Глава 3. Ко мне ангел седой приходил поутру…. «- Как у тебя с историей, цыпа?
- Плохо. Все время влипаю».
(Ольга Громыко, «Профессия: ведьма».)
Гермиона открыла глаза. Она потянулась и села. Яркое солнце пробивалось сквозь воздушные, тончайшие бордовые занавески.
- Привет, - поприветствовала девушку Лаванда. – Ты вчера поздно пришла, мы с Парвати не слышали.
- Я была в библиотеке, - беззаботным тоном ответила Гермиона. – Как всегда, зачиталась. Ну…. Вы же знаете, до чего я люблю книжки.
- Да уж, - проворчала Парвати. – Гермиона, я хочу с тобой серьёзно поговорить.
Лаванда закашлялась. Она сгорбилась, смущённо нашаривая правой нижней конечностью пушистый тапочек-заяц под кроватью. Её руки нервно теребили край одеяла.
- Да, Лаванда. Гермиона,
нам надо с тобой серьёзно поговорить.
Гермиона немножечко напряглась:
- А что такое?
- Слушай, – Парвати сидела на кровати со строгим выражением лица, с поджатыми губами, по-турецки сложенными ногами и идеально прямой спиной. – Я по поводу Рона.
- С ним что-то случилось? – Гермиона испуганно подалась вперёд.
- Да нет! – раздражённо взмахнула рукой Парвати. - Видишь ли…. Он нравится Лаванде. Но ему нравишься ты. Я не знаю, кто тебе там нравится: Крум, или хоть все квиддичные игроки мира.… Но мы не хотим, чтобы Рон был несчастлив. Ты должна уделять ему больше внимания! Или порви с ним. Скажи ему честно, что у тебя нет с ним ничего общего. Определись.
Гермиона задохнулась от возмущения:
- Как это нет ничего общего?! Он и Гарри – мои лучшие друзья…
«Я нравлюсь Рону?!»
- Ты влюблена в обоих? – лицо Лаванды на секунду побледнело, принимая удивлённое выражение, а её глаза округлились.
- Да нет же, нет! – Гермиона чуть не рассмеялась, настолько смешно выглядела однокурсница, но успела себя остановить. Она выдохнула, вдохнула и, тщательно взвешивая каждое слово, продолжила: - Они мне как братья! Самые настоящие братья. И я не собираюсь ругаться с Роном ради вашей прихоти, и…
«Но мне-то он ни капельки не нравится!»
- Гермиона, не будь эгоисткой, - сухо оборвала её Парвати. Она щёлкнула пальцами: – Я не о том. Ты должна сказать Рону, что он не интересует тебя как
парень. Что ты влюблена в кого-то третьего. И он тебе как друг. Тогда и он, и Лаванда не будут страдать. Не знаю, выберет ли он Лаванду, но точно будет чувствовать себя свободным.
Последнюю фразу Парвати произнесла чуть-чуть неуверенно. Казалось, она выучила эту речь наизусть, но осмыслить не успела. Рон Уизли и свобода внутри?! Увольте…
Гермиона замерла. Ум привычно работал, просчитывать варианты. Будь она слизеринкой, она размышляла б над искренностью Парвати: что ей выгодно, что нет, что она имеет от «свободы Рона» и… Но она была гриффиндоркой и поверила подруге моментально.
Да, в этом есть смысл. Никто никому ничего не должен… И, пожалуй, это правильно.
Её совесть подключилась к размышлениям: «Господи, неужели это я, Гермиона Грейнджер, такая бессовестная и бесчувственная?!.. Неужели Рон, у которого всегда всё на лице написано, влюблён в меня, а я… я и
не заметила? А Лаванда страдает…» Мисс Браун, по мнению мисс Грейнджер, была смазливой пустышкой. Гермиона не раз размышляла, почему Шляпа отправила эту персону в Гриффиндор. Наивные голубые глаза, светло-русые волосы, пышная фигура, длинные ноги и чудный голос. И всё. Лицо простое, без претензий, пальцы короткие – не аристократические, чуть сутулится. Обожает профессора Трелони и лженауку – прорицания.
Правда, в прошлом у неё был один плюс. Раньше она никогда не мешала Гермионе.
«Благородство проявляется по велению сердца, порывом души. Гриффиндорцы никогда не лгут. Они честны, смелы и преданы своим друзьям, - в памяти девушки всплыл текст из одного средневекового неофициального – проще говоря, придуманного учениками, - устава.
«Что же мне сказать», - Гермиона искоса посмотрела на Лаванду и вдруг столкнулась с её взглядом. Он был жалобным и просительным. Казалось, та вот-вот расплачется.
