Глава 3. БудущееЯ буду, как всегда, опаздывать. Ты же знаешь, у меня тоже есть некоторые (я повторяю, только некоторые) неприятные привычки. Это одна из них. Я до сих пор помню те, прищуренные, почти разъяренные взгляды, которыми ты провожала нас с Бродягой, каждый раз, когда мы опять распахивали двери разнообразных кабинетов и получали свою порцию порицаний. Грозный вопрос «и где вы ходите, молодые люди, по ночам?» от МакГонагалл, который неизменно вызывал всплеск хохота учеников и снятие баллов, от чего ты становилась еще более раздраженной; благодушную улыбку от Слизнорта и повторение этой же фразы, однако, с другой интонацией; абсолютное невнимание со стороны Бинса, вряд ли помнившего о нас в принципе… да и как только учителя не реагировали на наше поведение, как говорится, каждому – свое.
Но я отвлекся. Еще одна привычка, которая приносила много неудобств профессорам: если уж мы начинали с Сириусом о чем-нибудь спорить, то это было надолго и, что интересно, всегда по теме. Никому никогда не удавалось нас остановить, а, главное, что в конце концов, даже МакГонагалл оставалась в счастливом недоумении, почему урок прошел так быстро.
Так вот, честное слово, боюсь думать, как ты провела предыдущий вечер и лучше тебе меня не просвещать на этот счет, ты же не хочешь увидеть Мародера в глубоком обмороке? Полагаю, это нечастое зрелище, если не брать в расчет Питера, разумеется.
Можешь мне поверить, я провел этот вечер не лучше.
Во-первых, я успел возненавидеть всех своих коллег в Министерстве в общем, и Грозного Глаза в частности. Как можно быть настолько бездушным? Я ему говорю, у меня сын должен родиться, а он мне в ответ – что у него Пожиратели Смерти, как кролики, плодятся. У меня даже сложилось подозрительное впечатление, что этим субъектам просто было нужно куда-нибудь нас сбагрить, но зачем – еще одна загадка. И именно поэтому в камине, (почему я его не затушил, лето же на дворе!) ранним воскресным утром, и возникла голова начальника отдела. Честно говоря, то самое подозрительное впечатление было настолько подозрительным, что мы только и ждали, когда и Орден напомнит о себе еще каким-нибудь, не менее мерзким способом и взвоет, почему мы ничем не занимаемся, в то время, когда в мире ТАКОЕ творится. Не знаю, правда, в чем заключался коварный план Грюма, потому что встреченные нами с Бродягой, так называемые, враги не высказывали никакого сопротивления и мы все-таки вернулись домой значительно раньше, чем на это рассчитывал Аврорат, хоть и все равно уже под вечер.
Во-вторых, последний раз я так нервничал, когда… когда… ну… да хоть перед нашей свадьбой. Я вообще в своей жизни нервничал только тогда, когда дело касалось тебя.
Вернемся все же к повествованию. Ввалившись в дом (очень надеюсь, что по дороге мы не затоптали ни одну из твоих любимых клумб с тюльпанами, в темноте их не очень-то видно), мы вернулись на исходные позиции, занимаемые нами с самого утра, а именно: Сириус развалился в моем любимом кресле, а я принялся утрамбовывать плитку у камина, непрерывным хождением из угла в угол.
Ах, да! Не удивляйся, если при зажигании камин будет распускать аромат табака. Как выяснилось, маглы способны на изобретение чего-то пусть не полезного, но хоть мало-мальски путного. Я ухитрился выкурить около трех пачек этих белых палочек, вроде, сигарет, ведь так? Они, конечно, не панацея, но слегка успокаивают. Самовнушение – великая вещь. Кстати, я как раз собирался спросить, откуда у нас в чулане и обнаружился блок этого явно не магического курева? Я и не думал тебе не доверять, но хотелось бы уточнить, потому что Бродяга с самым невинным видом все отрицает.
