Глава 26Леди
Когда Грейнджер, лишь чуть коснувшись руки леди Малфой, грохнулась на пол и забилась в припадке, Панси почти обрадовалась. Боевая обстановка, мгновенно сменившая ленивую праздничную расслабленность, нравилась слизеринке гораздо больше.
И, кроме того, прерванная вечеринка, судя по всему, ни у кого не вызывала восторга. Если Драко законно наслаждался возвращением домой, попутно привычно стесняясь собственной счастливой семьи, то Блейз и Лорен – для Панси их отношения всегда были загадкой – игнорировали друг друга, а Теодор просто ушел в себя, в очередной раз раскладывая давно забытый пасьянс… Поттер и Грейнджер появились одновременно, предсказуемо оглядываясь по сторонам. В другой ситуации Панси обязательно посмеялась бы над шоком, явственно отразившимся на лицах гриффиндорцев. Но теперь, как это ни противно, эти двое стали частью команды, а значит – их надо уважать.
Долг перед Ковенантом, как он есть… и Грейнджер, мгновенно покрывшаяся испариной, извивающаяся, будто под Круцио, с широко открытыми глазами, в которых… ничего. Последний раз Панси видела такое лет восемь назад, когда впервые познакомилась с отцом Теодора.
Нотт-старший всегда немного пугал ее, хоть и принадлежал к тому типу людей, что так восхищал слизеринку. Всегда холодный, всегда серьезный, всегда сосредоточенный. Но он Знал. Именно так, с большой буквы. Если у Тео дар Провидца проявлялся слабо, то у Александра – бил ключом, и его видения, со вкусами и запахами, с осязанием и болью, были, по сути, гораздо ближе к путешествиям с помощью Маховика времени, чем к картинкам из омута Памяти.
В теории, у Хранителей, прошлых или будущих, видения должны были проявляться слабо. Но, как показала практика, для Грейнджер закон не писан...
Разумеется, не растерялись лишь двое: Северус и Лорен. Они оба всегда относились к своим обязанностям, как должно. Строгие преподаватели, требовательные, как к другим, так и к самим себе, они тщательно выверили механизм собственных действий в критических ситуациях.
- Отойдите все, ей нужен воздух! Блейз, Драко, сканируйте, быстро, - командный тон удавался декану Слизерина лучше всех на свете – в этом Панси была уверена. Северус Снейп был единственным человеком, не боявшимся Альберту. Когда старая леди была еще жива, она частенько говорила, что только зельевар хоть на что-то способен в нынешнем Ковенанте. И, хотя сама Панси видела своих старших товарищей в бою, она не могла не признавать превосходства своего наставника.
- Цисс, прекрати истерику! Сев, сейчас не время! Дай Теду поработать, -- Лорен же, в отличие от Хранителя, командовать не умела вовсе: привыкшая к всеобщему восхищению, и играючи добивающаяся любой цели, не прибегая к насилию, эта женщина предпочитала совсем другой подход, - мне почему-то кажется, что мы с вами лишние, дорогая, - а еще у матери Блейза была потрясающе красивая улыбка. Вот только фальшь, скользившая в каждом ее жесте, мешала Панси принимать Лорен всерьез.
- Возможно, - усмехнулась Паркинсон: ей не было жаль гриффиндорку: если настоящая Хранительница – значит, выдержит, а если нет – то пусть умирает. Тогда ей, Панси, не придется терпеть ее рядом с Теодором. Безотчетная ревность, которую девушка старательно игнорировала на протяжении последних недель, неожиданно вырвалась на свободу, исказив и без того несколько ассиметричные черты ее лица.
- Ты ведешь себя некрасиво, - заметила Лорен, не обращавшая никакого внимания на суету вокруг, на рыдающую Нарциссу, прикусившего губу Поттера, мальчишек с трясущимися руками и на Нотта, склонившегося над распростертой на полу Грейнджер, - лучше бы курила, чем так на них смотреть. Хотя, мне почему-то кажется, что только я и способна замечать очевидное.
