Лицом к лицуI*m a rabbit in your headlights
Scared of the spotlight
You don*t come to visit
I*m stuck in this bed
“Rabbit in your headlights” (“U.N.K.L.E”)
Некоторое время Гермиона ждет, пока ее впустят в замок.
Разумеется, она ко всему готова. Это же Азкабан.
Одинокий свист ветра над скалами. Рваные облака, сбившиеся в кучку на небе.
Отвратительные выделения злобы и ненависти. Гермиона дрожит, плотнее кутается в плащ. Трещины в скалах больше напоминают застарелые шрамы. Бушует, бьется о скалы неспокойное море.
Каменистая тропинка, сбегающая к морю. День уходит. Она долго просидела у Рона , теперь еще формальности эти. Куча бланков, заполняя которые, Гермиона чертыхается. Перемазывается в чернилах. Она сдает охраннику (слава Мерлину, эта функция теперь возложена не на дементоров) волшебную палочку и вываливает на специальный столик содержимое своей сумки. Проверка на наличие маскирующих заклятий. На то, не было ли применено к визитеру заклятие подвластья. На это уходит довольно много времени, а у Гермионы его мало. У Снейпа тоже.
Близится ночь. Оживают призраки. В полутьме коридоров. В полутьме памяти.
Призраки – то немногое, чего здесь в действительности не стоит бояться.
Встретиться со Снейпом ей удается не сразу. Еще одно досадное препятствие, но без этого никак.
*****
Кабинет начальника тюрьмы Азкабан производит такое же тягостное впечатление, как и сама тюрьма. Коричневые и темно-серые тона. Широкий письменный стол, книжные полки, заставленные пыльными томами. Ржавые рыцарские доспехи у дверей. Зарешеченное окно, наполовину прикрытое серой занавеской. Никуда не деться от затаенного запаха беды, медленного гниения, испускаемого, казалось бы, самими здешними стенами. Солнце, ветер, жизнь – за многие мили отсюда. Вне этих стен.
Серые каменные стены. Серое небо за окном. И хозяин кабинета – такой же серый и неприметный, как и все тут.
Марк Гринвуд, вспоминает Гермиона. Ставленник Руфуса Скримджера. Магглорожденный, как и она сама. Гермиона физически чувствует – в этом кабинете все пропитано ненавистью, которую это маленький серенький человечек питает ко всему вокруг.
- Мисс Грейнджер, - Гринвуд словно бы выплевывает эти слова. – Какая честь встретиться с вами лично.
От его пристального взгляда Гермионе становится не по себе, но она не отводит глаз.
- Поверьте мне, мистер Гринвуд, для меня тоже, - Гермиона делает паузу, - большая честь встретиться с вами. Буду вам чрезвычайно признательна, если вы окажете мне содействие.
- Кто я такой, чтобы отказывать вам в содействии? – он указывает на прямоугольник пергамента в ее руках. Разрешение, подписанное начальником аврората. Конечно, Гринвуд мог бы и воспротивиться, но Гермиона предупредила его, что в таком случае вся история дойдет до Министра, а кто знает, как в таком случае сам Скримджер поступит. Гринвуду явно не хочется проверять это на собственном опыте, однако же и пропускать к Снейпу такую посетительницу ему тоже не по нраву.
- Должен предупредить вас, мисс Грейнджер, Северус Снейп – чрезвычайно опасный преступник. То, что его удалось задержать три месяца назад – большая удача.
- Удача? – скептически осведомляется Гермиона. Это действительно удача, а не результат тщательного планирования. Преступника, находившегося в розыске многие годы, задержали трое стажеров, впервые вышедших на самостоятельное дежурство.
- Удача, - с нажимом повторяет Гринвуд, склонив голову и внимательно глядя на Гермиону. - Не уверен, что вы от него чего-то добьетесь. За все время пребывания здесь он ни разу не пошел с нами на контакт. Ни разу. Молчал он и на суде. Ни словом не удостоил ни адвоката, которого ему нанял этот щенок, Драко Малфой, ни судью, вообще никого. Сказал только, что своей вины не отрицает.