Я бы и продолжал свое бессмысленное занятие, если бы Сириус не заметил, что сегодня довольно-таки прохладная ночь. В своем крайне напряженном состоянии, я поинтересовался, не привлекает ли его не в меру заманчивая идея лечь спать сразу в камине или, в возможной вариации, ночевка на улице, используя в качестве подушки и одеяла собственный мех. И тут Бродяга выдал какую-ту прочувствованно-лиричную речь, отнявшую у меня кучу времени на вникание в смысл, тогда как он сводился к простой аксиоме: «Если ты не перестанешь курить, нам придется открыть окно и в этом случае в гостиной можно будет разводить пингвинов в естественных условиях. Так что нам предстоит выбор, как ты думаешь, лучше умереть в рассвете сил от удушения или от холода?». (Теперь я начинаю думать, что мистера Блэка волновал ни дым и ни холод, а стремительно уменьшающееся количество его припасов.)
Первой моей мыслью было, что умереть в рассвете сил было бы весьма романтично. Но потом мне пришло в голову, что предложенные Сириусом способы совершенно меня не устраивают, по крайней мере от удушения абсолютно точно нет.
Замораживаться тоже не очень-то хотелось, поэтому пришлось, скрепя сердце, срочно куда-нибудь девать окурки. Ну и в общем, камин показался достойным местом. Жаль только, что в этот момент среди углей не появилось лицо еще какого-нибудь министерского работника.
Избежав неминуемой смерти, мы настолько воодушевились, что растеряли всю фантазию и стояли минут двадцать, глядя в камин и думая, что делать дальше. Тогда настенные часы еще не пробили и двенадцати, и у нас в запасе оставалось, не много – не мало, часов десять. Впервые возник вопрос, куда девать свободное время.
Не придумав ничего гениального (настолько, чтобы воплотить это в жизнь немедленно), мы разбрелись по дому. Это была не моя идея, и пока я прочесывал все возникающие на пути помещения, Сириус, предложивший ее, по всей видимости, перепрятывал сигареты в менее доступное место. А может и не только сигареты, кто его знает, что этот товарищ еще хранит в нашем доме?! Но за руку мне его поймать не удалось, а потому утверждать не могу. Согласись, вполне вероятно, что эти злополучные пачки к нам притащила старушка Батильда и, когда мы отвернулись, резво взбежала на второй этаж и спрятала… Признаться, оправдание Бродяге не особенно-то удалось.
Результатом изучения собственного дома оказались два прелюбопытнейших факта: в первую очередь, ранее не виданная мною довольно большая комната на третьем этаже (ну что ты, я очень внимательно смотрел на план дома, я же с ним согласился) и только потом уже магловский телефон, приведший в полнейший восторг закончившего со своими делами Сириуса.
Что уж тут говорить, чего нам стоило воспользоваться этой страшной штукой. Помню, как-то ты говорила, что твоя сестра безумно любит болтать по телефону и может делать это сколько угодно. Если все маглы такие же продвинутые, то странно, что они еще не захватили наш нехитрый волшебный мир. А ведь вроде у этих «простаков» еще есть компьютеры, стереосистемы… Но я не очень в этом всем разбираюсь, по-хорошему надо спросить Артура Уизли, вот только не знаю, удастся ли мне попросить разъяснения и одновременно избавиться от подробностей.
Мы потратили еще немного времени на обсуждение странности маглов, а потом ничтоже сумняшеся заколдовали телефон и он великолепно заработал.
Какая была первоначальная цель этого действа, сказать трудно, потому что, как только аппарат стало возможно использовать, мы обнаружили, что, собственно, звонить-то нам некому. Где вероятность того, что хоть у одного волшебника еще есть подобные средства связи, а вдобавок, почему бы тем, у кого он даже есть, не спать себе самым замечательным способом?
