– 3 –Время шло, а Лили все никак не могла привыкнуть к своей новой жизни. У неё все чаще возникали сомнения в том, что она сделала правильный выбор, решив учиться на целителя. Когда изматывающая летняя практика наконец закончилась и началась учеба, Лили поначалу почувствовала себя увереннее. Профессора были вроде бы довольны ей, хотя хвалить студентов здесь было не принято, и если тебя ругали не очень часто, то это уже считалось достижением.
Однако очень быстро начались практические занятия, где им приходилось иметь дело с пациентами, причем все было уже гораздо серьезнее, чем летом. Они самостоятельно, хотя и под присмотром профессоров, должны были ставить диагнозы и проводить довольно сложные магические процедуры, и теперь от их действий зависели жизнь и здоровье людей. Лили много раз с благодарностью вспоминала Снейпа, заставлявшего её отрабатывать различные заживляющие заклятья на нем. После этих тренировок она, по крайней мере, не падала в обморок при виде кровавых ран и не теряла самообладания, глядя на обезображенных разными проклятьями волшебников.
Но, несмотря на это, часто у неё всё валилось из рук; она делала нелепые ошибки, а иногда просто терялась и не знала, как следует поступить, и уверенности в своих силах у неё не было. Лили казалось, что все считают её выскочкой, попавшей благодаря протекции директора школы сразу на второй курс.
Особую проблему представляли её однокурсники. Кобрус назвал их «серьезными ребятами», и это было еще слабо сказано. Лили думала, что все её товарищи будут старше её на год. На деле оказалось, что кроме неё сразу после школы поступил в университет только один парень, сын того самого обладателя дурацких кудряшек Гносиуса из приемной комиссии. Парень был потомственным целителем в четвертом поколении, вырос в больнице и чувствовал себя здесь как рыба в воде. Все остальные были гораздо старше.
Например, Виолетта Митчел, уже совсем взрослая женщина, имела пятерых детей, и, по её же словам, ей просто надоело таскаться в больницу после каждой их ссоры. «Детишки все темпераментные, магия из них так и прет, а управлять ею они еще не могут, — объясняла она. — А так я сама буду разбираться с последствиями их глупых выходок».
Или, скажем, Джон Трейтон — здоровенный парень, обладатель темного загара и многочисленных шрамов. Он со своими друзьями зарабатывал тем, что отлавливал разных магических животных. Это была очень опасная работа, и в конце концов Джон решил выучиться на целителя, «потому что где ж ты в джунглях больницу найдешь».
Кое-кто уже не один год проработал в больнице на разных мелких должностях, постепенно набираясь опыта и знаний.
Словом, Лили окружали взрослые люди, хорошо понимавшие, зачем они здесь учатся и чего хотят от жизни. Рядом с ними она ощущала себя совершенно беспомощным, глупым ребенком. Не то, чтобы её не любили, просто никому до неё особенно не было дела — у всех хватало своих забот, и уже успевшие хорошо узнать друг друга ребята не спешили признавать её своей.
Лили, привыкшая к тому, что в школе она пользовалась уважением и популярностью, чувствовала себя очень одиноко. Вдобавок к этому, ей было не с кем поговорить о своих проблемах. Лучшая подруга, Рози, да и Джеймс, с которым они хотя и ссорились постоянно, но все-таки очень любили друг друга, остались в Хогвартсе; родители считали, что она просто слишком строга к себе и к тому же очень устает, поэтому и хандрит, а Саймон... Саймон стал совсем другим. Или это она сама стала по-другому относиться к нему? Лили не знала этого, но ей все труднее становилось терпеть его самодовольные рассуждения о том, что счастье не в знаниях и не в учебе, что надо уметь веселиться и расслабляться.
– Ты становишься такой же кислой и нудной, как твой обожаемый Снейп! — упрекал он её.
– Оставь Снейпа в покое! — сразу начала заводиться Лили. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что он за человек!
– Ну и проваливай тогда к нему, раз он такой замечательный! — Саймон злился, а в такие моменты он всегда был противен Лили.
– Знаешь, — вдруг совершенно спокойно сказала она, — проваливай-ка лучше ты сам.
Через пару дней он пришел просить прощения, но Лили уже приняла решение и сразу почувствовала себя гораздо спокойнее. На этом их отношения закончились, и она ни разу не пожалела об этом.
Конечно, Лили могла написать обо всех своих трудностях упомянутому Снейпу. Он-то наверняка понял бы её. Но профессор всегда так радовался успехам Лили, так гордился своей лучшей ученицей, что она не хотела его огорчать. К тому же, ей было стыдно признаться ему в том, что она не справляется с ситуацией и готова сдаться. Какое-то время Лили продолжала учиться, стараясь изо всех сил, а потом произошла ужасная история, окончательно лишившая её мужества.
...Очередное занятие по снятию проклятий вел целитель Стракус. Это был еще не старый и очень циничный человек, считавшийся, однако, в больнице одним из лучших специалистов. В середине занятия в кабинет вдруг торопливо вошла дежурная приват-ведьма.
– Профессор Стракус, там новое поступление... Очень сложный случай, желательно ваше присутствие.
