Глава 3- Вот миновал Чайлд-Роланд этот коридор и подошел, наконец, к высокой и широкой двустворчатой двери. Она была полуоткрыта, и когда Чайлд-Роланд открыл ее настежь, то увидел чудо из чудес, - таинственным голосом читала Джинни сидя по-турецки в изножии кровати Дэниела, когда Гарри тихонько вошел в спальню сына.
На Джинни красовалась синяя футболка и уютные потертые джинсы. Гарри очень любил, когда она так одевается дома – маггловская одежда ей очень идет и делает ее такой родной и очень молодой. Вот и сейчас он подумал, что они с сыном больше напоминают братика и сестричку, чем солидную мамашу и ее сына. Уютная люстра с оранжевыми кистями мягко освещала комнатку и задумчивое личико Дэниела. Гарри заметил, что глаза ребенка расширились и перестали блуждать, тогда мужчина приблизился, но Джинни быстро обернулась к нему и приложила к губам палец.
- Перед ним был огромный просторный зал, потолок которого подпирали толстые и высокие колонны. Золотые и серебряные, они были покрыты резьбой, а между ними тянулись гирлянды цветов из бриллиантов, изумрудов и разных драгоценных камней...
Дэниел снова заводил взглядом по потолку, но медленнее, чем обычно, и Гарри почти увидел, как скучная белая поверхность расцвела красками и засверкала россыпью разноцветных самоцветов. Он улыбнулся, склонился к жене, коснулся губами подставленной для поцелуя щеки и почти умиротворенный направился к себе.
То, что сын прислушивается к сказкам, которые читает ему Джинни – хороший знак, решил он. В любой другой день Гарри думал бы только об этом, но сегодня ему не терпелось уединиться у себя – жена спала в комнате сына, так повелось с его рождения, а когда они поняли, что мальчик болен, не стали ничего менять. «Хотя в скором будущем нужно будет приучать мальчика спать в одиночестве, это не дело, тем более, если он пойдет в Хогвартс», - это была последняя на сегодня мысль бывшего Поттера о собственной семье, когда он закрывал дверь своей спальни. Не раздеваясь, он забрался на кровать, прислонился спиной к ковру, украшавшему стену, и немного дрожащими руками разместил на коленях тетрадку – простую, тоненькую – явно маггловскую и, скорее всего, школьную. Он не стал рассказывать Джинни о встрече с Гермионой, да жена могла бы и не услышать, так радовалась, что сына приняли в Хогвартс, и со дня на день ему пришлют сову... И вот теперь нужно только перевернуть страничку и услышать, пусть не голос матери, но ее мысли.
- Лили Эванс, - шепотом прочитал он зачем-то еще раз надпись на обложке и раскрыл дневник.
«У меня появился друг. Я никому не хочу о нем рассказывать, потому что он очень странный, и он – НАСТОЯЩИЙ! Его зовут Северус Снейп...»
Рука Гарри так дернулась, что он едва не порвал хлипкую обложку. «Ну да, Гермиона же говорила, что не спроста вспомнила о Снейпе, а потом рассказала об этой тетради, а я... Совершенно вылетело из головы», - в смятении подумал зеленоглазый мистер Уизли, нервным жестом поправил очки и стал читать дальше. Если бы он видел себя со стороны, то был бы очень удивлен смесью эмоций отражавшейся в процессе чтения на его лице, потерявшем уже привычную многим серьезную угрюмость. Он то улыбался, то хмурился, то шептал что-то себе под нос и даже разок хлюпнул носом, к счастью так и оставшись в неведении о собственной слабости.
- У меня появился друг. Я никому не хочу о нем рассказывать, потому что он очень странный, и он – настоящий, - читал Гарри торопливым шепотом, хотя собирался медленно вчитываться в каждое слово. – Его зовут Северус Снейп.
