появилась в душе у Гарри, почти не мешала ему жить. Поттер все ясно осознавал, и твердо приказал себе, что независимо от того, что будут подсказывать его подверженные магии чувства, он никогда не пойдет на поводу у желаний Волдеморта. Он не чувствовал любви к монстру – только жалость и какое-то странное желание уберечь от худшего, что может с ним случиться. Поттер готов был дать врагу шанс, только вот пока не знал, какого рода возможность это должна быть. Что ж, время покажет. Пока что нужно уничтожить крестражи и развить собственные навыки до уровня, достаточного, чтобы не быть убитым при первой же встрече.

***

Никогда раньше Снейп не задерживался после собрания у Дамблдора, если директор сам об этом не просил. Но сегодня был особый случай и профессор просто не мог держать все в себе. Когда Альбус отпустил всех, декан Слизерина не сдвинулся с места и даже не подал вида, будто услышал. Едва за профессором Флитвиком закрылась дверь, Снейп пристально поглядел на директора, хотя и прекрасно понимал, что не увидит ни каплей больше, чем старый волшебник покажет ему. И все же не хотел упустить ничего из того, что ему предназначено.

- Альбус, вам не кажется, что уже пора?

- Что пора, мой мальчик? – терпеливо уточнил директор, хотя наверняка все понял. И зачем ему так надо, чтобы все вещи были названы своими именами?

- Ампутировать руку, господин директор, - сказал Снейп как можно тише и спокойнее. – Или вы все же решили позволить проклятью убить вас?

Едва произнеся это, профессор вдруг понял: так оно и есть. Понимание словно электрический ток пронзило насквозь все его тело, и причиной тому была не жалость к старику, а страх. Страх за Поттера, которого Дамблдор так ревностно оберегает, страх за Хогвартс, защита которого только и держится, что на слове директора, страх за собственную шкуру, в конце концов, которую Волдеморт, министерство и Орден Феникса раздерут в клочья, если Альбус их не остановит.

- Пожалуйста, Северус, поддержи меня, - неожиданно тихо произнес Дамблдор. В голосе его была грусть, обреченность и… страх.

- Но почему? – отчаянно спрашивал Снейп. – Зачем это так необходимо? Почему… почему вы не хотите жить?! Неужели вы не понимаете…

Ну как ему объяснить?! Неужели старый интриган не понимает, что начнется после его смерти? Темный Лорд потеряет всякий страх, родители школьников заберут детей домой, в министерстве начнется паника и беспорядки, общество медленно но верно начнет терять надежду, Орден Феникса… разлетится ко всем чертям собачьим, а надежда магического мира с дурацкой фамилией Поттер выкинет от отчаянья какую-нибудь глупость и просто в очередной раз подставит себя и своих друзей под удар.

- Я позабочусь о том, чтобы все было спокойно, - сказал Дамблдор. – Поверь мне, Северус, в данном случае моя смерть лучше ампутации. Я понимаю, что это очень трудно, но… просто верь мне, Северус. Возможно, я объясню тебе, что к чему. Но только позже.

Снейп закрыл ладонями лицо и отрицательно покачал головой. Он не понимает. Глупый старик ничего не понимает. Он не слышал докладов шпиона, не видел, что происходит в школе. Он просто глуп и слеп или же возомнил себя Мерлином и плюет с высокой башни на все, что происходит в магическом мире.

- Темный Лорд готовит удар и встреча с вами его ничуть не беспокоит, - уже в который раз сказал Снейп, но, как и прежде, слова его не произвели ожидаемого эффекта. – Назревает битва, которая станет тяжкой для многих, и, я смею предположить, в первую очередь для Поттера. Неужели вы не видите, что происходит в Хогварте? И вечно чертов Гриффиндор в эпицентре, а точнее, в эпицентре Поттер! Да и сам этот идиот является хорошим индикатором – он чувствует Темного Лорда, какими бы хорошими ни были его ментальные щиты – и тревога его растет с каждым днем! Альбус, черт вас подери, неужели вы не понимаете, что нужны нам?!

