Глава 3Название: Омела
Оригинальное название: Mistletoe
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=6391
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Гермиона/МакЛагген, ust Гермиона/Рон
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: И какому идиоту пришло в голову, что ядовитое растение – это романтично? Третий фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.
Омела
Завернувшись в полотенце после освежающего душа, Гермиона изучала свое отражение в зеркале.
И о чем я только думала?
Ты явно думала о том, чтобы отомстить Рону.
Ну, что сделано, то сделано. Рон наверняка сейчас внизу, облизывает эту шлюшку с ног до головы. Да ему и дела нет до того, что я иду на эту дурацкую вечеринку Слагхорна с этим дурацким МакЛаггеном.
Да есть, есть ему дело! Ты же видела его реакцию. Он даже перестал облизывать эту шлюшку, когда ты ляпнула про Кормака.
Глаза Гермионы вспыхнули, челюсти упрямо сжались.
– Все парни – идиоты! Ненавижу их, всех их ненавижу! Я ему еще покажу,
покажу ему, – пробурчала она себе под нос.
Гермиона посмотрела в зеркало на свои волосы и решила не морочиться с ними, и так нужно было сделать много всего, чтобы облагородить собственную внешность. Тааак… вот этот джемпер цвета сливок надеть, он хорошо подчеркивает формы. Это мама настояла на его покупке на прошлое Рождество. Воротник-хомут был сильно занижен спереди и открывал слишком много, что не соответствовало вкусам Гермионы, но вот сейчас-то он и пригодился для демонстрации…
Демонстрации чего? Моей несуществующей груди?
Да ладно тебе, несуществующей. Не такая уж она и маленькая.
По сравнению с грудью Лаванды – маленькая!
Да по сравнению с грудью Лаванды она даже у мадам Розмерты маленькая!
Готова поспорить, что этот свин Лаванду уже лапал! Да все парни вечно пялятся на ее сиськи! Вот шлюха! Готова поспорить, что Рон уже…
С трудом подавив свирепый рык, Гермиона распахнула шкаф настежь, выдвинула верхний ящик и выудила еще один идиотский подарок матери – бюстгальтер, приподнимающий грудь.
«Честное слово, почему моей матери нужно обряжать меня как девицу легкого поведения? Никогда этого не пойму», – думала Гермиона, скидывая полотенце. Она надела трусики из того же комплекта, а потом застегнула бюстгальтер. После нескольких манипуляций ей, наконец, удалось так разместить в нем свою грудь, чтобы стало заметно некое подобие ложбинки. Правда, теперь грудь стала казаться нарочито выставленной напоказ и какой-то слишком уж бросающейся в глаза.
Заметность бюста стала совсем уж явной, когда Гермиона надела легкий джемпер. Мягкая шерсть сильно облегала грудь, из-за чего та казалась полной и тяжелой.
Мерлин мой, да это просто стойка бара какая-то, хоть бокалы на нее ставь!
Нет, не пойдет. Гермиона снова занырнула в шкаф в поисках своих обычных хлопковых бюстгальтеров телесного цвета, которые отлично выполняли свою функцию – прикрывали грудь и поддерживали ее. Она как раз вытягивала любимый бюстгальтер из кучи белья, когда в спальню ворвалась одна из сестер Патил.
– Привет! – выкрикнула Парвати, и тут ее глаза округлились. – Ничего себе! Очень сексуально выглядит!
Гермиона недовольно хмыкнула:
– Очень не
по-моему, – и она сунула руку под джемпер, чтобы расстегнуть застежку.
– Нет-нет, что ты, оставь! Приподнимающие грудь лифчики о-го-го как заводят парней!
Гермиона снова негодующе хмыкнула.
– Нет уж, мне заранее не нравятся парни, которые всю ночь будут пялиться на мою грудь.
– Можно подумать, что если ты оденешь другой лифчик, они не будут на нее пялиться, – урезонила ее Парвати, сидя на кровати и расплетая длинную косу. – Это же нормально! Мальчики достигают определенного возраста и словно уже не могут смотреть на то, что находится выше и ниже твоей груди.
– Мило, – откликнулась Гермиона ворчливо. – Вот, значит, что мы для них представляем собой – пара сисек и задница.
– Ну, сейчас да, – Парвати пожала плечами, кажется, ее совершенно не огорчало твердое убеждение Гермионы в том, что все парни – похотливые свиньи. – Но потом они вырастают, и их начинают интересовать более важные вещи.
