Глава 3Гермиона проснулась вопиюще поздно, когда солнце уже поднялось над черепичной крышей дома напротив. Пренебрегая часами, укоризненно тикающими на прикроватной тумбочке, она продолжала нежиться в постели, следя за плавающими в солнечном свете пылинками. «Люди, наверное, похожи на пыль, – подумала Гермиона. Мысли щелкали, как костяшки счет гринготтского гоблина – звонко и четко, совсем не по-утреннему, но так по гермионовски: – О многих мы и не подозреваем, пока они не попадут в лучик света… Ну, или не осядут на мебели».
Резкий запах горелого тряпья развеял утреннюю негу. Едва Гермиона, набросив халат, выскочила за порог спальни, запах стал намного сильнее и противнее. Сморщив нос и прищурив глаза, она бросилась к кухне, из которой – в щель между косяком и дверью – сочился болотного цвета дым.
– Рональд Уизли! Я говорила, не смей курить в доме! – грозно рявкнула Гермиона, распахивая дверь и выхватывая из кармана канареечного цвета халата волшебную палочку. Не успел дым рассеяться, а Рон уже выскочил на улицу, сжимая в руке трубку – подарок Джорджа, и аппарировал. Вслед за ним полетела и, встретив на пути только что хлопнувшую входную дверь, упала коробочка Магической Махорки.
На столе, вместо обычного завтрака, лежало письмо Розы. Первые строчки заставили улыбнуться: Ровенкло – замечательно, помнится, при ее распределении, шляпа колебалась между ним и Гриффиндором. Но все случилось так, как должно было случиться.
Растворив кофе в любимой чашке незамысловатой формы с логотипом какой-то маггловской рекламной акции, Гермиона вернулась к чтению. Через пару секунд она слегка нахмурилась, еще через несколько – округлила глаза, потом прижала ладонь ко рту.
«…Мам, я не понимаю, почему папа сказал не дружить со Скорпиусом? Мы с ним встретились в общей гостиной, когда я собиралась в совятню. Он тоже много читает, и нам было, что обсудить. Я рада, что мы с ним на одном факультете. Кстати, он уже мне помог – это его филин принес вам письмо…»
Гермиона поперхнулась глотком кофе. После такого известия не мудрено и закурить. Да и в конце-то концов, Рон был именно таким мужем, о каком она всегда мечтала: сильным, смелым, не боящимся взять инициативу в свои руки, но готовым считаться с ее мнением, а за это можно простить гораздо больше, чем провонявшая кухня. «Надо будет заскочить к нему – извиниться», – подумала Гермиона.
Только лишь она протянула руку к свежим газетам, лежащим на подоконнике, часы пробили полдень. Как она могла так задержаться? Позабыв про прессу, Гермиона бросилась собираться.
В Министерстве царила страшная суета. Волны волшебников, с шумом и гамом, мгновенно заполняли весь Атриум, чтобы потом также неожиданно схлынуть. Протиснувшись сквозь толпу квиддичных фанатов, направляющихся в Отдел магических игр и спорта с очередной петицией, но отчего-то замешкавшихся, Гермиона, порядком потрепанная, оказалось у лифтов. Как только она попала в нужный коридор, ей наперерез метнулся помощник Министра Магии. Перси, изрядно поседевший и отпустивший волосы и бороду, сверкнув очками, как-то по-особому – повелительно – кашлянул, и коридор – этот капилляр огромной кровеносной системы, именуемой Министерством Магии – мгновенно опустел.
– Гермиона, мне, правда, очень жаль, – наморщив лоб и сдвинув на переносицу очки, отчеканил Перси, – но даже не проси. Там свои порядки, и мое вмешательство приведет к кривотолкам, а это – в моем теперешнем положении – недопустимо. Так что извини, и скажи это Рону, – и он, кивнув, унесся, не дожидаясь ответа.
Гермиона, раздумывая над словами Перси, без приключений добралась до кабинета №215. Открыв дверь, Гермиона не поверила своим глазам. Медленно моргнула и снова не поверила.
У стола Рона, на кушетке для посетителей прямо напротив двери, восседала чета Малфоев. На лицах читалось такое удовольствие, будто они находятся, как минимум, на юмористическом шоу, а не в отделе Магического правопорядка. Рыжий кот, неизвестно кем и когда принесенный в отдел, шипел из угла на миссис Малфой, постукивающей узким носком прекрасной туфельки в опасной близости от блюдца с молоком.