Директор помолчал несколько минут, с грустью рассматривая поверхность стола. Потом он посмотрел проницательным взглядом голубых глаз прямо на Снейпа и сказал:

- Северус, я уже давно не нужен никому, кроме тебя. А ты, мой мальчик, справишься.



Снейп спустился в свои апартаменты в подземельях и подошел к шкафчику с запасом зелий. Средства первой необходимости у него всегда были в резерве, вот и сейчас не помешала бы хорошая доза успокоительного. Однако рука сама собой потянулась к пузатой стеклянной бутылке, с медового цвета ароматной жидкостью внутри. Подарок Нарциссы на день рождения. Как кстати…

Альбус, я ненавижу вас за вашу слабость, за вашу самоуверенность. За эту показательную самоотверженность. Ах, сколько героизма, сколько мудрости, и ведь все только ради нас, простых смертных!!! Теперь понятно, у кого Поттер понабрался подобных замашек. Не от отца, нет, Поттер-старший был тоже всего лишь ярым вашим последователем. Нет, все эти выпендрежные замашки происходят от вас, Альбус, великий вы любитель пафоса и громких высказываний… насобирали вокруг себя героев и сами пытаетесь играть героя. И ни до кого вам дела нет… что ж, вы всегда умели принимать правильные решения. Мне остается только преклониться перед вашим величием…

Снейп не мог поверить, что директор сказал ему правду и действительно собирается умереть. Скорее всего, это очередная махинация великого комбинатора, и для того, чтобы она удалась, Дамблдору нужно, чтобы профессор некоторое время не беспокоил его своим присутствием. Или же наоборот, надеется, что Снейп донесет второму своему господину о плачевном состоянии первого… впрочем, до тех пор, пока это лишь догадки, ничего предпринимать не следует.

Дни тяжелого ожидания неизбежной трагедии превращались в недели. Начались чертовы экзамены, а ничего не происходило. Все это было похоже на затишье перед бурей, и Снейп гадал, его ли это воспаленное нервное воображение или действительно Волдеморт и Дамблдор что-то затевают. Мозгу не хватало информации для размышления, фактов для сопоставления, чтобы получить некие выводы и знать, к чему готовиться. Самым неприятным было даже не то, что «Светлый Господин» что-то темнит, а то, что «Темный Господин» не требует отчета. Да и сам тот факт, что Снейп не знал имени еще одного вражеского агента в Хогвартсе, был тревожным признаком – раньше Волдеморт никогда не упускал возможности испытать его лояльность. С другой стороны, это, может быть было испытание для другого упивающегося. На всякий случай профессор обработал своего крестника на предмет секретов, и, убедившись, что тот чист, испытал огромное облегчение.

Скорей бы проверить работы и лечь спать… Ах, насколько проще и интереснее было бы принимать экзамен по защите! Ну и пусть пришлось бы поставить Поттеру приличную оценку, а не «У». Зато не надо было бы до рассвета пытаться разбирать каракули и нюхать разные варианты отравы, которую студенты называют веселящим зельем.

Но вскоре после ужина Дамблдор вызвал к себе. Это было странно: на ужине директора не было, да и ничего в последние дни не происходило такого, что требовало обсуждения.

- Северус, я хотел только предупредить тебя, что я покидаю школу на несколько часов. Возможно – сутки, но не больше, - будничным тоном сообщил Дамблдор. Он сидел за своим рабочим столом в дорожной мантии и явно кого-то дожидался.

- Я понял, Альбус. Не беспокойтесь, я буду смотреть в оба.

- Я не сомневаюсь, Северус. Драко Малфой в гостиной Слизерина?

Даже если Снейп удивился этому вопросу, не подал вида.

- Не знаю, господин директор, за ним я тоже понаблюдаю.