***
Все началось с того утра, когда к нам в школу пришел новый мальчик. Нашим ребятам он почему-то сразу не понравился, и они избили его в тот же день. Мне было его очень жалко, и Джессике тоже. А Маргарет сказала, что таких всегда бьют. И начала нести какую-то ерунду, что, мол, сразу видно, что слабак. Тощий такой, что любой мальчишка его лет - вдвое толще кажется. Правда, он высокий. «Ну и что? – насмешливо заявила Маргарет. – Ты его руки видела? Да такими руками нельзя драться, они ж у него вдребезги разобьются о тупые физиономии наших парней!» Не очень я поняла ее логики, если честно, хотя в чем-то она, пожалуй, права. Едва он вошел в класс, как сразу стало ясно, что он... другой, необычный какой-то. Одет вроде бы нормально, но во все черное. Штаны на нем болтаются, а рубашку он не заправляет, что немного нелепо выглядит. Нос у него большой, а волосы слишком длинные для парня. У нас есть ребята, которые длинные волосы носят, но у Снейпа они, как у девочки, до плеч спускаются. Вот ему на перемене и стали «разъяснять», что у нас так не ходят. А он... Нет бы промолчать или хотя бы менее ехидно возражать, да еще и кому – Джону! Его у нас даже старшеклассники побаиваются. «Это так же глупо, как садиться с размаху голой задницей на ежа», - прокомментировала Маргарет поведение новичка. Джессика смеялась, а мне совсем было не до смеха. Что же получается, если ты парень и слабый, значит молчи, даже если тебя оскорбляют?
Но на следующей же день выяснилось, что странности только начались. Во-первых сам новенький мальчик явился в школу здоровехонький, на лице ни царапинки. При этом он держался с таким независимым видом, будто и не было ничего. Только насмешливо зыркнул в мою сторону взглядом и уселся за первую парту у окна – а это место Джонни, между прочим. Пока мы с девочками пытались представить себе, что останется от тощего новенького, когда вернется хозяин парты, пришла учительница и велела соблюдать тишину.
Мы с Джессикой весь урок прокрутились – пересчитывали наших мальчиков. Их всего трое осталось, вернее всего трое пришли на урок. А вот ни Джона, ни парней из его развеселой компании мы не увидели еще целый месяц. Что с ними случилось, нам так никто ничего и не объяснил. Снейп с того дня вел себя тихо, можно сказать незаметно. Даже когда поправились ребята и вернулись в школу. Только они его больше не трогали, а Джонни вообще с тех пор прочно обосновался на задней парте...
А потом где-то месяца четыре тому назад я заметила, что он словно следит за мной. Маргарет, которая в нашей маленькой компании самая наблюдательная, заявила, что Снейп в меня влюбился. Я почему-то покраснела, как маленькая, хотя чувствовала, что она не права. Новенький каким-то чутьем догадался, что я тоже не такая как все, и что я тоже неправильная.
Это давно началось - понимание, что со мной что-то не так. Петунья утверждает, что с самого моего рождения семью преследуют неприятности, и что это из-за меня папу уволили с хорошей работы, но мама сердится, когда она так говорит и утверждает, что папины неудачи никак с моим рождением не связаны. Не знаю, кому верить. Дело в том, что когда я родилась, у нас в доме стали происходить странные, или, как выражается Петунья – аномальные, вещи. То ни с того ни с сего начинает капать с потолка, когда на улице жара и сушь, то наоборот - вспыхивают и загораются важные папины бумаги.
А мама говорит, что я как раз принесла в дом счастье, что папа именно благодаря мне ушел из страховой компании с должности, от которой очень уставал, и хотя и зарабатывает сейчас намного меньше, но зато хорошо спит, и характер стал у него прежний – легкий и веселый.
Как-то мама читала мне сказки об эльфах, феях и всяких волшебниках. Я очень люблю старые сказки и рассказы про волшебство, и вот, когда мне было семь лет, я придумала игру, что я – фея. Петунья надо мной смеялась, но я не обращала внимания, потому что моим подружкам-соседкам игра понравилась. Мы стали собираться втроем и играть, что мы все – волшебницы, что ходим в школу, где нас учат колдовать, и это было интересно, тем более что я заметила, что если сосредоточиться, то действительно можно... ну, колдовать. Сначала я думала, что все могут, если захотят, перемещать предметы, менять их цвет и величину. Но потом я поняла, что это не так и очень расстроилась. Я никому не стала рассказывать о том, что умею. Только Маргарет и Джессика знают, что волшебство существует, но они думают, что это у них самих получается, когда мы играем в школу. Когда мы совсем выросли, мы стали скрывать наше открытие ото всех, хотя и не было особого смысла. Все равно никто нам не верил. Но это была наша тайна – тайна на троих.