– Пойдемте, — кивнул Стракус студентам. — На сложный случай посмотреть всегда полезно.
«Сложным случаем» оказалась женщина, проглотившая семечко веревочника. Она вовремя не обратилась в больницу, и теперь семечко проросло внутри неё. Его не удавалось ни извлечь при помощи манящих чар, ни уничтожить. Теперь стоявшие вокруг неё целители смотрели на Стракуса, ожидая от него каких-нибудь предложений.
– Безнадежно, прошло слишком много времени, — нахмурившись, произнес тот, но продолжал внимательно смотреть на женщину.
– Может, попробуешь? — спросил один из целителей.
Лили не поняла, что тот имел в виду, но Стракусу, очевидно, это было понятно. Он еще какое-то время смотрел на лежащую перед ним женщину, потом сказал:
– Ладно... Скорее всего, не поможет, но пусть хоть студенты посмотрят. Будут знать, как такие вещи делаются...
Волшебники очень редко прибегают к хирургическому вмешательству, у них есть другие способы лечения. Но Стракус владел этим магловским приемом, и теперь пытался извлечь проросшее семечко механически. Когда он, проведя палочкой, сделал разрез, стало видно, что все внутренности несчастной женщины оплетены гибкими тонкими побегами, выросшими из семечка.
– Поттер! — вдруг сказал он. — Говорят, вы хорошо умеете заживлять раны?
Лили, в ужасе смотревшая на происходящее, ничего не ответила. Однако Стракус не спрашивал — он приказывал.
– Идите сюда, будете мне помогать.
Он принялся с помощью разъединяющего заклятья отрезать куски побегов веревочника, велев Лили останавливать кровь и заживлять освободившиеся внутренности. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы превозмочь подступавшую к горлу тошноту и действовать быстро и четко. Она потеряла счет времени и оторванным побегам, полностью сконцентрировавшись на своей задаче. Но все их усилия ни к чему не привели. В какой-то момент Лили увидела, что Стракус выпрямился, опустив палочку, и поняла, что женщина умерла.
Глядя на мертвое тело, она почувствовала, как её ноги подкашиваются. Последним, что услышала Лили перед тем, как потерять сознание, были слова Стракуса, обращенные к студентам:
– Вот вам наглядный пример того, что любое лечение нужно начинать своевременно.
«Как он может говорить об этом так спокойно...» — с ужасом подумала Лили и отключилась.
Когда Лили пришла в себя, то обнаружила, что лежит на кушетке в том же кабинете, где проходила операция. Тело уже убрали. Все разошлись, и остался один Стракус. Увидев, что Лили очнулась, он подошел к ней и протянул стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.
– Пейте! — велел он.
– Что это? — севшим голосом спросила она.
– Спирт. Ничего другого здесь нет.
Лили сделала несколько глотков, закашлялась и вытерла выступившие на глазах слезы. В горле жгло, но руки перестали дрожать, и она чувствовала, что теперь может говорить.
– Спасибо.
Лили вернула стакан профессору, тот посмотрел на оставшийся спирт, залпом допил его и спросил:
– Это Снейп учил вас накладывать заживляющие заклятья?
Лили кивнула.
– Вам повезло, — сказал Стракус. — Крутой мужик. Он был деканом моего факультета, когда я учился в школе.
Лили снова кивнула.
– Когда закончите учиться, могу вас взять к себе в ассистентки, — предложил профессор.
– Я вообще-то зельями хотела заниматься, — ответила Лили, которую пугала перспектива работы бок о бок с таким бездушным человеком.
– Зелья — это для слабаков, — поморщился Стракус. — Но — как хотите.
Всю следующую ночь Лили мучили кошмары, и на другой день она не смогла заставить себя пойти в больницу. Её потрясла смерть, произошедшая у неё на глазах, но еще больше её потрясло спокойствие и безразличие Стракуса, который, казалось, совсем не переживал по этому поводу. «Неужели я тоже стану такой? — думала она. — Нет, я не хочу этого».
Лили была в отчаянии. Ей казалось, что её учеба — пустая затея, что Снейп зря тратил на неё свое время, что она не способна ни к какому настоящему делу. Находясь в таком ужасном состоянии, она написала профессору отчаянное письмо, в котором подробно и откровенно рассказывала обо всем, что с ней происходит, о том, что она всерьез думает бросить университет и совершенно не представляет, что ей теперь делать дальше.
Посланная в Хогвартс сова вернулась очень быстро и принесла Лили короткую записку. Снейп сообщал ей, что завтра ему нужно быть по делам в больнице, и предлагал встретиться на кафедре ядов после того, как у неё закончатся занятия. Лили очень обрадовалась, что сможет обо всем поговорить с профессором лично: ей и самой этого хотелось, но просить его об этом было бы слишком неудобно. В то же время, она была совершенно уверена, что «дела в больнице» он придумал специально для того, чтобы у него был повод встретиться с ней, очень уж кстати они возникли. Она опять поразилась тому, как Снейп умеет угадывать её мысли и желания, причем ни о какой легилименции здесь речи быть не могло, так как их разделяло слишком много миль.