«Ну вот, наша куколка сейчас расплачется. Жаль её всё-таки… Мне-то что? Я не плачу». Гермиона прикусила губу. Человеколюбие говорило в ней всё громче и громче. Лаванда всхлипнула. Это решило дальнейшее.
- Ты права, Парвати, - с трудом проговорила Гермиона. – Я согласна. Только… - на секунду она остановилась, ухватываясь за последние слова однокурсницы. - Только как я ему скажу? И вообще… Ни в какого третьего я не влюблена! Это всё чушь.
- Мне плевать, - резко оборвала её собеседница. – Скажи, что в профессора Снейпа. Можешь и в Дамблдора. Главное – счастье Рона и Лаванды.
- Что?! – закричала Гермиона. Предположение Парвати резануло слух словно ногтем по стеклу: – Как тебе только могло придти в голову, что я влюблюсь в профессора Снейпа?! В эту старую летучую мышь? Ха! – и Гермиона отвернулась от подруг.
Но внутри себя ей было стыдно.
Потому что вчера она поняла,
что тянуло её к профессору. (Читатель, не стоит ехидно комментировать – читай дальше!) Не зря она сразу после отработки у Снейпа пошла в библиотеку. Надо было не только разрядиться от надраивания котлов, но и понять, почему её к нему так тянет.
Всё оказалось просто.
Он ей нравился как колдун с большой волшебной мощью.
Именно
мощные колдуны и нравятся
грязнокровкам. Так было написано в большой старинной книге с красивым кожаным переплётом, которую раньше Гермиона не встречала. А ещё там говорилось, что после брака с таким колдуном у грязнокровки появлялись шансы понять магию ещё лучше и стать более мощной в этом плане.
Вот поэтому ей и нравился профессор Снейп.
Фу! Хотелось плакать. Она не должна была быть такой глупой и самоуверенной. Она, выходит,
меркантильная барышня! Точнее – завистливая до чужих возможностей. Именно так и было написано в книге. Прямым текстом.
Вчера Гермиона даже немножко поплакала. Парвати права, она эгоистка. «Правда всегда жестока», - вывод. Какое счастье, что она не позволила себе увлечься профессором ещё сильнее! Если бы она ему только намекнула на свои чувства…. Да он поднял бы её на смех! Он-то всё знал об этом, ещё бы, чистокровный…. Или нет? Не важно. Могущественный колдун, а она….
Нет, потрясти головой и не думать.
Подумать над этим завтра, или позже, как несгибаемая Скарлетт.
(И читатель тоже подумает, можно прямо сейчас.)
А теперь – объясниться с Лавандой. Та и вправду страдает из-за Рона. Сидит вся бледная, чуть-чуть даже трясётся, да и подруга её лучшая чересчур уж напряжена.
- Лаванда, - самая лёгкая, радостная и добрая улыбка, – Лаванда, я люблю Рона как брата. Я непременно об этом скажу ему. Я обещаю тебе, что не буду вам мешать. И…. – она хотела сказать, что безумно сожалеет об этой ситуации и вообще мечтает о мире во всём мире, - естественно, сквозь скрытые слёзы - но договорить ей не дали.
- О, спасибо, спасибо, - повисла на её шее Лаванда. Она, кажется, тоже плакала. Но от счастья.
Парвати улыбнулась и расслабилась:
- Я рада, что ты нас поняла, Гермиона. Спасибо.
Скованно похлопывая однокурсницу по спине, староста клялась себе в дальнейшем видеть только лучшее в людях. Лаванда не виновата в том, что она такая. И Парвати тоже. И Рон. И Снейп. А она?..
За завтраком Гермиона ловила на себе вопрошающие взгляды Парвати и Лаванды. Надо поговорить с Роном. Но до чего же не хочется начинать этот тяжёлый разговор!.. Слово есть слово. Девушка обернулась – тот сидел по правую сторону от неё – и произнесла:
- Рон, нам надо серьёзно поговорить. Ты уже позавтракал?
Младший Уизли изобразил номер «человек-фонтан». Пока Гермиона с помощью волшебной палочки убирала последствия этого трюка, юноша поспешно закивал головой. Гарри проводил друга понимающим взглядом: конечно, Рону хотелось дожевать этот кусочек тоста и допить этот кубок сока, но на какие только уступки не пойдёшь ради любимой девушки!
Они вышли из Большого Зала. Тут было безлюдно, и Рон обернулся к подруге:
- Да, Гермиона?
- Рон… – это было ужасно непросто, но одним из правил Гермионы было всегда доводить начатое до конца. Она продолжила. – Рон, я хочу тебе кое-что сказать.
На его лице что-то промелькнуло.
- Гермиона, - он прервал её, схватив за руки.
Это был не просто дружеский жест – это был естественный порыв. Порыв души, если уж на то пошло, а не искусственная светскость.