- Я знаю, - отвечает Гермиона. Она была на первом заседании суда, и прекрасно помнит Драко Малфоя, сидевшего за несколько рядов от нее. Каким жалким он был. При всей его напускной деловитости. Белесые волосы, аккуратнейшим образом зачесанные назад, тонкие губы, которые он тщился растянуть в презрительной улыбке, больше похожей на черную щель в копилке. Нарочитая скупость жестов и эмоций, призванные скрыть неуверенность и страх. Ему все еще было, что терять. Гермиона даже поймала себя на мысли о том, что жалеет его, хотя должна бы презирать, этого хорька, труса, нашедшего способ вывернуться из лап правосудия. Вруна, из кожи вон лезущего, чтобы только соответствовать имени. Она даже почувствовала к нему что-то вроде уважения: при том, что тогда еще тянулось дело о возможности конфискации средств с большей части счетов семейства Малфой, Драко нашел возможность нанять адвоката своему бывшему учителю. Малфои не забывают долгов, сказал он, когда Гермиона попыталась заговорить с ним. И убрался куда-то. Они так и не договорили тогда, а потом заседания суда сделали закрытыми, и Гермиона потеряла возможность их посещать.
- Прекрасно, - кивает мистер Гринвуд, тогда, возможно, вы не испытаете такого уж большого разочарования, если он откажется с вами разговаривать.
- Возможно, и откажется. Но тогда я хотя бы буду знать, что попробовала.
В газетах писали, что на суде Снейп демонстрировал «мрачную угрюмость и оскорбительную дерзость». Как будто он не был и не хотел казаться таким всегда.
- Вы же читали материалы следствия, мисс Грейнджер, - в голосе Гринвуда сквозит неприязнь. – Допрос под «Веритасерумом» ничего не дал. Легилименция тоже. Он не пытался защитить свой разум от вторжения. Не отрицал своей вины. Правда, эксперты пришли к выводу, что над его воспоминаниями кто-то поработал. И поработал филигранно – некоторые, области его памяти будто острым лезвием вырезали. Отредактировали. Аккуратненько так. Только ведущий мозгоковыряльщик из Мунго смог это засечь. Впрочем, это уже к целителям вопрос.
- Спасибо за эти сведения, - говорит, Гермиона стоя на пороге. – Вы меня не проводите?
*****
Дементоры давно уже покинули Азкабан, и Гермиона не может этому не радоваться. Их заменила какая-то недавно разработанная система заклятий, в число которых входит множество разновидностей антиаппарационных, с десяток «следящих», и несколько совсем уж засекреченных, даже названия которых Гермионе незнакомы. Идя по коридору, она чувствует, что каждый дюйм пространства пронизан магией. Воздух кажется разреженным, как в горах. Кожу покалывают невидимые иголочки.
- Это с непривычки, - негромко говорит мистер Гринвуд. – Он в последней камере, мисс Грейнджер. На все про все у вас есть час. Свои вещи получите на выходе.
- Благодарю, - отвечает Гермиона, не глядя на Гринвуда. Она сосредоточена и собранна, как перед прыжком в холодную воду.
Крыло смертников. Так называют этот закуток. Хотя больше похоже на уголок смертников. Три камеры, занята только одна. Еще не поздно отступить. Мистер Гринвуд взмахивает палочкой, и тяжелая дверь открывается перед Гермионой . вот теперь отступать уже поздно. Если честно, она этому рада.
Последняя камера. Всего один заключенный. Последний из узников, чья известность расценивается как прямая издевка над тюремными властями. Больше таких не будет. («И слава Мерлину. На мой век уж хватит», - сказал бы мистер Гринвуд.)
- Мисс Грейнджер, - доносится до слуха Гермионы, и она запоздало кивает головой в знак приветствия.
Гермина задается вопросом, когда же слышала этот в последний раз. Тогда, на первом заседании суда, единственном, которое не было закрытым.
- Здравствуйте, профессор, - говорит она, останавливаясь напротив решетки, заменяющей переднюю стену камеры. Сдерживая любопытство, заглядывает внутрь, стараясь сделать это как можно незаметнее.
Гермиона присаживается на стул, который , судя по всему, принесли сюда специально для нее. Внимательно разглядывает камеру. Лишь бы не смотреть на ее обитателя. Как будто, если она на него посмотрит, случится что-то непоправимое. Ну уж нет. Она посмотрит ему в глаза. Гермиона поднимает голову.
- Не могу сказать, что обрадован вашим визитом, мисс Грейнджер, но я услышал, как этот Гринвуд говорил о том, что вы имеете право находиться здесь в течение часа. Время идет, знаете ли.
- Профессор, - Гермиона с ужасом понимает, что голос не намерен ее слушаться. Она вглядывается в лицо профессора, худое и бледное. Лицо аскета, живущего от войны до войны, отчего-то приходит ей в голову. – У меня к вам один только вопрос…
- И какой же? – Снейп пристально смотрит на нее, приподняв бровь. Как будто она на уроке, отвечает на какой-то сложный вопрос, а он только и ждет, когда она ошибется и даст повод снять с Гриффиндора десяток-другой баллов.