От этих слов Гермионе внезапно стало до того горько, что в горле встал комок. Она резко отвернулась, безуспешно стараясь не всхлипнуть.
– О нет, только не это, – Гермиона услышала, как Парвати встала с кровати и подошла к ней. – Что я такого сказала?
– Нет, ничего, – отозвалась Гермиона, слезы текли по щекам.
– Это из-за Рона, так?
Спина словно окаменела, Гермиона резко повернулась:
– Рон? Да причем тут Рон?
Парвати скривилась, на ее лице появилось обиженное выражение:
– Гермиона, ну я же не дура.
– Знаю, что не дура.
Парвати махнула рукой
– Ладно, проехали. Слушай, клабберту понятно, что ты по нему с ума сходишь. Ни одна девчонка не станет насылать на парня стаю чокнутых канареек-убийц, если только он не разбил ей сердце. А парень может разбить сердце только в одном случае – если его любишь.
Гермиона снова начала плакать. Она не могла понять, почему Парвати так возится с ней, ведь это же лучшая подруга Лаванды. Все это как-то странно, но, в конце концов, здорово иметь приятельницу, которой можно довериться, приятельницу, никакого отношения не имеющую к этому рыжему придурку, который наверняка в этот самый момент лапает Лаванду за ее необъятные сиськи и…
Гермиона снова всхлипнула, Парвати вздохнула и обняла ее. Гермиона была слишком измучена, чтобы посчитать странным это внезапное дружеское участие. Они с Парвати никогда раньше не обнимались, никогда не разговаривали по душам, ничего такого. Но все равно было очень приятно, что ее поддержали, неважно кто, пусть это и лучшая подруга той самой грудастой шлюшки, которая ежеминутно обслюнявливала Рона –
ее Рона – с ног до головы, забывая при этом даже есть и дышать.
Наконец Гермиона смогла взять себя в руки и отстранилась, вытирая глаза.
– Извини, – сказала она.
– Да ничего, все нормально, – пожала плечами Парвати. – Я знаю, что это такое.
– Ты тоже сходила с ума по придурку, который заставляет чувствовать себя грязью под ногтями? – возмутилась Гермиона. Ей было сложно в это поверить. Парвати была такой красивой, такой уверенной в себе. Какой парень смог бы так поступить с
ней?
– Конечно! Это совершенно нормально для жизни подростка.
– В таком случае жизнь – дерьмо, – констатировала Гермиона.
Парвати хихикнула:
– С каких это пор ты так выражаешься?
– С тех самых, как парень, по которому я с ума схожу, тискает по углам эту шлю… – Гермиона осеклась на полуслове. – Ой, извини.
– Да ничего, не волнуйся, – улыбнулась Парвати. – Знаешь, а ведь я тобой восхищаюсь. Ты очень хорошо держишься. Я бы на твоем месте уже сто раз прокляла бы Лаванду.
Гермиона уставилась на Парвати во все глаза, у той был смущенный вид.
– Ладно, забудь о том, что я сказала, – пробормотала она. – Просто… ну… Лаванда стала такой занудной и скучной с тех пор, как стала встречаться с Уизли. Рон то, Рон се… «Как ты думаешь, Рону понравился, если я уложу волосы вот так?» О-о-о… Слава Мерлину, что ты пойдешь на вечер с этим Кормаком. Это даст Лаванде пищу для размышлений и повод для сплетен. Хоть о ком-то другом с ней можно будет поговорить, а не о Роне, который так невыносимо крут.
Гермиона невольно рассмеялась.
– Не говори ей, что я про это болтала, – попросила Парвати.
– Да я вообще с Лавандой не общаюсь, – пробурчала Гермиона. – Так что можешь не беспокоиться, уж с кем-с кем, а с ней я это обсуждать не стану.
– Отлично. Я иду в библиотеку. Все лучше того, чем торчать внизу с Лавандой и ее Вон-Воном.
– Извини, с кем? Вон-Воном? – переспросила Гермиона.
– Ха, ты разве не слышала? Лаванда же так его зовет! – Парвати красочно изобразила, что ее сейчас стошнит. – Представляешь?
– К сожалению – да, – загрустила Гермиона.
У Парвати был виноватый вид. Она положила руку Гермионе на плечо:
– Извини, Гермиона. Слушай, тебе надо как следует повеселиться на вечеринке. Кормак вполне симпатичный, ну кто знает, может, у вас с ним что-то да выйдет?
Сомневаюсь.
– Ну, все может быть.
– Все, я убежала, – Парвати направилась к двери, подхватив по дороге учебники. – Повеселись там хорошенько. И да – не смей снимать тот замечательный лифчик!