«Лили, мы будем сегодня играть?» - шепотом спросила меня Джессика на большой перемене. Я кивнула, и у обеих моих подруг заблестели глаза. На перемене нам разрешают гулять в огромном саду перед школой, мы часто втроем уединяемся в самом неинтересном для остальных детей уголке – там нет ни качелей, ни скамеек, ничего, кроме низеньких кустиков, где мы втроем якобы играем в чаепитие. Остальные девочки над нами смеются, но давно не обращают на нашу троицу внимания, что нам только на руку.
Вооружившись игрушечной посудой под презрительные взгляды одноклассниц, мы пошли к своему излюбленному месту. В этот раз мы пытались оживить чахлое деревце, посаженное этой весной и не прижившееся. В результате совместных, а точнее моих усилий, его тонким сухим веточкам удалось вернуть блеск, но по-прежнему оно стояло голеньким среди украшенных нежно-зеленой листвой соседей. Оглядевшись и убедившись, что на нас никто не обращает внимания, мы достали волшебные палочки. Да, у нас, как и положено волшебницам, есть такие, я сделала их из ивовых прутиков, а потом мы их раскрасили красками, и получилось красиво.
Я достала свой прутик и полузакрыв глаза зашептала «заклинания», точнее я просто просила деревце проснуться, потянуться ветками к небу, а корнями глубже уйти в землю. Как обычно Маргарет и Джессика последовали моему примеру и тоже стали что-то самозабвенно шептать. Мне уже казалось, что я сама превратилась в деревце, что я тянусь к небу и пью сладкие соки из земли, и что вот-вот я выпущу зеленые листочки чтобы...
«Эванс, ты серьезно считаешь, что с помощью этого прута ты как-то поможешь несчастному растению?» - раздался прямо у меня над ухом чей-то прохладный насмешливый голос. Мне показалось, что мне за шиворот вылили стакан ледяной воды, я вздрогнула и обернулась. На меня смотрел Снейп.
Странно, я никогда не слышала его голоса до этого, хотя он и отвечал на уроках, но тогда даже его ответы ускользали от моего внимания. Он вроде бы присутствовал среди нас, но его как бы и не было. Поэтому его голос показался мне странным и очень взрослым. Я почувствовала себя настоящей дурочкой, растерянно оглянулась на подруг, но те продолжали бормотать что-то себе под нос со счастливыми лицами и словно не замечали, что нас обнаружили за нашим глупым занятием.
«А ты можешь ему помочь?» - раздраженно спросила я, понимая, что стою перед ним красная, как свекла.
Он усмехнулся, точнее его тонкие губы растянулись и скривились, будто змея проползла по подбородку. Я, как завороженная, смотрела на него, все так же вытянув руку с прутиком. Снейп выдернул его у меня, осмотрел и заявил: «Не майся дурью, Эванс. У тебя когда день рождения?» «В июле...» - почему-то шепотом ответила я. «Вот и дождись июля. Тогда у тебя будет настоящая волшебная палочка, и ты сможешь оживить этот веник, если тебе больше не на что тратить свою магическую энергию.» «Какую энергию?» «Магическую. Ты ведьма, Эванс».
Так у меня появилась еще одна Тайна, но только на этот раз она принадлежала только мне.
***
Северус много рассказывает о Магическом мире, о великих волшебниках, не сказочных, а настоящих. Некоторые из них живут и сейчас, совсем рядом, и если мне повезет, я даже увижу их, когда пойду в настоящую школу. Хогвардс.
О Хогвардсе Северус мне больше всего рассказывает, может, потому что чувствует, что я больше всего люблю об этом слушать. Но странное дело. Я верю каждому его слову и знаю, что он колдун, вернее маг...
«Колдун – это глупое маггловское слово, Эванс.»
«А что такое маггловское?»
«Это то, что принадлежит магглам».
«А кто такие магглы?»
«Понимаешь, Эванс, мы с тобой маги. А магглы... Это все остальные».