- Хорошо, мальчик мой, спасибо. Я знал, что всегда могу на тебя положиться, - при этих словах Снейп скривился, выражая свое отношение к притворному доверию старика. Тот никогда не говорил всего, о чем думает, и у него, конечно же, были на то причины. – Сегодня со мной отправится Гарри. И… - Дамблдор лишь на секунду замялся, но профессор сразу же понял, какие слова за этим последуют. – Пожалуйста, Северус, если он вернется один… помоги ему.

- Да, Альбус, - машинально ответил Снейп, показывая, что понял. – Я могу идти?

- Иди, Северус.

Не говоря больше ни слова и не глядя на старика, Снейп выскочил из кабинета директора и на пороге столкнулся с чертовым гриффиндорцем. Бывают ситуации, когда чувства жизненно необходимо отключить. И эта ситуация – одна из них. Механически выполнять поставленную задачу, не задумываясь о том, что происходит в это же время с другими, не рассуждая, кого из дорогих людей больше не суждено увидеть живыми. Снейп чувствовал неизбежность, как будто над головой уже висела Черная Метка. Он не понимал, какую игру ведет старый волшебник, зачем решил приплести к этому мальчишку… Решил умереть у него на глазах? Жестоко – храбрый гриффиндорец этого не вынесет.

Но Снейп знал, куда отлучался директор на протяжении долгих месяцев. Он подслушал это в бреду, спасая Дамблдора от проклятья на кольце Марволо – великий волшебник искал крестражи. И то, что сегодня он взял с собой Поттера может означать лишь одно – он хочет поделиться опытом с мальчишкой, чтобы тот смог продолжить поиски самостоятельно. Все это так странно, непонятно и страшно… но остается только ждать. И быть начеку.

Драко был в гостиной Слизерина, и, судя по всему, выходить оттуда в ближайшее время не собирался. Снейп прошелся по школе, выявляя нарушителей и снимая десятки баллов с одной лишь целью – отвлечься, скоротать время ожидания. Не больше суток…

Куда бы ни отправились Поттер с Дамблдором, природа была против их мероприятия – на небе сгустились тучи, поднялся ветер, воздух стал тяжелым, предгрозовым… ночная мгла опустилась на замок раньше положенного, окутала башни плотным удушливым одеялом. Снейпу было не по себе, он ожидал вызов от Тома или хотя бы какой-то информации, но никаких новостей, совершенно никаких.

Три раза обойдя замок и прилегающую территорию и на третий не встретив ничего криминального, Северус хотел уединиться в своих покоях, но когда он уже собирался покинуть ночные коридоры, из темного угла вдруг выскользнула бледная тень:

- Какие-нибудь новости, профессор? – негромко, тревожно спросил Малфой.

- С чего ты взял, Драко?

Юноша замялся лишь на секунду, оглядываясь по сторонам. Снейп открыл дверь в свои комнаты и жестом велел крестнику следовать за ним. Когда риск быть подслушанными исчез, Драко сообщил:

- Отец прислал мне записку несколько часов назад.

- И? – Северус напрягся. Если Люциус знает о чем-то, о чем Снеупу знать не положено, это плохо. Сейчас, во время непонятных манипуляций Дамблдора, потерять доверие Волдеморта – все равно, что подписать себе смертный приговор.

- Отец не сообщил ничего важного, только приказал…

- Позволишь взглянуть на записку? – попросил Северус. Он-то знал почти все о шифровках в письмах Люциуса и увидел бы скрытый смысл, если бы он там был.

Малфой достал из внутреннего кармана клочок пергамента и протянул Снейпу. Тот осторожно взял листок и развернул.

«В твоих же интересах, сын, спать ночью крепко в окружении однокашников. Ослушаешься – будешь отлучен от наследства, и я позволю твоему декану назначить взыскание любой строгости»

Вот так вот, лорд Малфой. Шутливый тон, но слишком прямой и крупный почерк. Как если бы вы пытались скрыть дрожь в пальцах. Боитесь остаться без наследника, значит… что ж, спасибо за предупреждение.