Гермиона вяло улыбнулась, Парвати вальяжно выплыла из комнаты, закрыв за собой дверь. Оставшись наедине с собой, девушка распрямила спину, приподняла подбородок и снова посмотрела на себя в зеркало. И даже если грудь выглядела неестественно высокой и круглой, светлый джемпер зрительно удлинял шею, а цвет этот ей очень шел. Кроме того, сейчас не был заметен маленький дурацкий животик.
Вот, значит, как. Здоровенные сиськи зрительно уменьшают живот. В конечном итоге, мама знала, что делает.
Окончательно решившись остаться в этом треклятом лифчике, Гермиона надела носки и достала свои любимые темно-синие джинсы. Натянув безотказные штанцы, девушка все же решила заняться волосами. Надо было хотя бы сделать вид, что она попыталась их уложить.
Промучившись минут десять, Гермиона сдалась и собрала волосы в хвост. Теперь грудь еще сильнее бросалась в глаза, и волосы пришлось распустить. Нет, как-то это слишком. Все в ней сегодня слишком. И не наденет она этот дурацкий лифчик, делающий из груди сиськи! Она уже второй раз за вечер засунула руку под джемпер, чтобы расстегнуть застежку, и тут дверь снова открылась, и ввалилась Лаванда.
– Ой, – растерялась она, резко остановившись. Гермиона сглотнула.
Мерлин милосердный! Волосы Лаванды были в беспорядке, лицо раскраснелось, губы распухли и стали бордовыми, на шее был явный засос. А одежда? Юбка была слишком коротка, чтобы вообще считаться юбкой, а блузка была… расстегнута! Гермиона заметила кружевную бретельку бюстгальтера.
Вот шлюха! И этот свин, этот засранец с ней...
– Эээ… привет, – пробормотала Лаванда, она никак не могла отдышаться и все еще хихикала. – Я просто поднялась забрать кое-что.
Гермиона с трудом подавила желание наброситься на эту наглую девицу и выцарапать ей глаза. Вместо этого она поздоровалась и твердо решила не снимать тот-самый-бюстгальтер.
Она сменила джинсы на юбку, которую купила ей мать (юбка была слишком кроткая, ну, то есть, на пару сантиметров открывала колени), и заменила носки темными колготками. Что бы там ни искала в комнате Лаванда, Гермиона не стала за ней подсматривать. Обернувшись, она бросила на себя взгляд в зеркало и с ужасом увидела, что глаза опухли. Гермиона прицельно применила заклинание Сдувания и крем для век, а потом чуть заметно подкрасила ресницы тушью. Снова убирая волосы наверх в высокий хвост, она сделала вид, что не заметила, как соперница вышла из спальни. Чтобы завершить превращение из Гермионы в совсем-другую-девушку, она отыскала духи, подаренные Роном на прошлое Рождество.
Гермиона с трудом сглотнула угловатый комок в горле и подушилась. А потом в последний раз взглянула на себя в зеркало. То сразу же отозвалось:
– Сногсшибательно, дорогуша. Твой кавалер просто рухнет, как только узрит тебя.
– Спасибо, – огрызнулась Гермиона и выскочила из комнаты.
Еще с лестницы она услышала мерзкий, визгливый смех Лаванды.
Ей когда-нибудь говорили, что ее смех похож на визг недорезанного поросенка?
Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона распрямила спину. Она сможет сделать это. Она сделает это.
Ухватившись за перила несколько крепче, чем того требовал безопасный спуск по спиральной лестнице, Гермиона сошла вниз, глубоко дыша через нос. Она ничего не скажет. Она будет вести себя как обычно – просто пройдет мимо, как будто их там и нет.
Девушка дошла до подножия лестницы, открыла дверь в гостиную и вошла.
Они были там. В том же самом кресле.
Однажды я просто подожгу это кресло. Желательно, чтобы при этом они в нем сидели.
Рон не заметил Гермиону, что, впрочем, было неудивительно – так он был занят заглатыванием Лаванды. С широко раскрытыми ртами они смотрелись как две задыхающиеся рыбины, делающие друг другу искусственное дыхание.
Спокойно. Спокойно, Гермиона.
Девушка окинула взглядом комнату и заметила Джинни, болтающую с Дином Томасом и Колином Криви.
– Эй, Джинни! – окликнула она подругу нарочито жизнерадостным голосом. Гермиона подождала немного, чтобы Рон очнулся и прекратил делать искусственное дыхание этому пылесосу, но нет, эти мерзкие придурки в мерзком кресле зачавкали друг другом еще увлеченнее и неаппетитнее. Гермиона прошествовала к Джинни, улыбка будто приклеилась к губам.