Это было очень романтично.
«Может, я буду счастлива с Роном?» - задала самой себе вопрос девушка. Хотя…. Как же тогда Лаванда? Она никогда не была ей близкой подругой. Но после произошедшего объяснения было бы просто нечестно так себя вести. Нечестно, двулично и не по-гриффиндорски. Ну да, и не по-человечески.
- Гермиона, - повторил Рон. – Я…. Ты мне нравишься.
Он искательно заглянул в её глаза.
Он смотрел на неё – рыжеволосый, высоченный. В его ладони поместились бы две ладошки обычной девушки, вроде стоящей рядом с ним. Широкие плечи, простодушное лицо. И два незримых крыла за спиной – те самые крылья любви, благодаря которым влюблённые летят над морем житейских невзгод, игнорируя их. Они делают из обычного человека рассеянного, живущего в своём мирке романтика. Они помогают спать по три часа в сутки и питаться один раз в день – остальную пищу заменяет присутствие любимого. Утрата этих крыльев опускает мечтателя ниже уровня земли – в могилу несбывшихся надежд.
Гермиона ощутила тоску и какую-то обречённость. Её взгляд сам собой направился в сторону Большого Зала, и сквозь полуоткрытую дверь она заметила спины Лаванды и Парвати – напряжённые спины. Её взгляд скользнул чуть дальше – и она заметила чёрный край мантии профессора Снейпа.
Девушка пристально посмотрела в открытые, но полные какой-то тревоги, искательные глаза Рональда Уизли, и он наклонился к ней.
Гермиона поспешно повернула голову в сторону, и поцелуй был запечатлён у неё на щеке.
«По-братски», - хмыкнула девушка. Друг недоумённо смотрел на неё…
Это было сделано. «Всё, - вздохнула Гермиона, - Рон, ты сам напросился. Ты мне друг и не более. Уж извини…»
- Рон, ты мне как брат. Я тебя люблю, очень-очень сильно, но как брата, – поспешно произнесла девушка. И добавила:
- Прости.
Рон замер, словно оглушённый этой новостью. Да, не ожидал он такого хода событий. Он не нравится Гермионе.
Точнее, нравится, но как брат. Почему он такой невезучий?!
- Почему? – неосознанно произнёс парень.
Девушка истолковала его вопрос по-своему:
- Не знаю. Сердцу не прикажешь…
И замерла.
- У тебя кто-то есть? – с намёком на агрессию в голосе спросил Рон.
-Да нет, что ты! Честно-честно! Просто ты мой друг.
- И не более, - произнёс Рон, словно отчеркивая какой-то важный эпизод в своей жизни. Развернулся и пошёл от неё. Потом остановился:
- Мне очень жаль. Извини.
И пошёл дальше.
Его крыльев больше не было. Так бывает почти всегда почти со всеми – кто-то выбирает, кого-то выбирают, а получить нужную тебе комбинацию не выходит.
Гермиона с грустью посмотрела ему вслед:
- Мне тоже очень жаль.
Прошёл месяц. Целый месяц. Психологически трудный месяц. Это было очень… очень тяжело. Рон замкнулся в себе и, хотя общался с друзьями, вдруг начал проводить вечера в библиотеке, с каким-то почти пуффендуйским упорством делая там уроки. Это было настолько на него непохоже…. И разговаривал он очень сдержанно. Держался весьма отстранённо – и не только от Гермионы, но и от лучшего друга.
Гарри узнал от подруги, что случилось. Конечно, он не осудил её. Он был слишком неповоротлив для ловли чужих блох. Но, наверное, сделав какие-то свои выводы, стал держаться поближе к Джинни. Та отнеслась к этом с некоторым подозрением, в свою очередь, предложив Дину «сделать перерыв в отношениях».
Учителей несколько удивили перемены с Роном. Они подозрительно проверяли его домашние задания, но те не были списанными, как обычно. Преподавателей это должно было только радовать, но….
Но оставался Северус Снейп.
С ним всё было тяжелее.
Во-первых, он снимал баллы, как и всегда. Только с удвоенной злостью. И в два раза больше. «С чего бы это?» - размышляли ученики. Но причины не находили.
Перемены произошли и с Гермионой.
У неё возникло такое ощущение, что она чего-то не помнит. Во-первых, она забыла название книжки, прочитанной после чистки котлов у Снейпа, в последний вечер до разговора с Парвати и Лавандой, в последний день с нормальным Роном. Там, где была вся правда об её отношении к профессору зельеделия, про то, что грязнокровкам нравятся могущественные маги. До сих пор Гермиону заливалась краской при воспоминании об этом фолианте. Какое счастье, думала девушка в сотый раз, что она не раскрылась профессору Снейпу! Брр, да об этом подумать было даже страшно. Он бы только поднял её на смех… Или предал бы огласке… «Да нет, не может же быть он таким злым!.. Или может?» - размышляла она, нервно кусая согнутый палец по время завтрака, не сводя изучающих глаз со Снейпа. Он не смотрел в её сторону… И это радовало.