В общем, обломалась еще одна замечательная схема убивания времени. Что мы делали потом? Много чего и все бессмысленно: чтобы и в самом деле не задохнуться, бегали по дому и везде открывали окна; неожиданно очень этим заинтересовавшись, изучали состав текилы, а потом сравнивали с составом абсента (нет, не на вкус, просто по этикетке, иначе стал бы я говорить об этом тебе, я еще жить хочу, между прочим); рассчитывали ближайшее полнолуние, но запутались в календаре и попытались связаться с Лунатиком через Летучий порох, но камин потух (как всегда невовремя), видимо, не переварив сигарет; здесь мы решили, что прогноз Сириуса насчет холода был пророческим и начали бегать по всем этажам, закрывая окна, и провели целый час, разжигая огонь, потому что спичек дома не было, а зажигалкой Сириуса (точно его сигареты) это делать было неудобно; затем нам пришло в голову, что мы целых семь лет, вроде как, занимались волшебством и дальнейшее разжигание потребовало несколько секунд и то, потраченных на поиски палочек…
На протяжении всех оставшихся часов до рассвета нам было то холодно, то душно, и мы бегали как сумасшедшие и открывали и закрывали окна, разжигали и тушили камин, включали и выключали люстры, а после каждой пробежки говорили, что это был последний раз. Короче, я все это рассказываю к тому, чтобы ты не удивлялась, когда соседи будут спрашивать, что это за светомузыка была у нас в доме в ночь на 31 июля.
Последним штрихом будет мое опоздание. Потому что кто-то успевает сделать за сутки кучу полезных вещей (я знаю аж двоих таких людей), а мы исхитрились потратить их совершенно зря, да еще и не успеть вовремя сегодня.
Признаться, я чуть не сошел с ума. И теперь нервничаю еще больше, потому что знаю, что совсем скоро тебя увижу и вообще-то не сомневаюсь по поводу того, что ты мне захочешь сказать про мое поведение.
Невероятно, а раньше я наивно полагал, что коридоров запутаннее хогвартских не бывает. Как я ошибался. Бывают, да еще какие. Взять к примеру больницу Святого Мунго. О, Мерлин, это здание надо было сделать тюрьмой. Даже решетки не понадобились бы, заключенные никогда бы не нашли отсюда выход. Можно было бы спокойно посадить эту ведьму в холле, которая так же отзывчиво называла тебе этаж и номер палаты, а потом – пожалуйста, плутай сколько влезет. Кстати, насчет номера… Как там? 350 или 359? А какая разница, найти бы хоть что-то похожее, а там уже легче будет.
Когда мы делали Карту Мародеров, мы совершили кардинальную ошибку. В выборе места. Совершенно определенно, надо было планировать схему этой адской больницы. Все, спокойно. Ты на третьем этаже, рано или поздно этот коридор тебе все равно попад…
Вот он! А вот и палаты, вся перспектива от 350 до 359. И чего? Судорожно думаем «чего». А ничего. Все, берем, и заходим в первую попавшуюся. Захотелось зайти в 353 – так и сделаем. Открываю дверь.
– ДЖЕЙМС! – ого, угадал.
– Лили…
И ты такая бледная, бледней простыни, даже, кажется, волосы посветлели. И какие-то круги под глазами. Наверное, ты видишь не лучшую картину. Но, знаешь, я ведь часто тебе говорил, что ты всегда прекрасна. На мгновение я забываю даже, зачем я здесь.
– Наконец-то ты пришел! – как я, интересно, мог не прийти? У меня же ребенок родился…по крайней мере, должен был…я надеюсь.
– Прости, я немного задержался…
А ты отмахиваешься:
– Да неважно, Джеймс, наш сын!
Сын, все-таки сын! Я так и знал!
Ты держишь на руках крохотного мальчика. Он спит, немного хмурится, может он видит плохой сон? Ну уж нет, мой сын никогда не будет расстраиваться. Я обещаю, пока я сам жив, он будет самым радостным ребенком на свете.
Я где-то слышал, что новорожденные дети светленькие и глаза у них голубые. Или как-то не так? Да какая разница, все равно! У моего сына зеленые глаза, такие же как у тебя, хотя на меня он похож больше. Мечта всей моей жизни – чтобы у моих детей были твои глаза… Невероятно…
Перед глазами возникли многочисленные друзья, их голоса зазвучали в распаленном мозгу в унисон: «Джеймс, да он вылитый ты! Вот, только глаза, глаза Лили». Мерлин, это тоже неважно, это все будет потом.
А пока…пока ты держишь на руках нашего тихо сопящего сына и абсолютно счастливо улыбаешься.
