1955 год
Я по очереди вылил зелья из обеих склянок в стакан и взял стеклянную палочку.
Жертва оборотного зелья печально вздохнула.
– Сейчас мы уберём и уши, и хобот, – успокоил я её, тщательно помешивая лекарство.
Здесь волноваться было не о чем. В общем-то, пустяк. Оборотное зелье – это не усовершенствованные веселящие чары, с которыми я недавно провозился до ночи. Зачем их, спрашивается, надо совершенствовать?
Сегодня же было на удивление спокойно. Ко мне поступило только два пациента, включая жертву оборотного зелья, с которой я намеревался быстро закончить, а потом отправиться с Гарольдом на обед. Мой коллега Гарольд был полукровкой. Конечно, моя семья наши приятельские отношения бы не одобрила, но отказываться от общения с ним я не собирался. Всё равно никто не узнает, а мысль о том, что я дружу с волшебником, недостойным Блэков, доставляла мне даже некоторое необъяснимое удовольствие.
Когда пациент робко забрал у меня стакан с лекарством, дверь открылась, и в кабинет влетела Эллис, медсестра нашего отделения, с дымящимся в руках красным конвертом.
– Сова только что доставила, – добежав, она кинула его мне на стол и, отступив на пару шагов, замерла.
Внезапно у меня пересохло в горле. Никаких хороших новостей в громовещателе прислать не могли.
Он шипел и дымился, готовясь взорваться, но я никак не мог решиться до него дотронуться.
– Лучше откройте, доктор, – прошептала Эллис. Вдруг ни к месту я вспомнил, что она была магглорождённой. Несмотря на столь постыдный с точки зрения Блэков факт, Эллис мне нравилась. Возможно, об этом кто-то и узнал. Не дай Мерлин, чтобы тётушка Хеспер. Она всегда отличалась особой нетерпимостью к нечистокровным.
Шумно выдохнув, я протянул руку к конверту, но он взмыл в воздух, и я услышал голос Вальбурги. Точнее – его услышало всё отделение.
***
1949 год
Не прошла и неделя, как я с тоской осознал, что меня ненавидят. За просторный кабинет, дорогую мантию, слишком юный возраст для целителя клиники святого Мунго. Не нужно быть гением, чтобы понять причину.
– Ну скажи мне, чем он этаким отличился, что его уже взяли на такую работу? – слышал я, как шептались в столовой мои коллеги. Один из них точно был одного со мной возраста и пришёл сюда на какой-то месяц раньше.
– А ты будто не знаешь, кто они за типы, эти Блэки.
Вскоре я узнал, что происхожу из семейки выскочек – заносчивых, высокомерных, помешенных на чистоте крови, погрязших в кровосмесительных связях, практикующих чёрную магию, развлекающихся убийствами магглов, не говоря уже о домовых эльфах. Стоило честно признать, что часть из этого была правдой. Мне не повезло, но многие целители учились ещё во времена Финиаса Нигеллуса и припомнили творившиеся в Хогвартсе порядки.
Сначала меня это забавляло (я даже в открытую посмеивался), но потом уже не вызывало ничего, кроме раздражения. А когда медбрат с вызовом сообщил мне, что он грязнокровка, я не сдержался и ответил. Слух о том, что Блэки обтягивают кресла кожей магглорождённых, быстро разнёсся по клинике, и со мной побеседовал главный целитель. Он настоятельно порекомендовал больше не шутить, а лучше подумать, как можно изменить мнение окружающих о себе. Иначе со мной он будет вынужден попрощаться.
У меня ушло несколько долгих месяцев, чтобы доказать: я – не высокомерный выскочка, и работу эту получил благодаря своим способностям, а не связям. Да и вообще, Блэки не так уж и помешены на чистоте крови, просто всё это из-за многовековых традиций, не убивают магглов и домовых эльфов, а на инцест у нас наложено табу. Мы, за редким исключением, очень воспитаны, приятны в общении и совершенно нормальны.
Благодаря моим усилиям мнение о Блэках изменилось в лучшую сторону. Я только наделся, что в доме об этом никогда не узнают.
***
1955 год
– ПРОСТИ, ЧТО НЕ В ОБЫЧНОМ ПИСЬМЕ!
От грохота затряслись склянки с зельями.
– ОБЫЧНОЕ ТЫ БЫ НЕ ПРОЧЁЛ, ДОРОГОЙ! Я ЗНАЮ, СЕЙЧАС МЕНЯ СЛЫШИТ ВЕСЬ ЭТОТ ГРЯЗНОКРОВНЫЙ СБРОД ИЗ ТВОЕЙ КЛИНИКИ, ВСЯ ЭТА ГРЯЗНОКРОВНАЯ ШВАЛЬ, ВСЯ ЭТА ГРЯЗНОКРОВНАЯ МЕРЗОСТЬ! И ПУСТЬ! ЧХАТЬ МНЕ НА НЕЁ!!!