В общем, когда мой новый друг рассказывает о Хогвардсе, я верю, что это чудесное место существует, но я боюсь. Боюсь, что ко мне не прилетит сова с письмо о моем зачислении в школу, что он ошибся и я... Я стану для него одной из «всех остальных». Он с таким презрением произнес тогда это «все остальные», что мне до сих пор не по себе. Я поняла, что «все остальные» для него – это пустое место. И хотя мне обидно за своих родителей и подруг, но теперь я знаю, что самое страшно – это если он и на меня будет смотреть так, будто меня не существует.
О том, что мы встречаемся, никто не знает. Он умеет устроить так, что подруги и родители уверены, будто я от них и не отлучалась.
Мне интересно с ним и... весело. Это необычно, учитывая, что он и со мной угрюмый, но он умеет шутить. По-своему. В кафе-мороженице он с невозмутимым видом наколдовывает самым вредным официанткам огромные чепцы, а двум нашим одноклассницам, которые нас в этом кафе как-то увидели и стали дразнить «женихом и невестой», отрастил огромные уши. Те, хихикая, посмотрели друг на друга и устроили такой визг, что нам пришлось срочно бежать, чтобы не оглохнуть. Когда мы отсмеялись, я стала допытываться, пройдет ли у них это. Он уверил, что пройдет, и я с облегчением увидела их на следующий день совершенно нормальными, а Северус пропал на неделю. Говорил потом, что у него были какие-то проблемы, которыми он, впрочем, не пожелал со мной делиться.
Так мы встречаемся почти каждый день за исключением тех случаев, когда к нему в гости приходит белобрысый взрослый парень. То, что он тоже маг, я поняла сразу. Он очень странно одевается, как на картинках в книжках, которые я читала, но не это главное. Его, как и Северуса, выдает странный взгляд, будто он смотрит сквозь тебя и еще... От него идет какая-то сила. Понимаю, звучит глупо, но я не знаю, как это описать. Ну, будто воздух вокруг него вибрирует. Вот с этим типом Северус мне запрещает встречаться даже взглядом и не объясняет причины.
***
У меня сегодня случилось сразу два события. Одно замечательное – прилетела настоящая живая сова! И принесла письмо. Что тут началось дома! Ну, в общем... Все хорошо. Только мама почему-то плакала, а папа убежал на чердак успокаивать Петунью.
Я была бы сегодня счастлива, если бы не виделась вечером с Северусом. Не знаю, что на меня нашло, но когда я увидела, что он радуется вместе со мной, он показался мне таким... милым. Я никогда не видела до этого, как он улыбается. Не кривится, как обычно, а именно улыбается. Он стал похож не на колдуна или там, мага, а на волшебника, принца из сказок и я... Я поцеловала его. Дура! Всего лишь в щеку, просто потому что мне было так хорошо с ним в тот вечер, потому что только он по-настоящему понимал, что для меня значит эта белоснежная сова, влетевшая в окно с конвертом, привязанным к лапке. Но он стал, как каменный, едва я прикоснулась к нему губами.
«Никогда больше не делай так, Эванс», - ледяным тоном заявил мне он. Мне показалось, что все вокруг нас стало серым и мертвым только от звука его голоса.
«Почему?» - спросила я сердито и отчаянно.
«Между нами не может быть ничего общего, Эванс. И запомни. В школе не подходи ко мне. Никто не должен знать, что мы друг друга знаем».
Мне захотелось его ударить тогда, но я только развернулась и побежала от него прочь. Мне вслед раздался его крик: «Эванс! Постой! Лили!»
Я остановилась, как вкопанная только, когда услышала, что он впервые, да, впервые, назвал меня по имени.
Он сам подбежал ко мне, как-то виновато заглянул в глаза и забормотал что-то непонятное:
«Мы все равно будем встречаться, я тебе обещаю. Я никому не дам тебя в обиду. Только не станем никому рассказывать... Лили! Да послушай же ты!»
Но я уже бежала от него, обещая себе, что даже близко не подойду к нему больше, даже если он постоянно будет попадаться мне на глаза в загадочном Хогвардсе. Да и зачем он мне? Если я правильно понимаю, эта чудесная школа будет битком набита волшебниками. Не все же они такие самовлюбленные снобы, как Снейп и этот его белобрысый приятель...»
