Глава 2Утром во вторник, в день похорон Лили и Джеймса, неожиданно ударяют заморозки, слишком ранние для Англии. Мы с Ремом являемся на церемонию первыми, и когда мы идём через кладбище Годриковой Лощины, на тропинке за нами остаются две цепочки следов на белом инее. Изо рта валит пар, а вековечная тишина погоста давит на уши...
Слава Мерлину, отпевания не будет. Сейчас эта формальность уже не обязательна для соблюдения приличий. Возможно, в Средние Века волшебники действительно верили в бога, но к Лили и Джеймсу это не имеет никакого отношения. Мы верили в свои силы, в удачу, друг в друга, а небеса оставались лишь источником пьянящей радости полёта, чувства безграничной свободы... Крещение их сына было уступкой родителям Лили да ещё, пожалуй, хорошим способом наделить меня неким официальным статусом, который упрочил бы мои права действовать при необходимости от имени Гарри...
Рядом с вырытыми могилами — грубо сколоченный помост, на котором стоят два гроба. Волосы Лили, пушистым облаком обрамляющие её лицо, выглядят темнее, чем я их помню, на фоне его мертвенной белизны. Непокорные вихры Джеймса не укротила даже смерть... Сохатый, друг... Я видел его разрушенный дом, я стоял над его мёртвым телом и своими руками закрыл ему глаза, но я до сих пор только умом понимаю, что его больше нет. А сердцем я всё ещё не могу принять это до конца. Где-то глубоко живёт безумное, за гранью реальности, ощущение розыгрыша. Мне кажется, что вот сейчас, через мгновение, Джеймс вскочит со своей страшной постели и скажет, хохоча во всё горло: «Ну что, поверили?» Я отругаю его на все корки за дурацкие шуточки, а потом... а потом мы, разумеется, помиримся. Как всегда. Это ощущение не разрушает даже прикосновение к ледяной щеке, когда я подхожу, чтобы взглянуть ему в лицо в последний раз. И только бросив в его могилу горсть земли и услышав, как она шуршит по крышке гроба, я полностью осознаю, что всё кончилось. Совсем. Рядом со мной опустело место, которое уже никто и никогда не займёт — место лучшего друга, названого брата... Огонь в камине, у которого мы мечтали на старости лет смешить внуков историями о нашей лихой мародёрской юности, будет гореть для меня одного...
— Мистер Блэк!
Скрипучий голосок проезжается по барабанным перепонкам, словно ржавая пила. Стоящий передо мной сморщенный человечек с пергаментной кожей и глазами, из которых, наверное, вместо слёз льются чернила, протягивает мне конверт.
— Что это?
— Через месяц здесь же, на кладбище, состоится церемония официального открытия памятника семье Поттеров. Вы приглашены.
Я молча беру конверт и прячу в карман. Ну что я буду ему объяснять? Не пойду я смотреть на этот памятник. И постараюсь не замечать его, приходя на могилы друзей. Будь его автор хоть сто раз гением, он не сумеет показать в мёртвом камне настоящего Джеймса Поттера. С мятежным огнём в крови и открытым сердцем, вольного и верного. Мне не нужны никакие мемориалы, кроме собственной памяти...
На официальный приём, чествование героев войны, мы, разумеется, не идём. Хотя зовут довольно настойчиво. Это действо, к концу которого все забудут, зачем собрались, устроенное, чтобы надутые болваны произносили напыщенные речи, не имеет ничего общего с нами и с нашей утратой. Мы с Ремом до ночи сидим у меня в гостиной и методично накачиваемся заранее припасённым огневиски. Редкий случай, когда алкоголь помогает. У меня не было слёз ни в ночь трагедии, ни на похоронах, и невыплаканное горе уже который день струится по жилам, словно смертельный яд. И после второй бутылки судорожные пьяные рыдания наконец-то вымывают хотя бы часть боли. Остаток вечера проходит словно в тумане, и единственное, что я помню — мощный, берущий за душу голос, который поёт: «Show must go on…»
Когда я просыпаюсь утром, из кухни тянет мятой и анисом. Лунатик даже после пьянки пташка ранняя и явно уже успел заняться противопохмельным зельем. И действительно, когда я выхожу из комнаты, он разливает по кружкам дымящуюся тёмно-зелёную жидкость.
— Пей, Сириус. Время для горя кончилось. Теперь пора действовать.
Эти слова — наверное, последнее, чего мне не хватало, чтобы собраться. Да, время действовать. И просто — жить дальше. Бессмысленно упиваться горем, пора проснуться. Если я откажусь от всего, что ценил Джеймс, его это вряд ли порадует...
— Ты прав. Дело номер один у нас Гарри. И мне нужна твоя помощь. Я не знаю ничего о маглах и об их мире, я не представляю, как вести с ними серьёзные дела...
