Глава 3«…И не только его. Сюрприз ждет всех…»
5.
В этот раз Генри проснулся от душераздирающего скрежета. Что-то острое царапало стекло. Приподнявшись на локтях, мальчик близоруко сощурился. Со зрением надо что-то делать, мимоходом подумал он, разглядывая бьющуюся в окне птицу.
– Кыш! – хриплым со сна голосом крикнул он и поморщился от очередного скрипа.
Птица не отреагировала ни на приказ, ни на резкие взмахи руками. Она, похоже, намеревалась попасть внутрь, чего бы ей это ни стоило. Когда царапающий звук стал совершенно невыносим и к нему присоединились птичьи вопли, Генри сдался и пошел открывать окно. Он еще подумал, что птица в окне – плохая примета, но задвижка щелкнула, и вместе с теплым ветром и благоуханиями сада в комнату ворвалось пернатое чудовище.
На ковер приземлилась увесистая пачка макулатуры. Юноша, опасливо косясь на птицу, приблизился и поднял сверток.
– Газеты?
Генри подошел к тумбочке, точнее он на нее налетел. Где-то здесь должны были быть очки. Нашел. Нацепил. Перелистал стопку. Среди прочего тут оказалось письмо в плотном конверте из серой бумаги. Оно было адресовано Гарри Поттеру. Так его назвал старикан со сладостями, вспомнил юноша и, не терзаясь вопросами морали, вскрыл конверт. Почерк торопливый и неровный, буквы смазаны, словно тот, кто писал, уронил пару слезинок. Интересно.
«Гарри, что с тобой происходит? Почему ты не отвечаешь? Я с ума схожу от беспокойства. Послала сов Дамблдору и профессору МакГонагалл, но в ответ не получила ни строчки. А в газетах пишут такое!..
Гарри, откликнись. Пожалуйста!!!
Гермиона.
P.S. Почитай газеты»
Урчащий желудок напомнил о себе прежде, чем мальчик дочитал письмо. Поэтому газеты он сунул под мышку и отправился искать пропитание.
Шлепая босыми ногами по мраморным плитам, юноша размышлял о том, что ответить этой загадочной Гермионе. Она как будто волнуется. Это оказалось неожиданно приятно. О Генри никто еще не волновался с тех пор, как он попал в приют. То, что переживания этой особы относились не совсем на его счет, Генри не заботило. В конце концов, должен же он получить хоть какую-то компенсацию за то, что с ним случилось.
«…Любопытно, как магическая общественность отнесется к тронувшемуся умом герою?..»
6.
Такой убогой кухни не было даже в приюте. Закопченные стены и потолок. Несколько деревянных шкафов по периметру очень просились на свалку. Гора нечищеных котлов в одном углу, куча тряпья в другом. Открытый очаг в центре, бочка с водой вместо раковины и факелы на стенах свидетельствовали о полном отсутствии каких либо коммуникаций в доме. И как здесь можно приготовить хоть что-то, не рискуя отравиться?
Из съестных припасов – крупы, травы, молоко и заветренная горбушка. Ничего, Генри не был привередлив. Теперь бы найти более или менее чистую кружку или моющее средство, чтобы отмыть те, что были в его распоряжении. Один из шкафов щедро осыпал Генри алюминиевой утварью. Среди прочего сыскалась и подходящая тара для молока. Убрав беспорядок, мальчик уселся за стол и с чувством легкого отвращения вгрызся в кусок черствого хлеба.
Тщательно пережевывая пищу, Генри развернул газету и чуть не подпрыгнул до потолка. Картинки двигались, заголовки перекрикивали друг друга, строчки перебегали со страницы на страницу, выстраивая удивительные геометрические фигуры. В глазах у юноши зарябило. Он несколько раз открывал и закрывал глаза, надеясь, что странное видение исчезнет, но нет. Пришлось принять страшную правду. Генри помешался. Иначе как объяснить все эти галлюцинации.
– Я псих. Я псих?
«Совершенно определенно у тебя шизофрения», – поставил диагноз внутренний голос, и юноша как-то сразу успокоился. А, может, это даже и не плохо жить в иллюзорном мире, где тебя не достают и не бьют, не травят и не отнимают пусть и черствый кусок хлеба. Плюсов нашлось неожиданно много. Здесь у него мягкая кровать, портьеры с золотыми кистями, пушистые ковры, мраморные полы, мебель с инкрустацией. Еще бы тапочки раздобыть и какую-нибудь одежду. Пижама, конечно, хороша, – Генри только сейчас заметил, что по поверхности ткани летают золотые орешки с крылышками – но ходить целый день в исподнем неприлично.
– Я псих, – расплылся в улыбке Генри и вновь развернул сумасшедшую газету.