- О чем ты? – раньше Панси любила играть в подобные игры: я знаю; ты знаешь, что я знаю, но… Вот только в тот момент ей было не до интриг и недомолвок. Сказать о собственных чувствах значило бы окончательно признать свое поражение. А проигрывать она не привыкла.
- Ты любишь Теодора. Нашего холодного, безразличного ко всему мальчика… - Лорен рассмеялась, и, вновь взглянув на бесчувственную гриффиндорку, Панси поняла, почему.
Теодор Нотт, тот самый Тедди, что когда-то учил ее терпеть боль и зашивать на живую раны, что никогда не плакал и не жаловался,, что казался каменным во время Последней Битвы, лихорадочно тряс Грейнджер, обхватив ее плечи своими широкими ладонями, повторяя:
- Гермиона не смей! Не смей там оставаться, слышишь?! Возвращайся! Возвращайся, Грейнджер, ты же сильная! Ты справишься! Не смей! – если бы Нотт хоть раз заговорил с ней таким голосом, эмоциональным, глубоким, полным беспокойства, то Панси бы наверняка… но он не заговорил. И никогда бы не заговорил. В тот момент слизеринка окончательно распрощалась с мечтами о Тео. Раньше ей казалось, что он просто не способен на по-настоящему глубокие чувства. Глупости! Еще как способен. Вот только эти чувства не к ней. А к магглянке без роду и племени, с которой он знаком без году неделя.
Неожиданно Драко сжал ее руку. Эмпат, чертов эмпат, читающий других, словно открытую книгу… Наверное, он увидел, как рвется бирюзовая ниточка любви, о которой, он сам в пьяном бред рассказывал Блейзу, в тот роковой вечер их расставания, ознаменованный темной Меткой.
- Знаешь, а ведь он так и не понял еще…
- А она?
- Что она? Сейчас очнется. Смотреть не могу – так огнями пышет. Не ее это чувства, не ее… Мамины, наверное. Представляю, чего она могла там наглядеться, - вдруг Панси почувствовала стыд, и перед кем? Перед Грейнджер? Даже эта девчонка не заслуживала подобного: история семьи Малфой, одновременно прекрасная и трагическая, могла заставить ее и вправду сойти с ума, - а ты выйди на балкон, разбей пару ваз… или бегонию закрути в узел. У тебя хорошо получается… - Драко улыбнулся, и Панси вновь увидела в нем стеснительного мальчишку, прячущего за бравадой и наглостью ранимую душу. Того мальчишку, которого ей посчастливилось, пусть не долго, но любить.
- Ты помнишь? Нам лет по восемь было, кажется.
- Ага, что-то вроде того. Иди-иди… я потом тебе расскажу, чего там наша красавица углядела. И держись подальше от Лорен: боюсь, она нашла в тебе родственную душу.
- Иногда ты бываешь недобрым…
- Все мы недобрые, когда дело касается любимых… - что-то странное было в этой фразе. Но Панси не успела задуматься над ней: именно этот момент неугомонная Грейнджер выбрала для того, чтобы перестать, наконец, трястись и обмякнуть в крепком захвате Теодора.
- Белла, бедная Белла… - прошептала она, и оттолкнула Нотта. Распластанная на полу, она казалась очень маленькой и беззащитной. Вот только Панси было сложно обмануть: слишком упрямой была эта девочка, - я не знаю, кого ты видел в своем видении, Теодор. Но знаю, что ждет твою незнакомку в белом. Мне кажется, что она повторит судьбу миссис Лестранж.
- Станет убийцей? – с лица Поттера, казалось, схлынули все краски. Панси не имела ни малейшего понятия о той, которую он представлял на месте незнакомки. Но мысль о том, что перспектива убийства может так всколыхнуть чью-то душу казалась почти непристойной в своей абсурдности.
- И что? Ты же тоже убийца. Или, скажешь, не наставлял палочку на Темного Лорда?
- Да, я убийца. И нет дня, чтобы я не вспоминал об этом.