— С этим лучше подождать. Дай бедной женщине привыкнуть к новой ситуации. На неё очень многое свалилось: наша война отняла у неё сестру, и теперь ей придётся растить ребёнка со способностями, которых она боится. Месяц-полтора её лучше не трогать. А потом мы пойдём к ней вместе.
— Как скажешь.
— А со вторым делом ты пока сам управишься. Для начала нам нужны подробности о последнем преступлении Питера.
Это действительно просто. Фрэнка Лонгботтома я знаю с детства — чистокровный маг и дальний родственник, он считался более-менее подходящей компанией для наследника Блэков. Надо всего лишь пригласить его на дружескую беседу, которая, собственно, покажет, есть ли у нас это второе дело. Я вытаскиваю из ящика лист пергамента и чернильницу и царапаю короткую записку.
— Мунин! Яви сюда свою пернатую персону! Ты мне нужен.
Мой умный ворон, сидящий на жёрдочке в углу, хитро смотрит на меня, а затем многозначительно косится на окно. Вчерашнее похолодание сменилось оттепелью, и на улице прыщет мелкий противный осенний дождь.
— Я понимаю, что тебе лень. Но надо. И недалеко, к тому же, всего-то в Министерство и обратно. Так что давай, не капризничай.
С видом большого начальника, который снисходит до одолжения мелкой сошке, мой письмоносец пикирует на стол.
— Кар-р!
Рем берёт с полки пакет корма, по-дружески подмигивает птице и предлагает кусочек. Мунин, принимая угощение, почти с нежностью трётся клювом о его ладонь, Лунатик аккуратно чешет его между глаз. Взаимопонимание у этих двоих полное. Чувствую что-то вроде ревности — кормлю этого проглота крылатого всё же я, а чтоб он ко мне относился хоть вполовину так хорошо!
— Хватит ему уже, разбалуешь, — удерживаю я Рема от того, чтобы скормить жадной птице третий кусок. — И пакет с кормом последний, а надо что-то оставить на его возвращение.
Ворон снова недовольно каркает. Я привязываю ему к лапе записку и распахиваю окно.
— Давай, одно крыло здесь, другое там. И принеси ответ, даже если придётся клюнуть Фрэнка.
Разрешением клюнуть адресата я несколько реабилитируюсь в глазах Мунина, он существо вредное. Проводив взглядом улетающего приятеля, Лунатик встаёт.
— Я пошёл. Часов с трёх буду дома, так что как поговоришь с Фрэнком, давай ко мне.
Закрыв за ним дверь, я возвращаюсь в комнату, достаю из ящика фотографию с выпускного и вешаю на место. Время прятаться от прошлого тоже прошло. Я снова могу стоять с ним лицом к лицу.
Мунин возвращается примерно через полчаса. С ответом. Получив законное вознаграждение, он позволяет мне отвязать от лапы письмо. На официальном бланке допроса — прыгающие строчки:
Привет!
Ты весьма кстати — сослался на твою записку и сказал начальству, что сегодня у меня не одна встреча с агентом, а две. Воспользуюсь как предлогом, чтобы смыться пораньше — Шизоглаз в последнее время совсем озверел, мы домой заполночь приходим. Жду тебя в четыре в «Дырявом Котле».
Незадолго до назначенного времени аппарирую на Диагон-аллею. Конечно, можно было бы и прямо в трактир, но хочется пройтись — выветрить остатки хмеля и просто настроиться на предстоящий разговор. Вокруг ещё видны следы войны. Конечно, это не разбитые стёкла и не вывернутые фонарные столбы — такие вещи чинятся моментально. Но нет-нет среди сверкающих витрин, которые самые нетерпеливые хозяева уже начали украшать к Рождеству, мелькнёт одна заколоченная. Или фотография в траурной рамке рядом с товарами. Эти следы окончательно сотрутся ещё очень нескоро...
Когда я прихожу в «Дырявый Котёл», Фрэнк уже ждёт меня за столиком в углу. Он изменился за последние несколько месяцев — в уголках глаз залегли морщинки, появились первые седые волосы... чёрт, а ведь он всего на четыре года старше меня. Тяжело ему далось это время — как и Джеймс, он знал, что его семья может оказаться на прицеле у Вольдеморта. Сделав Тому знак «как обычно», подсаживаюсь к нему.
— Привет. Как дела?
— Привет. Дела наши скорбные, аврорские. Вчера Моуди со Скримджером всем отделом растаскивали. Шизоглаз ему пообещал палочку кое-куда засунуть, да поглубже. И много всего другого, чего я при дамах повторять не стану, — он кивает на соседний столик. Две девушки тут же начинают строить нам глазки.
— Кто такой Скримджер? И за что на него Шизоглаз взъелся?