- Спасибо что сказал мне, Драко, - спокойно кивнул Северус, комкая послание и бросая в пламя камина. – А теперь возвращайся в свою спальню и выполняй приказ отца.

Малфой кивнул и направился к выходу. Профессор решил проводить его до гостиной во избежание недоразумений, а сам направился на второй этаж, в класс защиты от темных искусств. Там из окна открывался чудесный вид на дворы Хогвартса и подъездную аллею. Если появятся нежданные гости, это будет видно сразу. Значит, Люциус знает, что в Хогвартсе или где-то рядом что-то затевается. И он наверняка предугадал, что Драко сообщит о записке Снейпу. Значит, упрекать старого друга в умалчивании нельзя. Вопрос, впрочем, заключается в другом: что предпринять сию секунду и как вести себя при появлении упивающихся. Вполне вероятна ситуация «меж двух огней», когда придется демонстрировать лояльность одной или другой стороне. Этого шпион боялся на протяжении всей своей деятельности… и до сих пор не придумал, как мог бы выкрутиться, случись такая ситуация. Что ж. Если в битве придется принять одну из сторон, он четко знал, что это будет за сторона.

Незадолго до полуночи тяжелые капли начали требовательно стучать по стеклу, тщетно пытаясь ворваться в помещение. Где-то далеко, над самым горизонтом, мелькали бледные вспышки молний. Ветер рвал деревья запретного леса, и лишь Гремучая Ива, казалось, радовалась надвигающемуся урагану: подняла хлесткие ветви вверх и дрожала в предвкушении буйства стихии, такого же агрессивного и безумного, как она сама. Гроза приближалась довольно быстро. Чуть больше, чем через пол часа она гремела над Хогвартсом, поочередно освещая четыре башни, словно играя и угрожая каждой из них…
Где-то вдалеке ярко-красная вспышка пролетела по странной дугообразной траектории и тут же погасла. Размытая фигура замаячила у ворот замка, но не смогла преодолеть защиту, досадливо потрясла решетки и отступила на шаг, тревожно оглядываясь. Снейп уже давно не бегал с такой скоростью, с какой бежал навстречу жутким новостям.

***

Гарри аппарировал на окраину Хогсмида, и место назначения встретило его ледяным душем и оглушительным раскатом грома. Он не был уверен, что аппарация ему удалась хорошо. Некоторое время Поттеру понадобилось, чтобы убедиться, что его не расщепило, а вот насчет Дамблдора он не был уверен.

- Профессор, как вы себя…

Ответом ему послужил едва слышный сквозь шум дождя глухой стук о землю. Опустив взгляд, Гарри понял, что старый волшебник выронил палочку.

- Здесь был хлопок аппарации! – метрах в пятидесяти от Гарри и Дамблдора, наверное, за ближайшим домом, прозвучал знакомый голос, который Поттер не мог спутать с тысячей других женских голосов. Ненависть и жажда мести вскипели в нем подобно цунами. Беллатриса Лестрейндж должна ответить за свои преступления!

Поттер был готов броситься в бой, позабыв обо всем, даже об отравленном Дамблдоре, но старик напомнил о себе тихим стоном. Через секунду он без чувств опустился на землю.
Гарри запаниковал.

Все произошло так быстро, что он не сразу сообразил, что находится в опасности. Аппарируя прочь от схрона Волдеморта, он был уверен, что попадет в Хогсмид, где получит помощь и поддержку, где сразу же найдется кто-то, кто будет знать, что делать – кто-то из преподавателей или мракоборцев, в крайнем случае – из местных жителей. Но вместо этого Дамблдору стало еще хуже, на голову льет ледяной поток, а из встречающих только Беллатриса… и откуда только взялась?

Впрочем, еще через секунду Гарри понял, что не только она его поджидала. Послышались хлюпающие шаги множества людей и Поттер вскочил на ноги, держа наготове две палочки – свою и Дамблдора. Потом опомнился, вновь наклонился над директором, изо всех сил сжал его руку и попытался аппарировать, сосредоточившись на образе «Норы».