Во-вторых, у Гермионы начались проблемы со здоровьем. Начала кружиться голова, особенно по утрам. Проштудировать медицинскую энциклопедию девушка всё хотела, да откладывала: на уроки уходило всё больше и больше времени. «Небольшое переутомление», - подумала девушка. Она уже прикинула, как дождётся рождественских каникул и славно отдохнёт у родителей.
Наивная! Это случилось на зельеделии.
- Кто знает о свойствах этого зелья? – своим обыкновенным, равнодушно-резким голосом спросил Северус Снейп. Вверх взметнулась рука всезнайки. Ох, опять эта нестерпимая Грейнджер! Единственное, что радует, всегда можно вспомнить какое-нибудь свойство, малоизученное и оттого не указанное в стандартном учебнике, а затем с чистой душой снять с Гриффиндора баллы за неверный или неполный ответ.
- Мисс Грейнджер!
Гермиона встала и открыла рот. И вдруг поняла, что не может сказать ни слова – опять кружилась голова. Глаза застилала какая-то белая пелена.
- Это зелье, - тянула Гермиона. Не убьёт же её Снейп за медленно данный ответ? Потом, головокружение – это, вроде бы, не так уж и страшно...
...но только если оно не оканчивается обмороком.
Гермиона сидела одна на второй парте. Сзади – Гарри и Рон, но, похоже, реакция игроков в квиддич гораздо хуже реакции Пожирателя Смерти. Снейп успел-таки её поймать.
Она сидела на стуле в классе зельеварения, с трудом приходя в себя. Вокруг столпились однокурсники – Слизерин и Гриффиндор. Первые подозрительно косились на неё, вторые озабоченно переглядывались. Снейп стоял напротив, держа у носа девушки обыкновенный пузырёк с нашатырём.
- Извините, мне стало плохо, - пролепетала всё ещё слабым голосом Гермиона.
Профессор Снейп был сердит.
- И как давно это «плохо» с вами? – рявкнул он.
- Уже около двух недель, - смущённо ответила Гермиона. Сознание возвращалось рывками, хотелось лечь на пол и не шевелиться.
- Мерлин, и вы до сих пор не посетили Больничное Крыло?! Сейчас же подымайтесь! Поттер, Уизли, проведите свою подругу к мадам Помфри и возвращайтесь на урок.
Казалось, Снейпа заботит состояние Гермионы. Забавно.
Но в конечном счёте он не упустил своего:
- И минус десять баллов с Гриффиндора за сорванный урок.
- Нет, каков гад! – возмутился Рон в коридоре. Казалось, последние месяцы вылетели у него из головы, и он вновь был тем же, что и раньше.
- Гермиона, тебе лучше? – обеспокоено спросили парни у неё. Одновременно произнесли эти слова и рассмеялись. Гермиона тоже улыбнулась. Румянец стал возвращаться на её щёки.
В Больничном Крыле их встретила сердитая мадам Помфри. Перед ней сидел слизеринский третьекурсник: он, похоже, пострадал на гербологии.
- Мадам Помфри, Гермиона упала в обморок на зельеварении, - сказал Гарри.
Медсестра раздражённо произнесла:
- Мисс Грейнджер, и чем вы там надышались?
Женщина сердито прошествовала к шкафчику. Было видно, что она сердита.
- Это не школа, а просто сумасшедший дом какой-то. Жизнь и здоровье детей всё время под угрозой, преподаватели как следует не следят за учениками… Что вы вдохнули, мисс Грейнджер?
- Мы ничего не варили, - встрял Рон.
- Просто переутомление, - добавила девушка.
- Хм, - женщина устало помассировала свои виски. – Тогда сделаем вам сканирование всего организма. Переутомление, как же! А потом все каникулы в постели!
Она резко отвернулась от слизеринца, направила палочку на Гермиону и произнесла заклинание. Свет, вырвавшийся из кончика палочки, на секунду окружил тело девушки и превратился в листик, полетевший прямо в руки к мадам Помфри. «Быстро же меня обследовали», - подумала Гермиона. У магглов это занимает гораздо больше времени.
Гарри и Рон стояли в дверях. Их голоса вновь прозвучали одновременно:
- Мадам Помфри, с Гермионой же ничего страшного нет?
Женщина выглядела изумлённо. Побледневшее лицо, округлившиеся глаза.
- Гермиона, ты
беременна, - произнесла медсестра слабым, дрожащим голосом.