– О-о-о, миссис Уизли, – мигом посерьезнев, молвил Драко Малфой. – Вы, право, так удивлены. Наверное, не ожидали увидеть здесь, – театральная пауза, – вашего мужа. Мы с Асторией думали, что он уволен, судя по вашей реакции – вы тоже.
Гермиона задохнулась от возмущенья, а Малфой, как ни в чем не бывало, повернулся к Рону, будто только что его заметил.
– Ну что ж, вы собираетесь приступать к расследованию смерти моего отца?
Рон, багровый от ярости, прошипел что-то сквозь зубы. В тот же миг, кот, видимо восприняв шипенье Рона, как сигнал, выпустил когти и прыгнул, собираясь вцепиться в ногу Астории. Пнув рыжую сволочь в полете, Малфой выхватил палочку – полыхнуло заклинание, и кот упал на бок у ног Гермионы. Кот тут же вскочил, но двинулся в угол в совершенно не свойственной своему виду манере – задние лапы были прочно склеены заклинанием Малфоя. Астория презрительно улыбнулась, взглянув на оглушительно мяучущего кота, и проследовала за мужем к двери.
Поравнявшись с Гермионой, Малфой обернулся.
– Я сообщу о ваших выходках куда следует, и, естественно, потребую твоего отстранения от следствия, Уизли.
Гермиона инстинктивно шагнула в сторону, освобождая проход, и споткнулась о корзину для бумаг. Еле удержав равновесие, она выпрямилась и ткнула пальцем в Малфоя:
– Если твой сын…
Миссис Малфой посмотрела на Гермиону, как до этого на кота, и взяла мужа под руку:
– Если девочка пошла в мать, то Скорпиусу ничего не грозит – он же такой эстет, весь в отца.
Дверь хлопнула, и послышался хохот – Рон так стукнул по столу кулаком, что брызги чая окропили белую обложку дела о смерти Л.А.Малфоя под грифом «СРОЧНО».
* * *
Роза совсем не собиралась погибать во второй учебный день. Просто первое письмо из дома не оправдало ее ожиданий: большую часть письма отец ругал Малфоев в общем и Скорпиуса в частности, поздравления от мамы занимали пару строчек в самом конце. Настроение было безнадежно испорчено. Ожидая в общей гостиной Скорпиуса, который куда-то запропостился после завтрака, она встала с кресла, и, подойдя к большому окну, отодвинула шелковую занавеску. Перед глазами открылась изумительный вид, от которого перехватывало дыханье: озеро и снежные пики гор искрились в солнечном свете, по лазурному небу тихо плыли лавандово-серые облака. Роза с трудом распахнула тяжелую створку окна, и в комнату ворвался прохладный сентябрьский воздух с далеким шумом листвы. Стало зябко, и она вернулась к камину. Взгляд упал на статую из белого мрамора. Красивое величественное лицо Ровены Ровенкло показалось Розе похожим на лицо ее мамы. Немного приободрившись, она даже улыбнулась подошедшему Скорпиусу. В ответ он забавно поджал губы, отчего на не очень пухлых и неизвестно почему покрытых красными пятнами щеках появились маленькие милые ямочки:
– Ммм… Мне вот письмо пришло… Из дома. Там, – от совсем замялся, но смог совладать с голосом, – ну, в общем, про тебя и твою семью.
Он протянул Розе письмо, а она вытащила из сумки свое и отдала ему. Некоторое время они сидели молча, углубившись в чтение. Когда письма были прочитаны, и пауза затягивалась, оба почувствовали себя неловко. Первой молчанье нарушил Скорпиус:
– С этим надо что-то делать.
– В смысле?
– Ну, ты же очень хочешь со мной дружить!
В ответ Роза захихикала и бросила в Скорпиуса скомканный пергамент. Он ответил ей тем же и продолжил:
– Значит надо помирить наших родителей.
– И как же?
– Кажется, у меня есть отличный план, – и Скорпиус зашептал на ухо Розе.
Но планы не всегда приводят к желаемому результату, а планы детей, зачастую, – к диаметрально противоположному.