– Вау, Гермиона! Отлично выглядишь! – и Джинни ухмыльнулась.
– Спасибо, – девушку ужасно раздражало, что Рон не может отвлечься от своей клуши хоть на секунду, чтобы оценить, что она,
Гермиона, вырядилась как содержанка Люциуса Малфоя. Впрочем, если уж не кривить душой, выглядела она и правда великолепно.
Взгляд Джинни нервно метнулся в сторону Рона, а потом она прошептала:
– Правда, что ты идешь на вечеринку с МакЛаггеном?
– Да, я иду с Кормаком, – громко ответила та. Ноль реакции со стороны Рона.
Вот ублюдок!
– Мы должны встретиться здесь… а, вот и он! – Гермиона постаралась говорить дурацким, жеманным голоском, каким говорят все кокетки.
Кормак МакЛагген спустился по лестнице из спальни мальчиков и прошествовал к ней через всю гостиную. Гермиона сразу же поняла, что влипла. Кормак не отрываясь пялился на ее грудь. Гермиона корила себя на чем свет стоит, что послушалась Парвати и надела тот дурацкий лифчик.
– Эй, Гермиона, – Кормак смотрел на нее словно голодный пес, гипнотизирующий кусок мяса на прилавке, разве что слюни не текли. Сейчас он пялился на ее ноги.
И…
вот оно. Раздался звук, будто вантузом вытянуло засор, и Рон наконец-то посмотрел в ее направлении.
– Шикарно выглядишь, – Кормак облизнул губы. – На тебе просто обалденный джемпер.
Гермиона не знала, что ей делать: то ли глупо хихикнуть, то ли изобразить обморок и вообще никуда не ходить.
– Спасибо, – с трудом выдавила она.
– Ну, идем? – МакЛагген согнул руку, чтобы Гермиона взяла его под локоть, но этот жест показался каким-то небрежным. Она почти отказалась взять Кормака под руку, но, услышав негодующее фырканье за спиной, сразу же схватила его за руку и встряхнула головой.
– Да, конечно, – выдохнула девушка и позволила вывести себя из комнаты. Напоследок Гермиона умудрилась кинуть мимолетный взгляд на Рона, уставившегося на нее в немом изумлении, недоверчиво и… Что-то еще отразилось на его лице. Гермиона не поняла, что, но очень надеялась, что это была боль. Или желание. А лучше – и то, и другое вместе. Сделав вид, что не обратила внимания на Рона, Гермиона отвернулась, задрала подбородок и… – нет, она в жизни не поверила бы, что однажды сделает это – выставила грудь вперед. Краем глаза она заметила, что Рон сидит с открытым ртом, и с чувством полного удовлетворения вышла из гостиной под руку с Кормаком.
***
Музыка для Гермионы играла недолго. Пока они доплелись до кабинета Слагхорна, она уже пожалела, что ввязалась в это. Да, Кормак был вполне вежлив, просто он не мог заставить себя перестать пялиться на ее грудь, всякий раз надеясь, что Гермиона этого не замечает.
Ну ага-ага. Мерлин, какой же он телок!
Было еще одно «но». Кормак не закрывая рта болтал о себе. Нет, он, конечно, задавал ей какие-то вопросы из вежливости, но едва Гермиона начинала отвечать, как МакЛагген перебивал ее и снова переводил разговор на себя. А его любимой темой был квиддич.
Гермиона сделала большой глоток рождественского пунша и прикусила щеку изнутри – Кормак пустился в воспоминания о каком-то нереально сложном квоффле, который ему удалось поймать, будучи всего восьмилетним, или сколько там ему было?
Стали собираться ученики, Кормак надоедал ей все больше и больше, в основном потому, что его взгляды на ее грудь становились все более заметными (куда уж еще заметнее?). Гермионе ужасно хотелось найти Гарри, или Джинни, или Луну, ну или хоть кого-нибудь, кто смог бы ее увести. Дементор подери, да сейчас даже Снейп сгодился бы!
И только Гермиона хотела предложить Кормаку пойти прогуляться по отдельности, как появился Слагхорн и вознамерился познакомить ее с каким-то волшебником по имени Уорпл и его вампиром-приятелем Сангвини. Едва заслышав о том, что Сангвини – вампир, Гермиона сразу же оживилась и постаралась разговорить его. Чуть позже, правда, она поняла, что Сангвини смотрит на нее с тем же голодным выражением, что и МакЛагген, правда, в отличие от последнего, он пялится на ее открытую шею.