Я резко оттянул ворот мантии, судорожно глотнул воздуха и, вытащив волшебную палочку, попробовал обезвредить громовещатель. Он нёсся по воздуху, увертываясь от моих заклинаний и продолжая кричать на всё отделение.
– ЖЕНИСЬ НА МНЕ! ТЕБЯ ПУГАЕТ ИНЦЕСТ! ТЫ БОИШЬСЯ ЖЕНИТЬСЯ НА СЕСТРЕ БРАТА! НО КАКОЙ ЖЕ ЭТО ИНЦЕСТ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ПОВЕРЬ МНЕ, ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ЖЕНИСЬ НА МНЕ, ОРИОН! ЖЕ…
Наконец-то заклинанием я впечатал громовещатель в стену, и он заткнулся.
– Это моя сестра, – зачем-то ляпнул я.
Я вернулся на место, заметив, что Эллис всё ещё стояла возле двери с открытым ртом, как и коллеги в коридоре.
– Доктор, – прогнусавила жертва оборотного зелья, будто бы её мнение здесь кого-то интересовало, – сколько бы вы не повторяли «не инцест», инцест «не инцестом» не станет.
***
У порога на меня налетели мотыльки. Я махнул рукой, отгоняя их, и поплёлся к лестнице. Каминной сетью я не стал пользоваться, боясь, что в гостиной меня будет опять поджидать Вальбурга. Вот её-то я меньше всего и хотел сейчас видеть. Одним громовещателем она испортила то, что создавалось не за один день. Хоть я и сказал, что это было шуткой, уверен, что никто мне не поверил. У Гарольда вот нашлась целая куча нерешённых дел, чтобы не пойти со мной обедать.
Когда я поднялся на второй этаж, дверь в гостиную отворилась, и показалась – я чуть не бросился бежать, ожидая увидеть Вальбургу, – Мелани.
– Орион. Ты не забыл, что должен сегодня сделать? – поинтересовалась она. Ни «добрый день, Орион», ни «как провёл день, Орион».
– Конечно, не забыл, – ответил я. Сегодня же всё должно решиться с моей женитьбой.
– Вот и хорошо, – она удовлетворённо улыбнулась и, прежде чем закрыть дверь гостиной, кивнула на вьющуюся вокруг меня стайку мотыльков: – Убери это.
Я вновь отмахнулся от них, но они и не думали оставлять меня в покое. Вместе с ними я поднялся на третий этаж и зашёл в свою спальню.
– Да ну вас, – сказал я то ли бабочкам, то ли всем родственникам вместе взятым и упал на кровать.
Время перед ужином я собирался провести в созерцании потолка и… да, летающих надо мной насекомых.
И что привязались?
Они долго беспорядочно двигались, и меня начало клонить ко сну, пока я не увидел, что мотыльки сложились в надпись «Женись на мне».
Я закрыл глаза, досчитал до десяти и вновь открыл.
Надо мной всё ещё парила надпись «Женись на мне».
Я неторопливо достал из кармана волшебную палочку, прошептал заклинание, и мотыльки разлетелись в стороны.
– Женись на ней, – повторил я. – Женюсь я на тебе, конечно.
***
Вальбурга ждала меня перед дверью, облокотившись о поручень.
– Ты всё решил? – спросила она, нахмурившись.
Про громовещатель она и не вспомнила. На что я только рассчитывал?
– Конечно, любовь моя, – ответил я.
Она сразу встрепенулась, и на её лице расцвела счастливая улыбка.
– Я поговорю и со своим отцом, и с твоим.
– Трудно спорить, уж ты умеешь уговаривать.
Она, чуть ли не взвизгнув, обхватила меня за шею, чмокнула в щёку и бросилась к лестнице. Через мгновение я услышал, как этажом ниже хлопнула дверь гостиной.
Я, что ли, точно был для Вальбурги последним шансом? Какое несчастье.
Тянуть время я не стал. Спустившись в гостиную и застав там целое столпотворение Блэков, я прошёл в центр комнаты и откашлялся. Как по волшебству воцарилось молчание, и я быстро проговорил, старательно глядя в пол:
– Я хочу сказать, что решил жениться, моя невеста чистокровная, во всём достойная Блэков, – я остановился, чтобы перевести дух. – Я не стал заниматься лишними поисками, ведь невеста… она…. то есть вы её уже нашли. Я хочу, чтобы моей женой стала Кэтрин. Я был бы счастлив ещё больше породниться с Розье.