Ничего не произошло.

- Черт подери… - пробормотал Гарри и еще раз попытался переместиться. На третью попытку времени не осталось, и он вскочил, готовясь к бою. Как раз в эту секунду из-за ближайшего дома вышли двое.

- ИМПЕДИМЕНТА! – заорал Поттер, перекрикивая струи воды, стекающие с крыш. Мощный красный луч сорвался с двух палочек и сбил с ног сразу обоих. Но, судя по шуму, приближалась целая толпа…

«Надо спрятать Дамблдора, - Гарри поблагодарил свой мозг за своевременное озарение. – Сам я как-нибудь выберусь, а с директором – вряд ли. Если я оставлю его так, упивающиеся позарятся на легкую добычу. Мобиликорпус!»

Одновременно перемещая директора в укромное местечко под деревьями и доставая из кармана мантию-невидимку, Гарри подумал, что зря не научился вызывать говорящего патронуса, когда Ремус предлагал. Сейчас он смог бы сообщить друзьям о бедственном положении и надеяться не только на себя… Но сегодня чуда не будет. Решения предстоит принимать самостоятельно.

Едва скрыв бессознательного директора под мантией-невидимкой, Гарри побежал в противоположную сторону, стараясь отвлечь внимание на себя. Далеко убежать не удалось – в него полетели заклятья, пришлось остановиться и выставлять щиты.

Дождь заливал лицо и очки и мешал видеть происходящее, но он не мог отвлечься ни на секунду, чтобы наложить водоотталкивающее заклинание. Перед ним было всего трое упивающихся и он мог бы держать защиту довольно долго, если бы был уверен, что не придут другие. Краем глаза Гарри заметил, что в переулке слева тоже идет бой, только вот кто противостоит приспешникам Волдеморта понять было невозможно. Поттер пятился назад, выставляя щиты один за другим, изредка произнося атакующие заклинания. Он оскальзывался на траве и не был уверен в том, что выбрал правильное направление, но менять решение было поздно. Надо выбираться. Как, если наложены антиаппарационные чары? Гарри не мог придумать ничего другого – да и не видел смысла – и решил прибегнуть к уже не единожды проверенному способу. Одну палочку – свою – он оставил в правой руке и держал защиту, а палочку Дамблдора взял в левую, предельно сосредоточился, чтобы не подставиться под удар, и скомандовал мысленно: «Акцио Молния».

- Где Дамблдор? – а вот, наконец, и она. Белла. Убийца.

Гарри понимал, что не время терять над собой контроль, сердце его и так вырывалось из груди от страха и отчаянья, но когда появилась она – второе воплощение того, что Поттер ненавидел всей душой – ярость перекрыла все: инстинкт самосохранения, осторожность, забыл о раненом Дамблдоре и об обещании убраться в случае опасности – он видел только ее, хотел лишь ее боли и страха. Хотел, чтобы она перестала улыбаться, чтобы этот фанатичный блеск в ее глазах угас, чтобы она раскаялась, поплатилась, чтобы понесла такую же потерю, какую понес Гарри при смерти Сириуса, а потом тети Петуньи.

- Импедимента! Пиро! Круцио! КРУЦИО! – Поттер орал, не брезгуя ничем, и Лестрейндж не долго держала удар – последнее заклинание попало ей в грудь и повалило навзничь.

Но через секунду щиты Гарри спали, и он опомнился: месть сладка, но его жизнь – слишком дорогая цена за это. Быстро оглядевшись через плечо и отступив еще на несколько шагов, Поттер понял – «Молния» не прилетит, слишком далеко.

- Акцио метла! – наугад скомандовал он, маша палочкой в сторону Хогсмида. Три секунды – и вот к нему уже мчится дюжина средств для полета.

Гарри схватил первую попавшуюся, неуклюже вскарабкался, поскользнувшись и едва не увязнув в грязи, и взмыл ввысь, напоследок швырнув несколько парализующих заклинаний и щитов…