– Нну, так… может, пойдем уже? – быстро вмешался Уорпл. – Я хочу, чтобы Сангвини успел познакомиться с как можно большим количеством людей.
Не успела Гермиона и слова сказать, как Слагхорн извинился и нырнул в толпу вместе со своими знакомцами.
– Профессор Слагхорн! – позвала Гермиона в отчаянии. – Я только хотела узнать о дополнительных занятиях в следующем семестре…
– Ох-хо-хо, – кудахтнул тот, – вот где пчелка-труженица-то, а! Сегодня никакого обсуждения заданий. Это вечеринка! Расслабься, повеселись.
И профессор ушел, снова оставив Гермиону наедине с Кормаком, который вдруг обнаружился за ее спиной.
– Слагхорн прав. Давай веселиться.
Его горячее дыхание коснулось ее шеи, и Гермиону вдруг бросило в жар. Кормак обогнул девушку и встал рядом. Понятие «личного пространства» этому человеку было явно чуждо, и не успела Гермиона попросить его чуточку отойти, как МакЛагген схватил ее за руку и прошептал:
– Идем.
– Но… – начала было она, но Кормак вдруг наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Гермиона шумно втянула в себя воздух, внезапно ей стало очень жарко, и в итоге она смутилась. Она должна была прийти сюда с Роном. Это Рон должен был нарушать ее личное пространство и уговаривать повеселиться и…
Гермиона почувствовала, как Кормак тянет ее за руку, ноги сами пошли за ним. Ей определенно не стоило делать этого. Гермиона умела складывать два и два: пойти повеселиться – значит остаться наедине. А уж по голодному выражению лица МакЛаггена было нетрудно догадаться, что он явно не беседовать с ней собирается. Но, как это ни странно, тревожный звон колокольчиков, уже давно раздававшийся в голове, словно не достигал ног и при этом не давал ей придумать какую-нибудь основательную причину, чтобы сбежать. И, что самое странное, ее разум и тело словно втайне договорились и испытывали… некоторое любопытство относительно того, что может случиться дальше.
А потом она вспомнила о Роне – наверняка он до сих пор еще не отлип от этой своей Лаванды. Да пропади оно все пропадом! – решила Гермиона. Симпатичный парень хочет немного потискать ее. Ну и что? И она решилась.
***
Омела.
И какому идиоту первому пришла в голову светлая мысль, что под омелой надо целоваться? Мерлин, это же
ядовитое растение! Какие ассоциации с поцелуем оно могло вызывать?
Все эти мысли проносились в голове Гермионы, в то время как Кормак неумолимо затаскивал ее в уединенный уголок магически расширенного кабинета Слагхорна. И ей стало страшно. Потому что Кормак был… ну… большой. Высокий, широкоплечий и сильный. Он мог сделать с ней все, что угодно, голыми руками, тут даже волшебная палочка не защитит.
– Что-то не так? – спросил МакЛагген, взяв ее за руку.
– Да нет, все в порядке, – слишком поспешно ответила Гермиона, пытаясь изобразить улыбку.
– Ты явно нервничаешь, – подметил Кормак, снова пялясь на ее грудь.
– Д-да? – пропищала Гермиона неестественно высоко.
– Расслабься, – проворковал он низким голосом, что должно было звучать соблазнительно. – Я не кусаюсь.
Гермиона нервно захихикала.
– Да, здорово, что ты…
Она не успела закончить свою мысль, потому что Кормак наклонился и прижался своими губами к ее. Гермиона резко вдохнула через нос, ей показалось, что спина словно окостенела, но почти сразу же расслабилась. Ну ладно, все не так уж и плохо. Вообще-то, было довольно приятно. У Кормака были мягкие губы, и он оказался вполне нежным и…
охх…
Пальцы Кормака коснулись ее шеи, и Гермиона вздрогнула. Ей было приятно, очень приятно, а потом МакЛагген поднял голову и снова поцеловал ее, на этот раз смелее и агрессивнее. Воспоминания Гермионы прорывались сквозь реальность – а так ли она целовалась с Виктором? Сколько же времени прошло, что она уже и не… И Гермиона ответила на поцелуй. Кормак чуть приоткрыл рот, и…
Вот это ничего себе.