— Новый заместитель Моуди, три месяца как назначили. Там, где мы Петтигрю пытались взять, командовал он. И по его недосмотру в самом опасном месте оказался совсем зелёный пацан. И погиб.
— Кто?
— Ты что, газет не читал? Хотя извини, понимаю, тебе не до того было. Дерек Трекуолл.
Мерлин! Я думал, что за последние дни чаша боли переполнилась, но оказывается, там есть ещё место. Дерек Трекуолл, мой однокурсник... Нескладный долговязый парень из Хаффлпафа. Полный искромётного юмора комментатор квиддичных матчей — трибуны выли от хохота над его прибаутками. Мы сдружились на почве любви к шуточкам, квиддичу и волшебным животным. Он мечтал изучать магическую ветеринарию, а пошёл в авроры — потому что, как он сказал, «время такое». Невозможно поверить, что он мёртв... Светлая тебе память, Дерек, вольная душа... Твой счёт, предатель, вырос ещё на один пункт...
— Я тебя, собственно, как раз и хотел расспросить об этой истории поподробнее.
Фрэнк морщится.
— Зачем тебе эта грязь?
Ожидаемый вопрос. И отмазка у меня уже готова.
— Фрэнк, я сам хотел до него добраться. И очень жалею, что не вышло. Он троих моих друзей убил, сволочь... Так хоть представлю себе в красках, как он сдох. От очевидца оно живее будет.
— Экий ты кровожадный. Хорошо, слушай, хотя я вряд ли что-то добавлю к написанному в газетах. Мы организовали засады в нескольких местах, где могли обнаружиться Пожиратели. В последний момент нам дали ориентировку ещё и на Петтигрю. Когда он появился на этой улице, мы сразу поставили антиаппарационный купол, а потом Алан Брэкли предложил ему сдаться. Петтигрю поозирался, заметил, что окружён и бежать не выйдет, и устроил взрыв. Мы первый раз с таким столкнулись. Видимо, у него со страху совсем крыша поехала. Алана, Дерека и десятерых маглов — насмерть, — он тяжело вздыхает. — И ещё человек пятнадцать ранено.
— А почему только палец нашли? Даже если его разорвало в клочья, они же должны были быть где-то рядом?
— А в канализацию всё ухнуло. Вместе с палочкой и одеждой. Там маглы какие-то работы вели, люк был открыт, они даже огородили это место. Палец рядом с ним и нашли. Не будем же мы в дерьме ковыряться, чтобы выкопать оттуда всё остальное.
Вот оно! Открытый канализационный люк! Лазейка, в которую могла ускользнуть крыса...
Допив огневиски, Фрэнк со стуком ставит стакан на стол.
— Пойду я. Раз уж удалось в кои веки с работы вырваться, так хоть с ребёнком пообщаюсь. А то Алиса ругается, что сын скоро забудет, как папа выглядит. Счастливо.
— Пока. Спасибо за рассказ. Алисе от меня привет.
Он уходит. Расплатившись с Томом, я возвращаюсь на Диагон-аллею — надо зайти в зоомагазин, купить корма Мунину. Я люблю бывать там даже просто так, наблюдать за жизнью его обитателей. Жаль, нельзя превращаться в общественном месте, с некоторыми из них было бы весьма любопытно перекинуться парой слов. Увидев меня, продавщица любезно улыбается — постоянных клиентов она бережёт.
— Как обычно, мистер Блэк?
— Да.
Она уходит в подсобку. Облокачиваюсь на прилавок и рассматриваю экзотических пурпурных жаб в аквариуме. Что-то трётся о мой рукав — чёрная кошка. Точнее, ещё котёнок — месяца четыре, не больше. Явный полуниззл. Хм... ну-ка, иди сюда, киса... Я чешу её за ушком, в ответ раздаётся довольное мурлыкание. А это идея... В охоте на крысу кошка может сослужить добрую службу. Тем более такая умная, которой я в собачьем облике вполне могу растолковать, чего мне от неё надо. Продавщица возвращается с пакетом.
— Скажите, а эта кошка продаётся? — зверушка ложится на бок, подставляя для почёсывания пушистое брюшко.
— Да, пятнадцать галлеонов. Будете брать?
— Да, пожалуйста.
Уменьшив пакет с кормом и устроив за пазухой вторую покупку, аппарирую к Рему. Он опять переехал примерно месяц назад. Убогий магловский квартал в Ист-Энде, облупленный многоквартирный дом, кучи мусора во дворе. Откуда-то доносится пьяный ор и пронзительный женский крик. Тёмная лестница провоняла мочой и тухлятиной, стены расписаны корявыми непристойностями. Какой парадокс, что мой друг, стократ более опасный, чем любой из местных подонков, одновременно ещё и самый приличный человек в этом доме...
