Глава 3Алиса устремилась на звук. Плач то усиливался, то отдалялся; падение стало столь стремительным, что закружилась голова, и неприятная волна подступила к горлу.
- Не надо... Не плачь... Не плачь...
Алиса хотела кричать, закрыться от этого звука, она пыталась отмахнуться, прогнать наваждение прочь.
- Всё что угодно, только не надо плакать... Я не хочу плакать... Я не могу больше плакать...
Рыдания, наконец, стихли, осталось лишь головокружение, ощущение водоворота, увлекающего Алису всё глубже и глубже, не оставляющее шансов одним взмахом подняться вверх... Алиса попыталась барахтаться, но тут же потолок устремился к ней и в следующий миг оказался далеко внизу: она всё ещё падала, в какую бы сторону не уносилось её непослушное тело...
* * *
- Ни в коем случае! Ennervate категорически противопоказан, учитывая изначальный характер повреждений... – Профессор магической медицины, Коралия Гериссон, старший колдомедик отделения особо тяжёлых ментальных проклятий, строго посмотрела на целительницу-практикантку. Та покраснела и смутилась, сама уже понимая, что ляпнула глупость. Консилиум, собравшийся в палате №49, был единодушен во мнении, что молодую миссис Лонгботтом, судя по всему, удастся вывести из её состояния. О возвращении к нормальной жизни никто пока не говорил.
- Учитывая, что пациентка среагировала на плач её ребёнка, я полагаю, что визиты родственников идут ей на пользу, - осторожно вставила Эмма, молодая целительница, очень переживавшая за каждого, кто оказывался в их отделении, – а за миссис Лонгботтом в особенности.
- Не родственников, дорогая, а именно сына, - строго заметила Коралия. – Важно, к тому же, не травмировать самого мальчика слишком частым общением с ней…
- Позвольте моё замечание, коллега, - профессор Горсмур, специалист по физическим проклятиям, слегка прокашлялся, прежде чем высказаться. – Насколько я понимаю, пациентка уже около трёх лет, так сказать, не использует своё тело. Это прекрасно, что вы сумели пробудить в ней волю к жизни и снова связали её потерянный рассудок с этим телом. Но я бы порекомендовал ещё и лечение для самого, кхе-кхе, сосуда её души, если мне будет позволено так сказать. Если вам удастся вернуть ей рассудок, она должна быть в состоянии хотя бы пошевелиться, а сделать это ей будет сейчас очень сложно…
Коралия согласно кивала в такт его словам. Колдомедики и целители углубились в обсуждение деталей, уточняя список припарок, растираний и восстанавливающих заклинаний…
* * *
Приземление было мягким. Алиса удивлённо потянулась, разминая затёкшие руки и спину. Верх и низ окончательно определились между собой и перестали меняться местами. Алиса огляделась. Без сомнения, она была в глубокой норе.
Старые знакомые, пауки, остались где-то далеко наверху. «Если это чулан», размышлял вслух тоненький детский голос, - «то теперь я, наверное, где-то в подвале. Надо же! Я и не знала, что в нашем доме есть подвал!»
Она решительно двинулась вперёд, но не пошла, перебирая ногами, как делают обычные люди: мир вокруг просто сам начал перемещаться навстречу, причудливо изгибаясь. Алиса парила приблизительно в полуфуте над мягкой и тёплой землёй, поворачивая голову из стороны в сторону. Коридор всех оттенков коричневого цвета послушно и причудливо изгибался, попеременно во всех направлениях. Из рыхлых и влажных стен проглядывали блёклые корни.
«Это мои корни», - подумала Алиса. – «Я дерево?»
От этих внутренних слов, раздавшихся эхом по коридору, движение вдруг прекратилось, и Алиса почувствовала, будто бы растёт.
«Я дерево», - уверенно повторил голос. «А хорошо ли быть деревом на вольном ветру?»
Алиса зажмурилась, пытаясь представить себе ветер. Однако всё, что ей удалось уловить – это влажные и ласковые прикосновения к лицу, ладоням, плечам... Это был не ветер, но верного слова, как она ни старалась, Алиса вспомнить не могла.
Корни всё настойчивее прорисовывались в мягкой темноте стен. На них, кажется, было что-то написано, однако Алиса не могла различить маленькие смешные значки. Она не помнила ни одной буквы, как не знала значения многих слов, всплывающих странными звуками вокруг неё то тут, то там, едва различимым эхо. «Я дерево», - уверенно рассуждал звонкий детский голосок внутри неё. – «А это мои корни. Я умерла, и меня похоронили глубоко-глубоко под землёй. Как это здорово! Как здесь тепло и ласково, под землёй…»
Она опять зажмурилась, чувствуя, как волны тепла пробегают по всему телу. «Я – это всё, что было до меня. Всё это где-то здесь, рядом со мной. Как жаль, что я никого не вижу…»
- А кто я?
Алиса вдруг остановилась. Детский голос удивлённо замолчал.
- Кто я?
Непослушный язык был тяжёлым, шершавым и вялым. Хотелось пить, но нужные слова ускользали, и не было сил попросить хотя бы глоток воды. И – сильнее физической жажды – раздирал, мучил, бился в груди вопрос:
- КТО Я?!!!
В глаза на миг ударил яркий свет. Алиса зажмурилась, и вновь началось падение.