Язык МакЛаггена проник в ее рот. Не слишком глубоко, как раз настолько, насколько надо. Гермиона поняла, что Кормак, на самом деле, очень хорошо целуется. Потом он поцеловал ее глубже и притянул ближе к себе, обнимая, и Гермиона забыла о Роне. Ей было хорошо, ей было жарко, ей не хватало дыхания, ей было щекотно
там… и потом ей пришлось вдохнуть. Она почти отпрянула от Кормака, но он отстранился от нее первым, мягко и осторожно.
– Вау, – пробормотал он. – Здорово.
– Да… – согласилась Гермиона, ей казалось, что она пьяна. Как такое могло случиться? Это Кормак, ужасный Кормак, скучный, напыщенный, безнадежный – и его поцелуи пробирали до кончиков пальцев на ногах. Рон? Кто такой Рон?
МакЛагген облизнул губы и снова поцеловал ее. Гермиона услышала свой собственный вздох. Медленные, глубокие поцелуи, именно такими она мечтала обмениваться с Роном…
Не думай о Роне!
Как-то постепенно Гермиона осознала, что губы Кормака переместились, и сейчас он целует ее подбородок и шею.
Никто никогда не целовал ее так, ощущения были удивительными. Гермиона никогда не задумывалась о том, насколько чувствительна ее кожа, и Кормак, похоже, собирался просветить ее относительно этого прямо сейчас. Его губы были умелыми, а язык порхал как перышко. Его руки распустили ее волосы, а потом обняли за талию, и это было так здорово, что Гермиона не сразу заметила, что Кормак добрался до ее задницы.
– Ты что?! – вскрикнула она и чуть дернулась в сторону, но Кормак ткнулся ей губами в ухо и выдохнул:
– Ш-ш, – и снова притянул ее к себе, целуя. Гермиона задергалась, но он крепко удерживал ее, обхватив за ягодицы, его губы были неумолимыми. Ее снова охватил страх, сжавшийся в комок где-то в желудке, сердце при этом сладко и бешено колотилось в груди. Не стоило Гермионе этого делать… Это было неправильно. Она же его едва знала… ни один парень никогда в жизни с ней так не…
Неожиданно Кормак слишком сильно сжал ее ягодицы. Девушка снова взвизгнула и дернулась, но он был слишком сильным – все это как-то резко перестало казаться забавным. Гермиона попыталась в очередной раз оттолкнуть парня, но, видимо, его это только раззадоривало. Осмелевшие руки МакЛаггена начали нагло ощупывать ее зад и взбираться вверх по спине. Одной рукой он удерживал голову Гермионы, шаря языком у нее во рту. Девушке нечем было дышать, внезапно ей стало страшно, и она почувствовала, что из глаз потекли слезы. Гермиона попыталась нащупать палочку в кармашке юбки, но Кормак слишком крепко обнимал ее.
Нет…
Ей нужно выбираться отсюда. Другой рукой МакЛагген уже вовсю лапал ее грудь поверх джемпера.
– Кормак, подожди… – настойчиво попросила Гермиона, стараясь выкрутиться из кольца его рук.
А он словно и не слышал. Или слышал, но не обращал внимания. Сейчас он пытался засунуть Гермионе руку под джемпер, под бюстгальтер.
Нет!
Разозлившись окончательно, она оттолкнула МакЛаггена, резко, изо всех сил. Выдернув палочку из кармана, Гермиона крепко сжала ее.
– Кормак, хватит!
– Что случилось? – спросил он, глаза угрожающе блеснули. Он не заметил палочки в ее руках.
Гермиона сглотнула, осознав, во что вляпалась. Она же видела, какой характер у Кормака. Чем она вообще думала? Какой же дурой она была, полагая, что сможет контролировать ситуацию. А рука МакЛаггена –
дементор его поцелуй! – до сих пор была у нее на груди. Гермионе ужасно хотелось проклясть его, но воспользоваться палочкой означало привлечь к себе нежелательное внимание. И тогда начнутся расспросы, и все поймут, что ей вовсе не так хорошо с Кормаком, насколько она изображала, и тогда Рон догадается, что…
– Ничего, – Гермионе вовсе не пришлось изображать сбившееся дыхание. – Мне просто нужно в дамскую комнату… Это все пунш.
– Ах, это, – бодро отозвался МакЛагген. Перед тем, как отпустить ее, он еще раз ущипнул девушку за грудь. – Возвращайся ко мне быстрее.
Гермиона поджала губы и сжала кулаки, с трудом выдерживая его самоуверенность. И как только его поцелуи казались ей приятными всего несколько минут назад? С самого начала было ясно, что он просто отвратительный самец!