Когда Рем открывает дверь, котёнок высовывает голову и шипит.
— Мягколап, ты живодёр! — сердито заявляет Лунатик. — Зачем ты сюда кошку притащил? Знаешь же, что они меня боятся!
— Я её по дороге купил. Ничего, переживёт, — отвечаю я, заходя в квартиру.
В коридоре слабо пахнет лимоном — Рем, по своему обыкновению, опять что-то надраивал.
Войдя в комнату, устраиваюсь у стены. Лунатик, скрестив ноги, садится на пол у окна на максимальном расстоянии от меня — животных он любит, и не его вина, что не все они отвечают ему взаимностью.
— Узнал что-нибудь?
— Узнал. Жив наш гадёныш... Когда он появился на той улице, там люк канализационный был открыт, палец рядом лежал. Вот туда-то он и ушёл.
— С-с-сука! — по одному этому слову видно, как зол сейчас Рем. Ругаться он начинает только в крайних случаях. — Четырнадцать жизней за его грязную шкуру...
— Так, ладно. Искать-то его где?
— Давай порассуждаем. Вести жизнь дикой крысы он явно не будет. Холодно, голодно и опасно. А Питер всегда был трусоват и любил комфорт. По той же причине он вряд ли подастся за границу, чтобы начать с чистого листа в человеческом облике. Языков он не знает, накопить на безбедную старость однозначно не успел, а своим горбом пробиваться у него кишка тонка. Остаётся вариант пролезть к кому-нибудь в домашние питомцы. В волшебную семью в Англии.
— А почему не к маглам? И не питомцем у волшебника за границей? Безопаснее же.
— Я прочёл всё, что пишут об исчезновении Вольдеморта, — Рем указывает на пачку газет на подоконнике. — И обнаружил весьма важную деталь: его палочка исчезла. Бьюсь об заклад, что Питер был со своим господином в Годриковой Лощине, выслуживался... А раз Дамблдор думает что Вольдеморт ещё вернётся, то и Червехвост рассчитывает на то же самое. Поэтому и палочку хозяйскую уволок. Ему больше всех известно, что случилось на самом деле. Так что логичнее всего спрятаться поближе к центру событий, чтобы держать руку на пульсе.
— Допустим. Тогда следующий вопрос — как искать?
— Прошерстить волшебные зоомагазины, их мало. Выяснить, кто регулярно покупает крысиный корм — даже если он подался в смешанную семью, кормить его там будут магической едой, она лучше магловской. А потом искать на основе этой информации.
— Как? Не будем же мы вламываться к людям в дом, накладывая на их питомцев Заклинание Истинной Сущности!
— Да хоть кошечку твою запустить. Как назовёшь, кстати?
— Немезидой. Но это ж мы до второго пришествия копаться будем!
— А у тебя есть способ лучше?
— Вот если б магией...
— Ну извини, нет такого заклинания, которое позволяет вычислить анимага в животном облике, да ещё и сквозь стены.
— Значит, придумаю!
Лунатик усмехается.
— Мягколап у нас по мелочам не разменивается и лёгких путей не ищет. Полюбить — так королеву, воровать — так миллион, а предателя искать — так решив попутно задачу Грейса!
Мерлинову матушку! Об этой задаче на нумерологии упоминали вскользь, только Рем мог запомнить... Вроде считается, что у неё нет решения...
Кошка начинает беспокойно скрестись за пазухой. Я встаю.
— Я пошёл. Ребёнок кушать хочет и не только, наверное...
— Пока.
Вернувшись домой, первым делом обустраиваю Немезиду — трансфигурирую старую газету в лоток и ставлю на кухне две миски. Затем превращаюсь в собаку и озвучиваю ей правила поведения: дела делать только в отведённом для этого месте, когти точить на крыльце о столбики. И не лезть к Мунину — боюсь я в данном случае не за него, а за неё, знакомство с мощным клювом для такой малышки может оказаться фатальным. Умная девочка тут же демонстрирует, что дважды ей повторять не надо — бежит к лотку и образцово-показательно в него писает. В награду за понятливость кладу ей в миску кусок мяса. Ворон дожидается кормёжки терпеливо и снисходительно — понимает, видимо, что о маленьких заботятся в первую очередь.
— Молодец, — я даю ему лишний кусок сверх обычной порции. — Не обижай её, ладно?
Мунин смотрит на меня с видом «поучи свою бабушку спичку в иголку превращать». Насытившаяся Немезида сворачивается клубком у камина и засыпает. А я обдумываю следующий шаг в наших поисках. Надо будет почитать про задачу Грейса. Ведь иногда, если как следует побиться головой о каменную стену, в ней обнаруживается дверь. Или хотя бы лаз.