Профессор Снейп, могу ли я спросить вас о Пророчестве? - скороговоркой выпаливает Гермиона. Вот и все, пути назад нет. Снейп выглядит удивленным.
- И вы даже не спросите, виновен ли я в тех преступлениях, за которые меня вскоре казнят? Не спросите, действительно ли я служил Темному Лорду по собственной воле ?
- А зачем? – Гермиона пытается копировать его ледяной тон. – Вы же признали себя виновным. Меня интересует пророчество, сделанное Сивиллой Трелони. Вам прекрасно известно, при каких обстоятельствах оно было сделано. Ведь это вы донесли о нем Волдеморту.
- Это действительно так, мисс Грейнджер. Я предоставил его распоряжение всю информацию, которой тогда располагал.
- Тогда расскажите мне.
- Зачем?
- Я хочу знать, как все было на самом деле, - Гермиона наклоняется вперед.
- Вот как? – издевательски тянет Снейп. – А что, если…что, если все было вот так, - он опускает голову, и темные волосы, в которых уже изрядно седины, занавешивают ему лицо. Снейп обхватывает плечи руками, и Гермиона ловит себя на том, что только сейчас поняла, как же здесь холодно. Прикладывает все усилия, чтобы не дрожать. – То, что они сделали со мной…с моей памятью, - его голос звучит сначала глухо, потом громче. Голос меняется до неузнаваемости. Теперь это слабый тенорок мальчишки-подростка. – Я сам не знал, что делаю. Они меня заставили. Я не смог убежать от них. Я стал тем, кем стал. Я не смог от них убежать. Это не я. Это все тот псих, который зельеварением увлекался…Северус Снейп его звали.
- Что? – Гермиона придвигается еще ближе к решетке, впитывая каждое слово. Он же сумасшедший! Как только тюремщики не видят? Снейп уже не говорит, а еле слышно шепчет.
- Он…он…чудовище. Он заставлял меня делать ужасные вещи… мисс…помогите мне!
Гермиона, сама того не замечая, вскакивает со стула. Сердце ее бешено колотится. Бумаги, лежавшие на ее коленях, рассыпаются по полу.
- Вы поверили? – Снейп резко поднимает голову, и Гермиона отшатывается от решетки. – Я разочарован. Забудьте.
Вот теперь в голосе профессора звучит так хорошо знакомое ей ехидство. Презрение. Усталость. Издевка. Гермиона не боится его, не должна бояться. Но у нее возникает чувство, будто она протягивает руку через прутья решетки клетки с опасным хищником.
- Профессор, - говорит Гермиона, придав своему голосу всю твердость, на которую оказалась способна, – я никоим образом не хочу оскорбить или как-то унизить вас. По-моему, я не заслужила такого отношения с вашей стороны. Просто ответьте на мой вопрос. Если сочтете нужным, разумеется.
- Все та же знаменитая гриффиндорская самонадеянность. Вы по-прежнему невыносимая всезнайка, а? – профессор усмехается, словно старой семейной шутке. – Все так же самонадеянны. Постоянство – похвальная черта характера, но далеко не всегда. Почему же вы решили, мисс Грейнджер, что я стану отвечать на ваши вопросы, что я буду в этом заинтересован? Знаете ли вы, какая это темная и страшная радость, когда умирает человек, который знал все твои тайны? Полагаю, что не знаете. Неужели вы думаете, что мне вдруг захочется с кем-то ими поделиться, и этим «кем-то» будете вы?
Профессор замолкает и выжидательно смотрит на Гермиону. Та понимает: он больше ничего ей не скажет. Ни того, что ей действительно нужно, ни чего-то еще.
Мистер Гринвуд не выражает никакого удивления по поводу того, что Гермиона покидает «крыло смертников» задолго до истечения выделенного ей на все про все срока. Ему не впервой видеть такое. Ни репортерам, ни адвокату, ни сынку Люциуса Малфоя не удалось разговорить Снейпа. Не удалось и этой странной девице Грейнджер. «Тоже еще героиня войны, - думает Гринвуд. – Занималась бы себе своей арифмантикой и дальше. Так нет же…»
Он не успевает додумать. Гермиона быстрым шагом проходит мимо него. Спешит убраться куда подальше, наверное. Вот и чудесно. Ему не нужны лишние проблемы.