– Да, конечно, – соврала Гермиона, улыбаясь распухшими губами. Она поспешила прочь, думая про себя, что переходить на бег нельзя, это будет выглядеть слишком подозрительно. Гермиона все еще ощущала его руки на своем теле – внезапно захотелось принять горячий душ. Она стала нетерпеливо озираться по сторонам в поисках Гарри.
***
Испытывая страх и бешенство одновременно, Гермиона спешила обратно в башню Гриффиндора. Она решила уйти с вечеринки, когда Кормак чуть не выследил ее во второй раз. Судя по виду, он был в ярости, и Гермиона решила, что если МакЛагген ее таки перехватит, ей придется несладко. …Она едва обратила внимание на пятно от пунша, якобы случайно посаженное на ее джемпер споткнувшимся Блейзом Забини, мимо которого она решила проскочить.
Почти удалось…
Гермиона вздохнула с облегчением, добравшись до портрета Полной Дамы, нетрезво взглянувшей на нее со своего кресла.
– Привет, дор-рогуша, – пробормотала она. – Хоишь немноа… овна… звена… ик… вина?
– Нет, спасибо, – Гермиона старалась отдышаться. – Пустяки.
– Какие пустяки? Ах да, пароль… – у Полной Дамы заплетался язык. Ее подружка Ви визгливо хихикнула и довольно громко рыгнула, когда картина резко открылась. Гермиона с такой скоростью бросилась в проход, что влетела в гостиную, зацепившись одной ногой за другую, и растянулась на полу.
– Гермиона?
Она резко подняла голову и…
о не-е-ет…
Там сидел
он, с растрепанными волосами и распухшими, отвратительно красивыми губами; не составляло труда догадаться, чем и с кем он только что занимался.
– Рон, – глупо констатировала Гермиона. Это было первое, что она сказала ему с тех пор, как напустила на него канареек. На секунду она задумалась о том, почему Уизли сидит один.
– Ты в порядке?
Этот вопрос напомнил девушке, что она растянулась на полу посреди гостиной, и – о ужас! – ее юбка задралась выше некуда. Гермиона торопливо поднялась, одергивая юбку, лицо горело.
– Все отлично. У меня все отлично.
Их глаза встретились, Рон и Гермиона довольно долго смотрели друг на друга, тишина оглушила обоих.
– Что-то ты рановато вернулась, – констатировал Рон. – Что произошло с… – и он указал на ее джемпер.
– Ах, это… Блейз Забини пролил на меня пунш.
– Бьюсь об заклад – он это нарочно, – пробормотал Уизли, и Гермиона уставилась на него во все глаза. Он разговаривал с ней как ни в чем не бывало. Ну и наглость! Нет, он что, искренне полагает, что ему не придется падать перед ней на колени и вымаливать прощение за свое поведение? Но вместо гневной отповеди Гермиона произнесла:
– Да наверняка специально.
Рон скривился:
– Вот урод! И ты не сняла с него баллы?
– Нет, я слишком торопилась, – ответила Гермиона, злясь на себя за то, что разговаривает с Роном будто так и надо, будто они до сих пор друзья.
– Торопилась? – повторил за ней Рон.
– Ну… переодеться, – промямлила Гермиона. – Джемпер переодеть…
Рон посмурнел:
– Так ты возвращаешься?
– Да, – соврала Гермиона, – а что?
– Я просто хотел… – и он махнул рукой, выразив досаду одним жестом.
– Что ты хотел?
– Поговорить, – наконец-то Рон посмотрел ей в глаза.
Лучше бы он этого не делал. Его глаза были такими грустными и родными, что Гермиона возненавидела его за это. Из-за его взгляда она могла растерять всю свою решительность, потерять гордость, забыть себя…
– О чем? – голос казался чужим, горло перехватило.
Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что тебе жаль, что ты виноват, что бросишь Лаванду, и тогда я прощу тебя. Клянусь!
– Ну… о… всяком там… – Рон снова красноречиво махнул рукой, потом с надеждой взглянул на Гермиону. И тут его глаза сузились, а взгляд потух.
– Что это?
– Где?
– У тебя на шее, – и Рон указал.
Гермиона смутилась и подошла к зеркалу на стене у подножия лестницы. Сначала она ничего не заметила, а потом чуть отвела в сторону волосы и с трудом сглотнула.
Засос. Замечательно.
Она обернулась, Рон яростно сверкал глазами.
– Ну, и откуда это у тебя? – потребовал он ответа.
Да что он себе позволяет!
И все же голос у Гермионы дрогнул:
– Нну… это…
– Значит, ты пришла переодеться и собираешься обратно к нему. Так? – разозлился Рон. – Вот до чего докатилась, – он ткнул пальцем в засос. – Обжималась, да?
Гермиона просто ушам своим не верила. Не могла поверить. У него хватало
наглости… после всего того, что
он вытворял… про
нее такое говорить…
Грязный лицемер!
– Да, я очень мило
пообнималась с Кормаком, спасибо, – холодно ответила Гермиона, радуясь своей уверенности. Она перестала заикаться, мямлить и искать отговорки. Можно подумать, Рон стоил этих переживаний!
– Да ты что? И как? Кормак показал тебе класс?
– Уж он-то всяко лучше тебя! – огрызнулась Гермиона.
Рон вздрогнул от этих слов, в глазах на мгновение сверкнула обида, но потом он окинул девушку неприязненным взглядом.
– Можно подумать – я собирался иметь с тобой дело! – голос его слегка дрожал.
От этих злых слов у Гермионы на секунду перехватило дыхание, она судорожно соображала, что бы такое же обидное сказать в ответ.
– Да кто бы тебе позволил? – нашлась она. – Да с тобой встречаются только форменные дуры типа Лаванды, у них даже мозгов не хватает понять, насколько ты жалок!
– Я
жалок? – в голосе Рона появилось удивление, а обида стала более явной. – А ты ходишь на свидания с ублюдками, одеваясь при этом как… как… – и он в очередной раз махнул рукой. На этот раз Гермиона хорошо поняла, что именно не смог выговорить Рон.
– Одеваясь как дешевая шлюха? Ты это хотел сказать?
– Это ты сказала, не я.
– Ты просто невероятный лицемер, – не выдержала Гермиона. – Лаванда заявилась в нашу спальню в расстегнутой блузке, в юбке, едва прикрывающей задницу, и с засосом на шее. И после этого ты критикуешь мою одежду? Тебе хватает наглости осуждать мои поцелуи с парнем, в то время как ты сам сосешься с моей соседкой по спальне посреди этой долбанной гостиной на глазах у всего факультета?
– Можно подумать, ты интересуешь МакЛаггена как личность! – мстительно перебил ее Рон.
– О-о-ой, как будто тебе есть дело до духовного мира Лаванды!
– Лаванда хорошо ко мне относится, в отличие от тебя!
– Ну да, конечно, – процедила Гермиона. – Я своими глазами видела ее отношение к тебе.
– Ты с МакЛаггеном делала то же самое!
– Откуда тебе знать, что мы делали с Кормаком? Только вот он, в отличие от тебя, никогда не относился ко мне как к грязи.
– И это
я отношусь к тебе как к грязи?! – Рон просто весь трясся от злости. – Это ты только что назвала меня жалким, сказала, что я недостаточно хорош для тебя, что я тебя не стою!
– Потому что так и есть! – выкрикнула Гермиона, прежде чем сообразила, что говорит.
Рон снова вздрогнул, но на этот раз даже ничего ответить не смог, только открывал и закрывал рот и смотрел на нее. Гермиону словно что-то сильно кольнуло в сердце: глаза Рона сказали ей, что никогда прежде она его так сильно не задевала. Рон так смотрел на нее, словно видел впервые. И девушка поняла, что обидев его, себя она обидела еще сильнее. Ах, был бы у нее хроноворот… Гермиона перевела бы его назад, и этой стычки не произошло бы, ужасные слова остались бы невысказанными, и у Рона не было бы таких глаз…
– Рон, – прошептала она, подбородок предательски дрожал, – я…
– Вон-Вон, я только…
Лаванда застыла как вкопанная, ее взгляд метался от одного к другой. Глаза Рона будто заледенели, он встал с дивана, деревянной походкой подошел к Лаванде и стал нарочито ее целовать. Та пискнула и прижалась к парню, целуя в ответ. Раздался звон. Это разбилось сердце Гермионы.
Рон отпустил свою девушку и оглянулся на Гермиону, говоря:
– Лав, а пошли-ка прогуляемся, а?
– Давай, – запыхавшаяся Лаванда пошла за ним к портрету. Рон окинул Гермиону неприязненным взглядом, повернулся к ней спиной и вышел из гостиной за своей девушкой.
Гермиона смотрела им вслед, а сердце словно покрывалось коркой льда, замороженное взглядом Рона. Девушка даже не сразу поняла, что стоит посреди гриффиндорской гостиной на коленях и рыдает под гирляндой из омелы.
